Том 6. Сибирские рассказы и повести. Золотопромышленники. 1893-1897 - Дмитрий Мамин-Cибиряк

— Странно, да, очень странно… — повторял Борис Борисыч, усаживаясь к столу проверять какой-то мудреный чертеж приисковой машины.

Ему пришлось с полчаса усиленно сосредоточивать свое внимание, пока встревоженная мысль не вошла в свою колею и на бумагу посыпались обычным чередом целые столбцы всевозможных вычислений и формул. Короткая летняя ночь сменилась серым и гуманным утром, а Борис Борисыч все сидел за работой, пока не почувствовал той приятной усталости, которая дает мертвый сон. Он, не раздеваясь, бросился в свою постель и проспал богатырским сном до самого полудня, когда солнце начало сильно жечь ему свесившуюся с кровати руку. Борис Борисыч быстро вскочил на ноги, как это делают все старые военные, и долго не мог сообразить, что с ним случилось вчера, что заставило уснуть, не раздеваясь?

— Уж не напился ли я пьян? — соображал он, ощупывая свою голову. — Нет, не то… Черт знает, что такое!..

Вспомнив про Нату, он сам засмеялся своей сумасшедшей глупости и позвонил. Явилась Кузьмовна с умывальником и полотенцем.

— Ну, нянька, давай самой холодной воды!.. — весело заговорил Борис Борисыч, предвкушая удовольствие умывания.

— Ключевая вода, как лед!

— Отлично, нянюшка!

Борис Борисыч снял с себя куртку, расстегнул ворот рубашки, засучил рукава выше локтей и только хотел приступить к операции умывания, как Кузьмовна проговорила:

— А вас давно ждут…

— Кто ждет?..

— А вчерашний господин, который ехал с барышней… На терраске сидят вот уже второй час. Очень, говорят, нужно!..

— Что же ты меня не разбудила? Отчего не сказала сейчас же, как вошла?.. Ах, какая ты странная, нянька!..

III

Борис Борисыч бросил умываться, быстро натянул на себя куртку и вышел на террасу, где его, действительно, ждал Агап Терентьич, имевший сегодня такой убитый вид, что в первый момент Борис Борисыч даже не узнал его.

— Чем могу служить вам? — проговорил он стереотипную фразу с вежливостью светского человека.

Агап Терентьич как-то смешно заморгал своими свиными глазками, схватил обеими руками руку Бориса Борисыча и заговорил встревоженным, немного хриплым голосом:

— Спасите, спасите меня… то есть спасите ее, Борис Борисыч! Я совсем не знаю, что делать… Вероятно, это случилось с дороги. Ната не привыкла к дальним дорогам… да. Все было ничего, все была спокойна, даже радовалась, а как приехали на место… Там есть изба, — ничего, жить можно! Ну, с ней сейчас припадок…

— Какого сорта припадок?

— Ей-богу, не умею вам сказать… Раньше этого не бывало с ней, а тут вдруг! Сначала плакала и капризничала…

Агап Терентьич огляделся кругом и с выразительной улыбкой, лукаво подмигнув глазом, прибавил:

— Да-с, мы немножко бываем капризны… хе-хе!.. Может быть, мне не следовало бы говорить это совсем незнакомому человеку, но войдите в мое положение… Ужасный припадок: конвульсии, рыдания, столбняк. Я совсем потерял голову, доктора взять негде, и вот я бросился к вам…

Эта глупая болтовня неприятно подействовала на Бориса Борисыча, и он недоверчиво рассматривал мешковатую фигуру своего собеседника, его парусиновый балахон, круглую шапочку на голове, охотничьи сапоги, покрытые пылью, глупое жирное лицо с какими-то рыжеватыми, по-солдатски подстриженными усами и необыкновенно развитую нижнюю челюсть. Мешки под глазами, подозрительный цвет мясистого носа и жирные складки отвислых щек и трехэтажного подбородка.

— Извините, я ничего не понимаю, а меньше всего — чем я могу быть полезным вам? — довольно сухо ответил Борис Борисыч, когда Агап Терентьич принялся неистово вытирать свое круглое лицо носовым платком сомнительной белизны.

— А что же я буду с ней делать в лесу?.. Я обратился к вам, как к образованному человеку… Может быть, у вас есть какие-нибудь капли или порошки. Это иногда очень помогает женщинам…

— Вы как сюда приехали?

— Верхом приехал… вот изволите видеть, какая пыль по дороге. Сломя голову мчался… Я не смею, конечно, вас утруждать, но если бы вы согласились лично навестить больную… Да, в этих случаях одно присутствие постороннего человека иногда помогает. Уверяю вас…

Борис Борисыч поднял плечи в знак удивления и только что-то промычал. У него была своя походная аптечка, но возиться с каким-то нервным припадком капризничавшей женщины… В смущении Борис Борисыч достал машинально сигару, раскурил ее и предложил такую же своему гостю.

