Системная психотерапия супружеских пар - Сборник статей

Второй вариант супружеской работы – это собственно показанное выше (на примере индивидуальной работы с виртуальным привлечением другого) «увязывание» обращенных другу к другу пожеланий или сначала – претензий, превращенных в пожелания. Здесь терапевтически мы имеем дело с более или менее выраженной позицией «жалобщиков» – когда каждый из супругов описывает решение в терминах изменения другого. При этом ожидания одного воспринимаются каждым из партнеров как в известном смысле враждебные (несовпадающие, противоречащие) пожеланиям другого. Однако в данном случае это увязывание, согласование производится в присутствии обоих партнеров.

Преимуществом такой ситуации становится возможность получить от партнера непосредственный ответ в виде его встречных условий и ожиданий в качестве реакции на пожелания первого супруга, а не строить их виртуально. (Хотя заметим, что последнее – иногда продуктивный прием именно в ситуации присутствия второго партнера).

Необходимо также оговорить, что парадоксальным, на первый взгляд, образом, очное присутствие другого может – в силу возникающей ситуативной динамики взаимодействия пары – приводить как раз к осложнению построения такой циркулярной картинки. Например, психологически сложной может оказываться необходимость пойти на компромисс с другим в ситуации множества испытываемых к нему бурных и часто амбивалентных эмоций, в то время как в его отсутствие озвучить, признать самому ожидания партнера бывает легче. Но отметим, что, как только оба партнера убеждаются в соблюдаемом терапевтом балансе и соблюдении известной терапевтической симметрии, эта настороженность значительно уменьшается.

Гульнара (37 лет) и Владимир (36 лет) жили бурной супружеской жизнью – с частыми ссорами, ревностью, обидами и даже рукоприкладством. В какой-то момент они решили разойтись, у Гульнары даже появился новый друг. Тем не менее эмоциональная привязанность друг к другу была большой, хотя в момент прихода о ней прямо говорил только Владимир, опасавшийся потерять Гульнару. Она же полагала, что должна «наказать» Владимира за невнимание, бесконечную занятость на работе, грубость и срывы и поэтому выражала двойственную (или избегающую определенности) позицию относительно того, что же она хочет от терапии. Оба они пришли на прием, выглядя как люди, которые втайне надеются на улучшение, но даже признаться в этой надежде открыто опасаются… В этой ситуации скрытого недоверия и борьбы, очень чувствительной к балансу между партнерами, часто непросто решить, с кого из партнеров начать обсуждение того, «что должно было бы быть вместо неустраивающей ситуации». В данном случае, учитывая все нюансы, было решено дать возможность Гульнаре сформулировать признаки улучшившейся ситуации (т. е. по сути сформулировать претензии, преобразуемые самой постановкой вопроса в пожелания). Можно было ожидать, что все они будут касаться изменения Владимиром «своего поведения» (позиция «жалобщика»).

Гульнара заговорила о том, что никакое налаживание отношений невозможно без того, чтобы «Владимир научился открыто выражать интерес к ней, заботиться, делать маленькие сюрпризы; стал брать ее с собой на праздничные мероприятия по работе; взял бы на себя часть бытовых дел; делился с ней открыто всей важной информацией, в том числе и своими рабочими делами; помогал ей в ее проблемах по работе; предпочитал бы времяпровождение с ней ремонту в принадлежащей ему однокомнатной квартире и мужским компаниям; хотел бы больше времени проводить с ребенком и выражал ясное желание завести второго ребенка».

В этой ситуации терапевтически очень важно не оставлять надолго второго партнера в роли «объекта» претензий. Владимир в ответ на вопрос об устраивающей его ситуации получил возможность сказать о необходимости для него «поддержки и любви Гульнары, ее понимания его устремлений и целей, „адекватного“ поведения с его друзьями, совместного занятия каким-нибудь спортом и вообще готовности помогать друг другу и любить друг друга без вмешательства „третьих лиц“».

Конечно, непредвзятый взгляд способен выделить взаимозависимости в этих высказанных супругами ожиданиях друг от друга, однако «содержательно» они видятся им как далекие, а то и прямо противопоставленные друг другу, и эта взаимосвязь еще только должна быть открыта и прочувствована партнерами.

Одним из вариантов обеспечить это «совмещение» становятся вопросы следующего типа: «Если бы Гульнара прислушалась к вам, Владимир, и задумалась о том, как бы приблизиться к тому в своем поведении, чего вы от нее ждете, что, с вашей стороны, могло бы ей в этом помочь?». В ответ Владимир признал, что «его честность, открытость, его готовность привлекать Гульнару к своим делам и времяпровождению, более любящее, нежное отношение к ней, знаки внимания» могли бы очень помочь (см. ответ Гульнары на первый вопрос).

