Гонец из прошлого (Посыльный серой стаи - 1) - С Задонский

- Ничего, наговорятся еще, - сказал Иваненко и уселся в директорское кресло.

Когда из комнаты было все вынесено и в ней остались лишь пленники, Иваненко и командир группы захвата, Иваненко притворно вежливым тоном произнес:

- Ну что ж, уважаемые господа, чтобы не тратить время попусту, сразу же объявлю цель нашего визита.

- Хорош визит!!! - бросил в ответ один из пленников и хотел что-то продолжить, но подскочивший "омоновец" ударил его ботинком.

- Вот видите, - посетовал Иваненко. - Если мы не получим от вас желаемого, будет немного похуже. Но давайте сначала представимся: я капитан государственной безопасности Иваненко Станислав Михайлович, а это мой подчиненный лейтенант Белоусов. С кем мы имеем честь разговаривать?

- Директор агентства Котин Павел Николаевич, - представился молчавший до этого пленник.

- Заместитель директора Небольсин Константин Алексеевич, представился второй, которого уже несколько раз били.

- Приступим к делу. Не так давно ваши сотрудники выслеживали банду студентов, которая угнала белую БМВ. В ходе завязавшейся перестрелки эти бандиты успели очистить одну из квартир и вытащить картонную коробку с похищенными документами и вещами. Так вот, мы и есть хозяева этой коробки, вернее, её содержимого, и хотели бы забрать свое имущество.

- Зачем же, коль вы из государственной безопасности, было устраивать такой погром, если вам нужна только эта коробка? - спросил Котин.

- Дело в том, что мы сами точно не знаем, что похитили у нас студенты...

- Как же вы узнаете, ваши документы в коробке или нет, - перебил "Стажера" Небольсин.

- Поэтому-то мы и решили изъять из вашей конторы все документы, а дома, в спокойной обстановке мы сами разберемся, где чьи. Но это после. Сейчас я хотел бы знать, рылись ли вы в этих документах и вообще какие действия вы успели предпринять по этому инциденту с перестрелкой.

- Мы сами собирались связаться с вашей службой и доложить обо всем, что нам стало известно, - сказал Котин. - Поэтому мы заранее предупредили ваше руководство и милицию о нашем желании поделиться найденными материалами. - Павел Николаевич блефовал: они с Небольсиным собирались организовать взаимодействие со спецслужбами только на следующий день.

- Значит, вы ознакомились с содержанием коробки? - тотчас задал вопрос Иваненко.

- Только в общих чертах, даже опись не успели составить, - ответил Павел Николаевич.

- И вас в этой коробке ничего не заинтересовало? Не может такого быть! - наигранно удивился Иваненко.

Котин бросил взгляд на своего заместителя, и тот догадался, о чем подумал его шеф: только запрос Небольсина в Центральный банк страны по поводу найденного в коробке слитка золота мог спровоцировать этот налет значит, нужно как-то обыграть его в разговоре с этим молодым наглецом.

Глава 72

Через два дня Овчинников появился в консульском отделе посольства с тремя своими товарищами-одногодками. На входе они заявили, что я их вызывал с документами, подтверждающими их пребывание в плену у немцев.

Предупредив меня, охранник провел посетителей в рабочий кабинет дежурного дипломата.

Когда я вошел в кабинет, то увидел четырех пожилых мужчин, самым молодым среди которых был мой знакомый Кирилл Мефодиевич.

Я поздоровался с ними и принял все заполненные и надлежащим образом оформленные прошения о денежной компенсации. Я попросил представить документальные подтверждения о пребывании их в плену, о чем мы говорили на предыдущей встрече с Овчинниковым.

Кирилл Мефодиевич поставил себе на колени старый толстый портфель и извлек из него пачку серых папок. Я с удивлением смотрел на этот архив. Овчинников отобрал из общей пачки четыре тонкие папочки и передал их мне.

Я с трепетом и волнением смотрел на эти документы из прошлого! Это были дела заключенных одного из концентрационных лагерей третьего рейха. На обложке папки с трудом просматривался оттиск нацистской свастики, под ней виднелся написанный перьевой ручкой четырехзначный номер и название лагеря. На других трех папках было написано то же самое слово, только номера были разные.

На внутренней стороне обложки были наклеены фотографии узников в профиль и анфас. С выцветших черно-белых фотографий на меня смотрели молодые люди, в которых, хотя и с трудом, все-таки можно было узнать сидевших передо мной стариков. Затем Овчинников дал мне четыре эллипсовидные металлические бляхи с личными номерами заключенных - они соответствовали номерам лагерных дел и номерам татуировок на руках стариков.

