Жажда золота - Айрис Джоансен

— Разумеется. Ты не задумываясь обращаешься к Элен Мактавиш, — резко заметила Маргарет.

Он пожал плечами.

— Физические потребности проще утолить. Но меня интересует вот что: почему ты решила отчитать меня сегодня, если и до Элен к тебе прибегали женщины?

— Как будто у меня нет других забот, кроме этих! А тут чаша терпения переполнилась.

Он отхлебнул кофе.

— Сегодня ты выглядишь более утомленной…

— Элен Мактавиш…

— Из-за нее ты бы даже и глазом не повела. Нагоняй, который Элен получила от тебя, я уверен, заставит ее надолго притихнуть. Что же произошло на самом деле? — Он встретился с ней взглядом: — Йен?

Чувство облегчения прорвало последние плотины и разлилось мягкой теплой волной. Картаук, как всегда, угадал все и без ее подсказки. Теперь ей не составит труда говорить с ним об этом. Каким-то образом ему всегда удавалось понять ее и одним взмахом вскрыть нарыв, что всегда приносило облегчение. Невидимые нити связали их с того дня, когда три года назад он пришел в ее гостиную после похорон старика-отца, чтобы выразить свое соболезнование. Маргарет никогда не могла толком объяснить самой себе, почему она втянулась в разговор с ним, хотя никогда не стремилась откровенничать ни с одним человеком. Слова признания о тех чувствах, которые она испытывала к отцу: любовь, разочарование и… горечь, — лились сами собой. Слова, которые она не смогла высказать даже Йену. Картаук слушал ее исповедь с бесстрастным видом. И никогда ничем не напомнил ей о том дне, словно его вообще не существовало. Он ушел в свою мастерскую, а Маргарет осталась с тем чувством невероятного облегчения, которое всегда приходило к ней после разговора с Картауком.

— Йен не хочет ехать в Испанию.

— Ты предполагала, что этим дело кончится, еще три месяца назад. Руэл сумеет убедить его. Когда он приезжает?

— Завтра.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Ты надеешься на Руэла больше, чем я. Но мне и по сей день не верится, что я поступила правильно, последовав твоему совету. Джейн расстроилась, когда я сказала о его приезде.

— Ей придется смириться. Тебе нужна поддержка. И только Руэл может сдвинуть это дело с мертвой точки.

— И ничто другое уже не имеет значения? Ни о чем другом уже не стоит беспокоиться?

— Мне нравится Джейн. — Картаук смотрел в свою чашку. — Но иной раз приходится делать выбор.

— И ты выбрал Йена?

— Йена? — Он в два глотка допил оставшийся кофе и поставил чашку на стол. — Ну да, конечно. Мы все должны приносить себя в жертву Йену. Он плохо спал?

— Как ты догадался?

— Не следует тревожить его разговорами об Испании до приезда Руэла, как бы сильно тебе этого ни хотелось.

— Он кашлял всю ночь. — Маргарет стиснула чашку. — Но когда я заговорила об Испании, начал уверять меня, что Гленкларен нуждается в нем. Для него неважно, что я тоже нуждаюсь в нем.

— Ты сказала ему об этом?

— Я не сумасшедшая. Он и без того несет тяжкую ношу, неужто к ней стоит добавлять лишний груз вины?

— Нет. Не следует, — улыбнулся Картаук. — Но мои плечи вынесут любой груз. Скажи.

Маргарет видела, что он хочет услышать от нее правду. Глаза его, не отрываясь, смотрели на нее, и она чувствовала, как начинает действовать его воля.

— Сбрось этот груз, — сказал он негромким голосом. — Отдай его мне. Начни с прошлой ночи, когда Йен раскашлялся.

Маргарет глубоко вздохнула и начала рассказывать.

Картаук снова сидел молча, бесстрастно, в то время как его умные пальцы работали с глиной. Маргарет не могла сказать, сколько прошло времени. В какой-то момент Картаук поднялся, зажег лампу на деревянной подставке возле стола, снова сел и продолжил работу.

Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина А в ее душе — спокойствие.

Мощным ударом Картаук раздавил глиняную фигуру на столике.

— Что ты сделал! — воскликнула Маргарет. — Пропал целый день работы!

Картаук взял полотенце и вытер руки после того, как смыл глину в тазу с водой.

— Неудачное изделие проще уничтожить, чем пытаться исправить ошибки. — Он усмехнулся. — Я не могу позволить себе делать посредственные вещи. Для обычного мастера эта работа могла стать вершиной его творения.

Минутная растерянность прошла, и Маргарет снова улыбнулась ему:

— Какое высокомерие!

— Понимание своего мастерства. — Он встал и лениво потянулся. — А еще понимание того, что тебе пора возвращаться в дом… Уже стемнело. Йен начнет беспокоиться.

— И то верно. — Она поднялась, но остановилась в нерешительности — Ты придешь сегодня после ужина играть в шахматы с Йеном?

— Сегодня не смогу. — Картаук делал вид, что рассматривает обломки глины на столе. — Мне хочется довести работу до конца.

Она направилась к двери:

— В таком случае, не сомневаюсь, что мы повидаемся, когда приедет Руэл.

— Возможно. — Он нахмурился, думая о чем-то своем. Его руки машинально принялись разминать глину.

Он уже забыл о ней, о том, что она говорила. Именно этого и хотелось Маргарет. Он дал ей мир и спокойствие, а затем отгородился прозрачной стеной. Но сегодня эта невидимая преграда вызывала в ней беспокойство.

— Ты никогда не пытался вылепить мою голову?

— Не понял?

— Ты никогда не пытался вылепить мою голову, не спрашивая разрешения, как ты начал лепить голову Ли Сунга? Откуда я знаю, не прячешь ли ты что-нибудь подобное?

— Вы хотите знать, не храню ли я ваше изображение среди других сокровищ? — Картаук покачал головой. — Нет, мадам.

Маргарет почувствовала непонятное облегчение:

— Никто не может чувствовать себя в безопасности рядом с тобой. Ты готов принести в жертву любого, когда речь идет о твоей работе.

— Воистину это так. — Он пристально посмотрел на нее. — Но я никогда не пытался лепить твою голову.

— Почему? — с любопытством спросила она.

— Я бы не отважился.

Она засмеялась, но, встретив его взгляд, осеклась. Дыхание у нее перехватило.

Картаук снова опустил глаза, продолжая разминать глину, а потом добавил небрежным тоном:

— Даже я трепещу перед праведным гневом супруги лэйрда.

Маргарет чувствовала, как сердце ее продолжает учащенно биться: на какую-то долю секунды ей показалось, что она стоит на пороге открытия великой тайны золотых дел мастера. Но тут же поняла, что ошиблась. И неудивительно. Что она знает о нем? Картаук никогда не говорил о своем прошлом, никогда не просил помощи, за исключением того, что было связано с его работой. Он не позволял никому заглянуть за ту яркую самоуверенную маску, которую надевал в присутствии других. Все эти годы она приходила к нему, чтобы черпать живительную влагу из этого бездонного колодца, и ничего не давала взамен Возможно, он не шутил, когда говорил, что нуждается в родственной душе.