Такой же вопрос к Гульнаре позволил получить следующий ответ – она признавала, что «должна была быть более открытой, перестать вести двойную жизнь, больше стремиться отвечать самой за себя и за детей, но вместе с тем прислушиваться к мужу и его мнению в принятии важных решений, а не стремиться сделать наоборот, быть более ласковой» (см. ответ Владимира на первый вопрос).

Как все же образуется окончательная, общая картина желаемого решения ситуации для супругов? Одним из самых очевидных способов его (решения) формулирования становится объединение сказанного обоими партнерами и относительно себя, и относительно другого. Можно ввести шкалу, например: пусть на отметке 100 будет ситуация, при которой «вам, Владимир, удается…, а вам, Гульнара, со своей стороны, удается…» или «у вас, Владимир, получается…, а у вас, Гульнара, выходит…»; соответственно, на отметке 0 размещаются все перечисленные супругами «неконструктивные» способы поведения партнеров. Так заданная шкала позволяет дальше «шкалировать» актуальную существующую ситуацию. Заметим, что построение следующего шага может протекать как в режиме построения продвижения уже через «мы», так и в том же представленном выше режиме согласования продвижений через пожелания и ожидания каждого.

Особо хотелось бы отметить необходимость очень продуманно соблюдать баланс в предоставлении возможности каждому из партнеров высказать свои ожидания и пожелания. Это не просто соблюдение механической симметрии – от терапевта требуется достаточно искусный подход к ситуациям, когда, например, один из супругов видит себя «в большей степени пострадавшим», «дольше остававшимся обделенным», «обиженным» и пр. (это, например, ситуации измены, смерти кого-то из родственников у этого партнера, его болезни или даже обида «на том основании, что я – женщина (мужчина)». Иными словами, эта повышенная чувствительность может задаваться как условно «объективными», так и вполне «субъективными» претензиями на особое отношение.

При этом терапевт рискует оказаться в ситуации потери нейтральности, когда этот «довод» для него по каким-то причинам оказывается «чувствительным» – в особенности, если один из партнеров активно ищет у него понимания, расположения. С другой стороны, полное игнорирование этих претензий также чревато провалами в работе. Так, в работе с упоминавшейся парой для Гульнары, ждущей «особой поддержки», ситуация симметричного предъявления ожиданий друг от друга оказалась психологически очень трудной, практически невыносимой и заставила ее в приливе эмоций покинуть одну из сессий… В таких ситуациях терапевту приходится каждый раз заново оценивать как степень риска при проведении симметрично выдержанной работы, так и то, в какой степени необходимо все же отклониться от механически реализуемой симметрии, не теряя общей нейтральности или «равноприближенности» к обоим клиентам.

В качестве примера удачного или контролируемого терапевтически «отклонения» от симметрии можно привести пример работы с парой Семен (37 лет) и Анна, медсестра (30 лет). Клиенты пришли на терапию в ситуации, в которой Анна склонялась к разрыву отношений. Они рассказали, что маятник в их отношениях качнулся в эту сторону только теперь, поскольку долгие годы Анна находилась в ситуации, в которой Семен, владелец небольшого магазина, пренебрегал ею, мало уделял внимания ей и дочери (которой на момент прихода было 6 лет), мало помогал по дому и, более того, жестко пресекал всякие ее попытки отдохнуть, повстречаться с друзьями и, тем более, устроиться на работу. Несмотря на то, что одна из сессий была посвящена тому, какой вклад вольно или невольно сама Анна внесла в такой расклад отношений, было очевидно, что просто перейти к симметричному формулированию ожиданий друг от друга не удастся. Третью встречу Анна начала словами о том, что она не видит возможности двигаться дальше, пока она «не отбудет свое на коне», не получит возможности «оторваться» так, как она мечтала все эти годы. Было решено обсудить, что же могло бы выступить таким «узаконенным отрывом». Анна просила о возможности «существовать в отдельной комнате, полностью распоряжаться своим свободным временем, поровну поделить бытовые заботы о сыне, иметь возможность приглашать в гости (в свою комнату) сестру и подруг в свободное время, а также видеться с ними где-то еще». После того как был обсужден вопрос о возможных опасностях такого «отрыва» для отношений и о том, что действительное налаживание отношений рано или поздно приведет к тому, что Анне, несмотря на все обиды, все равно надо будет считаться с ожиданиями Семена, были оговорены временные рамки такого «отрыва». Было очень важно, чтобы сам Семен согласился с этой ситуацией, шутливо определяемой как «операция возмездия» (юмор и перевод на игровой язык, органичный для самих клиентов, очень полезны в таких эмоционально трудных для них ситуациях).