— Благодарю, — ответил гость и сейчас же взял сигару с той особенной развязностью, с какой берут их подозрительные личности, привыкшие курить чужой табак. — А ведь Ната умирает… Может быть, она уже умерла… Ради всего святого, спасите ее, Борис Борисыч!.. Ведь это какая женщина, если бы вы знали… Едемте, ради бога!.. Это совсем недалеко…

Агап Терентьич опять схватил Бориса Борисыча за руку и по пути трагическим жестом смахнул навернувшиеся на глаза слезы.

— Хорошо, хорошо… — соглашался Борис Борисыч и велел Захару седлать своего гнедого иноходца.

Через полчаса с Валежного по дороге к Талым Ключам помчались два всадника. Борис Борисыч держался в седле молодцом и только сдерживал свою горячившуюся лошадь; Агап Терентьич галопировал рядом с ним на какой-то отчаянной кляче, подогнув коленки и смешно болтая локтями в воздухе. По сторонам широким махом неслась Ильза, обнюхивая по пути все кусты и кочки. Дорога шла по берегу болота, минуя большой лес; попадались гривки молодых березняков, одиноко торчавшие сосны, кусты жимолости и купы рябины. Во многих местах дорога шла по голому камню, и лошади выбивали подковами синие искорки. Солнце палило нещадно, но Борис Борисыч, увлеченный этой импровизированной поездкой, ничего не замечал, — через полчаса, самое большее, они должны были быть на месте, и он несколько раз хватался за свою дорожную сумку, в которой лежала аптечка.

— Я ведь купил Незабвенный с аукциона… — задыхаясь и распустив поводья, несколько раз повторял Агап Терентьич. — Ух, какая проклятая дорога! Если бы знал, ни за какие деньги не поехал бы в такую трущобу… Нужно работать, а тут припадок!

— Извините нескромный вопрос: эта дама как вам будет? — спрашивал Борис Борисыч, занятый своим рядом мыслей.

— Это вы про Нату?

— Да…

— Гм… как вам сказать… — замялся Агап Терентьич и сделал сердитое лицо. — Она мне и жена и не жена… совсем особенный случай. Но какая женщина, если бы вы могли только себе представить!.. Это ангел, да. Все было ничего, а тут вдруг рыдания, истерика, столбняк.

— Вы сюда-то откуда приехали?.. Впрочем, я не имею права на такие вопросы.

— Отчего же-с… Мы дальние будем… Из Петербурга с первым пароходом приехали, ну, а тут подвернулся удобный случай… Отчего же и не попытать счастья! На имя Наты и прииск купил… Счастье тоже ведь самая капризная из женщин.

— Странно… А раньше вам не случалось заниматься золотопромышленностью?

— Нет… я служил.

— Да?.. В таком случае я должен вас предупредить, что вы очень рискуете своими средствами. Наше дело самое неверное… Главное, нужна громадная практика. Я вот около десяти лет безвыездно всякое лето живу на прииске и все-таки не могу поручиться за свои знания.

— Все от счастья зависит…

«Он глуп, как баран», — подумал Борис Борисыч и дал полный ход своему расходившемуся иноходцу, так что оставил своего спутника далеко позади и приехал на прииск первым.

Прииск «Незабвенный» представлял собой очень грустную картину как издали, так и вблизи: у подножия лесистой горки стояла вросшая в землю, совсем сказочная избушка с гнилой крышей, без окон и без дверей, затем торчали одни стены развалившейся казармы, несколько столбов от навеса, и в нескольких шагах от этих построек шла желтая насыпь от двух шахт, заложенных в полугоре. Перед прииском расстилалось то же Мурмаровское болото, а на горизонте вставали голубой лентой невысокие лесистые горки. Теперь картина оживлялась экипажем Агапа Терентьича, стоявшим между конторой и развалинами казармы, да щипавшей траву лошадью; кучер спал в повозке, вытянув голые ноги на свое кучерское сиденье. Еще издали Борис Борисыч успел заметить белые кисейные занавески па окнах и спущенную драпировку, закрывавшую дверь.

Привязав лошадь к столбу, Борис Борисыч только что хотел вбежать на покосившееся крылечко, как в дверях показалась сама Ната. Она была в белом пеньюаре и, очевидно, не успела еще привести своей головы в порядок, потому что великолепные каштановые волосы были свернуты просто узлом. Она оглянула незнакомца с ног до головы и совершенно серьезно спросила:

— Вам что угодно, милостивый государь?..

— Позвольте сначала отрекомендоваться: Борис Борисыч Локотников, ваш сосед по прииску.