Прикосновение зла - Скарлетт Сент-Клэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они долго смотрели друг на друга, а потом Персефона опустила голову на грудь Аида. Он был теплым, и она слышала, как бьется его сердце – в размеренном ритме, совпадавшем с ее собственным.
– Тюхе уже пересекла реку? – спросила Персефона.
– Да, ее там встретила Геката. Они давние подруги.
Это ее успокоило. Аид, едва касаясь, водил большим пальцем по ее спине. Его руки были теплыми, движения убаюкивали ее, и веки Персефоны стали тяжелы от сна.
– Я хочу сегодня заняться с тобой тренировками, – спустя мгновение произнес Аид.
– Я буду только рада, – ответила она. Она уже тренировалась с Аидом и всегда училась чему-то полезному. Он был добр и терпелив, обучая ее, и к тому же все неизменно заканчивалось сексом.
– Не думаю, что будешь.
Персефона отстранилась, только чтобы посмотреть ему в глаза:
– Почему ты так говоришь?
Он пронзил ее взглядом – его глаза застилала тьма, глубинная и древняя, как его магия.
– Просто помни, что я тебя люблю.
* * *
Персефона ощутила, как глубоко внутри ее пробуждается ужас. Она стояла напротив Аида посреди своей рощи. Дело было в том, как он смотрел на нее – словно лишился всей своей теплоты. На нем был короткий черный хитон, оставлявший открытыми его руки и бедра. Ее взгляд скользнул по его коже, по объемным мышцам. Но стоило лишь ей снова посмотреть ему в глаза, как боль сковала ей грудь. Он просто смотрел в ответ – равнодушно, – хотя обычно в такие моменты у него в глазах загоралось желание.
Когда он заговорил низким и непривычно грубым голосом, у нее по спине побежали мурашки.
– Я не хочу снова смотреть, как ты истекаешь кровью, – сказал он.
– Научи меня, – выдохнула она.
Она уже произносила эту просьбу в тот вечер, когда они познакомились – когда Персефона позвала Аида за свой столик, чтобы сыграть в карты. Тогда она не понимала, о чем на самом деле попросила, – да и сейчас не была до конца уверена, но разница была в том, что этот бог любил ее.
– Ты меня любишь, – прошептала она.
– Люблю.
Вот только его лицо этого совсем не выражало. Он выглядел свирепо, на щеках у него залегли глубокие тени. Потом воздух между ними изменился, став тяжелым и зараженным. Она уже чувствовала это прежде – в Лесу отчаяния, когда магия Аида поднялась, чтобы побороть ее собственную. Ее руки покрылись гусиной кожей, а сердце будто замерло в груди.
Потом вокруг наступила тишина.
Персефона не замечала шум вокруг, пока тот вдруг не прекратился. Она огляделась – их окружали серебристые деревья, над головами раскинулся темный навес из ветвей, – а потом вдруг заметила какое-то движение слева и справа от себя. Прежде чем она успела отреагировать, что-то темное пронеслось через нее, заставив ее задрожать, встряхнув ее душу. Ощущение было не особо болезненным, но у богини перехватило дыхание. Она упала на колени в приступе тошноты.
Какого черта.
– Тени-призраки – магия смерти и теней, – сухо произнес Аид. – Они пытаются вынуть из тебя душу.
Персефона пыталась отдышаться, подняв взгляд на Аида. Выражение его лица подняло в ней странную волну страха, и самым нервирующим в этом чувстве было то, что она никогда прежде его не боялась.
– Ты… пытаешься меня убить?
Холодный смех Аида пронзил ее до костей.
– Тени-призраки не могут забрать у тебя душу, если нить твоей судьбы не перерезана, но они могут жестоко тебя мучить.
Персефона сглотнула, все еще чувствуя в горле кислый привкус, и поднялась, хоть у нее по-прежнему дрожали ноги.
– Если бы ты боролась с любым другим олимпийцем – любым врагом, – он бы ни за что не позволил тебе встать.
– Как мне бороться, если я не знаю, какую силу ты против меня используешь?
– А ты никогда и не будешь знать.
Она на мгновение уставилась на него, а потом вдруг что-то вырвалось из-под земли у нее под ногами – черная когтистая рука. Она схватила богиню за лодыжку и дернула. Персефона полетела лицом вниз, когда рука потащила ее в яму, из которой появилась. Богиня вытянула руки, чтобы смягчить падение, и почувствовала резкую боль в запястье, когда приземлилась.
– Аид! – завопила Персефона, цепляясь за землю, чтобы удержаться. Сердце у нее в груди билось в бешеном ритме от страха и адреналина. Она перекатилась и села так быстро, как это было возможно, и потянулась руками к странной лапе, что оплела ее лодыжку подобно лозе. Но стоило лишь богине попытаться ее разжать, как из лапы пробились острые шипы, пронзив ее кожу.
Персефона дернулась назад, зарычала, а потом вызвала из собственной кожи огромный шип и воткнула его в тварь, что вцепилась в нее. Из той засочилась черная кровь, она отпустила богиню и скрылась под землей. Но прежде чем Персефона успела повернуться, еще одна тень пронеслась через нее. На этот раз богиня выгнулась, закричав, и упала на землю. Лежа посреди рощи, она пыталась отдышаться, глаза словно затянуло пеленой.
– Уже лучше, – услышала она голос Аида. – Но ты подставила мне спину.
Он навис над ней, настоящий бог мертвых, затемняя ее зрение.
Ей было ненавистно чувствовать его врагом. Она отвернула голову, чтобы он не увидел слезы, навернувшиеся у нее на глазах, и сжала ладони в кулаки. Из-под земли пробились колючие стебли, но Аид исчез прежде, чем они успели его оплести. Персефона перекатилась на четвереньки и увидела его на противоположной стороне поляны.
– Твоя рука выдала твои намерения. Призывай магию разумом – без движений.
– Мне казалось, ты сказал, что будешь меня учить, – ее голос дрогнул.
– Я и учу, – ответил он. – Именно так все и будет, если ты встретишься с богом в бою. Ты должна быть готова к чему угодно. Ко всему.
Персефона уставилась на свои руки. Они были покрыты кровью и грязью, хотя боги тренировались всего пять минут. За это время Аид отлично продемонстрировал ей, насколько плохо она подготовлена к битве. Ей на ум пришли слова Гекаты: «Попомни мои слова, Персефона, ты станешь одной из самых могущественных богинь нашего времени». Она безрадостно усмехнулась. Как она могла стать могущественной, собранной перед лицом богов, что оттачивали свои силы уже целую вечность?
Вот только однажды она уже показала свою власть. В Лесу отчаяния. Она использовала магию Аида против него самого, осознавая свою жестокость и агонию. Ее вкус был подобен скорби – горький и