Немецкий язык я знаю довольно слабо - только перед командировкой начал изучать - и поэтому прочитать записи не мог. Как положено в таких случаях, я сделал ксерокопии со всех бумаг и подготовил их к отправке в Москву.

Мои посетители были немногословны, и ничего особенного я от них не узнал, даже посетовал Кириллу Мефодиевичу, что, дескать, он обещал рассказать побольше. Но тот, взглянув на своих товарищей, отложил это до следующего раза.

Попрощавшись, посетители вышли, в кабинете остался один Овчинников. Он достал из небольшого свертка точно такой же нож, как у меня. Отличался лишь номер.

- Значит, это все-таки не ваш нож! - сказал я.

- Да, вы были правы, но, если это не секрет, откуда у вас этот кинжал? - спросил старик.

- Достался по случаю: нашел на товарной станции, когда получал груз для посольства, - соврал я. - А какова родословная вашего ножа?

- Если у вас есть время, я расскажу его историю.

- Конечно, - говорю, - а то опять перенесете на более позднее время.

- Вы должны простить меня, но история нашего пребывания в плену является не только моей тайной. Не пугайтесь! Ничего порочащего честь солдата, а тем более моряка мы не сделали. Но мы связаны взаимными обязательствами друг с другом. Поймите и простите меня!

- Не хотите - не рассказывайте, я уважаю чужие тайны. Но мне интересно было бы узнать историю ножа только потому, что я располагаю аналогичным образцом.

- Спасибо за понимание! Я у вас много времени не отниму. Подобные ножи выпускали специально для элитных частей армии фельдмаршала Роммеля, возглавлявшего объединенную группировку вооруженных сил Германии и Италии, которые вели бои с войсками союзников в Северной Африке. Роммель успешно гонял англичан, французов, поляков и других по пескам пустыни, и в знак особого отличия Гитлер приказал изготовить эти ножи и вручать навечно отличившимся в североафриканских боях.

Как я потом узнал, это была очень ценная и памятная награда, и приравнивалась она к нашивке за десантные операции на Крит и в Норвегию.

Где-то в середине войны рейхсминистерством пропаганды было принято решение о разработке подобного знака отличия за выдающиеся победы на море, которым награждались бы в основном подводники и морские диверсанты, так как надводные корабли к тому времени в больших морских сражениях участия не принимали.

Рейхсминистр пропаганды Геббельс и командующий подводными силами гросс-адмирал Дениц взяли за основу нового знака отличия североафриканский нож Роммеля, но внесли некоторые изменения. Видите, - показал он на свой нож, - на лезвии роммелевского ножа у основания рукоятки нет вот этого маленького колечка. К нему при награждении полагалась цепочка со значком подводника. В соответствии со степенью заслуг колечко на ноже и значок делались либо позолоченными, если это была заслуга первой степени, либо посеребренными, если - второй.

Но таких награждений прошло очень мало. Поэтому об этих ножах вы не прочитаете ни в одной энциклопедии по холодному оружию, во всяком случае выпускавшихся в Советском Союзе. Быть может, где-то на Западе и есть упоминания о нем, но тогда, я думаю, наши коллекционеры знали бы об этом факте. Пока же никто ничего не знает - я справлялся.

- А вы, Кирилл Мефодиевич, интересуетесь военной историей и военной техникой? - просил я.

- Да, но, если так можно выразиться, вынужденно. Вы уже поняли, что эти ножи именные, то есть вручались конкретному человеку за его заслуги. Значит, где-то должны быть архивы или документы, где можно найти имя человека, кому принадлежал мой нож.

- Для вас это так важно, найти этого человека? Наверняка он отъявленный нацист и скорее всего до наших дней не дожил!

- Да, для меня, а точнее для нас, это очень важно, потому что этот немец спас нам жизнь.

- Скорее всего это случилось в конце войны, и немецкий офицер захотел хоть как-то реабилитировать себя перед нами или союзниками.

- Я ничего утверждать, как вы, молодой человек, не могу. Но этот немец, когда вывез нашу группу на барже из лагеря - острова, заговорил с нами на чистом русском языке, затем вытащил из металлического ящика и отдал нам прорезиненный пакет с нашими лагерными документами и сказал буквально следующее: "После войны кто-нибудь из вас, кто останется в живых, должен приехать в Одессу на пристань. Там каждое последнее воскресенье месяца слева от Потемкинской лестницы будет стоять человек, молодой или старый, я не знаю. В руках у него будет клетка с попугаем. Вы ему должны сказать всего несколько слов, что директор завода ушел с немцами в Новый Свет. И все. Если будет задавать какие-нибудь вопросы, то расскажите ему все, что видели в этом лагере". На этом мы распрощались. Уходя, он отстегнул от своего пояса этот нож с ножнами и отдал мне его на память как командиру одной из трех наших групп.