Потерянный принц - Джули Кагава

Кейран торжественно кивнул. И снова заиграла музыка — еще более манящая, зовущая и прекрасная. Фейри начали танцевать, кружась вокруг нас — грациозные и яркие в разноцветных одеждах. И Кензи внезапно оказалась в толпе, оттесненная от меня до того, как я смог это предотвратить. Она танцевала с фейри, и ее глаза сияли.

Я с колотящимся в груди сердцем направился к ней, но Кейран вытянул руку, останавливая меня.

— Все хорошо, — сказал он. Я злобно развернулся к нему, но его лицо выражало спокойствие. — Позволь ей насладиться этим. Ничто не причинит ей вреда сегодня. Я обещаю.

Последние слова привели меня в замешательство. Если фейри произносили слово «обещаю», то должны были выполнить свое обещание несмотря ни на что, любой ценой. Они умирали, если не могли сдержать его, так что такими словами не разбрасывались. Я не знал, насколько это правило распространяется на Кейрана, ведь он был наполовину человек, но заставил себя расслабиться и просто смотреть на то, как Кензи кружится среди неземных танцоров.

Через некоторое время во мне снова поднялось негодование. Часть меня — немаленькая часть — хотела схватить Кензи и увести отсюда, подальше от фейри, их мира и всего того, что может ей навредить. Я ничего не мог с собой поделать. Фейри мучили меня всю мою жизнь. От того, что я знал о них и видел их, у меня были лишь неприятности. Моя сестра вынуждена была прийти в этот мир, стать их королевой, и в конечном итоге они забрали ее у меня.

А теперь и Кензи стала частью этого мира.

— Эй.

Я развернулся. За моей спиной стояла отделившаяся от круга танцующих Кензи, ее иссиня-черные волосы блестели в свете луны. Она сняла кофту и сейчас сама походила на фейри — хрупкая и изящная, с улыбкой на губах. У меня перехватило дыхание, когда она протянула мне руку.

— Идем потанцуем, — позвала она.

— Нет, спасибо, — шагнул я назад.

— Итан.

— Я не хочу танцевать с фейри, — пояснил я, продолжая отступать.

Кензи закатила глаза, схватила меня за руку и потянула, слабо сопротивляющегося, за собой.

— Ты танцуешь не с фейри, — заявила она, когда я сделал последнюю попытку ее остановить, хватаясь за остатки гордости. — Ты танцуешь со мной.

— Кензи…

— Крутой парень, — прервала она, притянув меня к себе. Я взглянул в ее глаза, и мое сердце замерло. — Порадуйся жизни. Ради меня.

Я вздохнул, принимая поражение.

И начал танцевать с фейри.

Это было на удивление легко. Нужно было только позволить своему телу двигаться. Под волшебную музыку почти невозможно не потерять себя — стоит закрыть глаза, и она поглотит тебя, поэтому я не позволял себе полностью расслабиться, увлеченный в центр круга, с двигающимися вокруг нас красивыми до умопомрачения Летними фейри.

Кензи положила голову мне на грудь и обняла руками за талию.

— А у тебя очень даже неплохо получается, — прошептала она, в то время как мое сердце выбивало барабанную дробь ей в ухо. — Этому учат на кали?

Я фыркнул.

— Да, только мы делаем это с мечами и ножами, — тихо ответил я, пытаясь игнорировать жар, разгорающийся у меня в животе. — Хотя в старой школе нас заставляли брать уроки бальных танцев. Чтобы получить итоговые оценки, нужно было надеть бальный костюм и вальсировать по спортивному залу на глазах у всей школы.

— Ого, — Кензи не смогла сдержать свое девичье хихиканье.

— И это еще не самое ужасное. Половина класса оказалась больными в тот день, и я был единственным парнем, пришедшим на бал, поэтому мне пришлось перетанцевать со всеми девушками. У мамы до сих пор лежат фотографии. — Взглянув на нее сверху вниз, я добавил: — Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, мне придется тебя убить.

Она снова хихикнула, уткнувшись мне в рубашку. Я держал руки на ее бедрах, чувствовал ее тело в соблазнительной близости. Если бы я и стал вспоминать что-то из этой ночи, полной волшебной музыки фейри, то только этот момент. Окутанная лунным светом Кензи была на расстоянии дыхания от меня и танцевала лучше всякого фейри.

— Итан?

— М?

Она немного помолчала, водя пальчиком по моей прикрытой рубашкой груди, понятия не имея, как это на меня действует.

— Как насчет интервью?

Я медленно выдохнул.

— Что ты хочешь знать?

— Ты сказал, что люди вокруг тебя страдают, что не за мной одной охотились фейри из-за тебя, — сказала она, и у меня в животе что-то оборвалось. — Можешь ли ты рассказать, что случилось? Кого ты потерял?

Я с тихим стоном закрыл глаза.

— Не люблю об этом говорить, — ответил я еле слышно. — Меня годы мучили кошмары. Я никому не рассказывал об этом… никогда…

— Может быть, тебе стало бы легче, — тихо сказала Кензи. — Я имею в виду, если бы ты открылся. Но если ты не хочешь говорить об этом, я пойму.

Я держал ее в руках, слушая музыку и видя танцующих фейри, и вспоминал…

Вспоминал тот день, тот ужас и страх того, что люди узнают обо всем, сокрушительное чувство вины и осознание того, что я никому не смогу об этом рассказать. Отвернется ли Кензи от меня, если я расскажу ей? Поймет ли она, почему я держал ее на расстоянии? Может быть, пришло время… рассказать кому-то. Возможно, мне стало бы легче. Этот секрет, словно камень на душе, который тянет на дно вот уже столько лет. Пришло время избавиться от него.

Или, по крайней мере, попытаться.

— Это произошло шесть лет назад, — начал я, проглотив ком в горле. — Мы — мои родители и я — только-только переехали в город, оставив нашу маленькую ферму. Мои родители разводили свиней, прежде чем мы приехали сюда. Это будет бомбой для твоего интервью: родители крутого парня разводили свиней.

Кензи промолчала, и я тут же пожалел, что выпалил этот циничный бред.

— В общем, — я легонько сжал ее руку, извиняясь, — я встретил девушку, Саманту. Мы жили в одном квартале, учились в одной школе и очень быстро подружились. Я тогда был очень стеснительным, — Кензи фыркнула, вызвав этим мою улыбку. — Саманта была довольно властной девушкой, как кое-кто, чье имя я не буду называть. — Получив толчок в ребра, я хмыкнул. — Так что обычно все заканчивалось тем, что я шел туда, куда хотелось идти ей.

— Мне это трудновато представить, — сказала Кензи, изогнув губы в легкой улыбке. — В голове так и рисуется прожигающий всех взглядами паренек.

— Хочешь, верь, хочешь — нет, но я тогда и, правда, был застенчивым и сговорчивым. Хмуриться и прожигать всех взглядами я стал позже.

Кензи покачала головой, и ее иссиня-черные пряди волос коснулись моей щеки.

— И что произошло потом? — мягко спросила она.