Восьмой зверь - Владимир Ильин

— Но милая, мы же ехали вместе, — растерянно блеет супруг.

— И ты все равно умудрился! Развратник!

— Но я их не знаю! — Искренне возопит мужчина, пока наша карета делает разворот. — Может быть, сторож привел?

— Не смей клеветать на этого честнейшего человека! — Ярится дама. И не скажешь так сразу, что в милом прелестном создании может быть столько звука.

Во всяком случае, за старого знакомого можно быть спокойным. Даже если вытурят, заберу к себе.

Карета, движимая золотой монетой в кармане извозчика, ходко катится по безлюдным улицам — по лужам любителей прыгать нет. Погони можно не опасаться — у хозяев особняка появилось новое и очень интересное занятие. Завершится оно, понятное дело, миром, и парой дорогих украшений в качестве извинения. Иначе и быть не может — не с такой разницей в возрасте меж супругами. То, что началось с расчета, на подозрениях в измене закончиться не может.

— В центр, торговые ряды, — кидаю фразу в слуховое оконце.

— Как скажете, господин.

Невесты, порозовевшие от шалости, отводят глаза. И ведь самим понравилась идея, но признаться — никогда! Наоборот, это мне придется откупаться подарками, оправдывая низкую и бесчестную для каждой приличной девушки затею. Впрочем, за этим дело не станет — следующая наша остановка в магазине готового платья. Потому как в таком виде передвигаться по городу по меньшей мере опасно. Извозчик охотно соглашается встать прямо возле входа, заехав на бордюр. Мы выходим навстречу разозленному таким хамством охраннику, и быстро решаем проблему — серебряная монета позволяет закрыть глаза на чудачества богатых, да и карета тут же отъезжает. Вознице предстоит новый путь — дорога на юг, длиною в половину суток — чтобы его случайно не сыскали и не разузнали, где мы находимся. Впрочем, он не в накладе — золотой, это действительно очень много за такой пустяк.

Внутри заведения, как и полагается в очень дорогом и элитном, только персонал, без единого клиента — для них слишком рано, да и погода не задалась.

Если трое обнажены, то такое зрелище вызывает жалость, ежели обнажен юноша — презрение, а если только дамы — то лукавую улыбку и понимающие взгляды. На нас смотрят с улыбками, но в глазах видно подозрение и готовность выпроводить вон. Золото решает вопрос — небрежные пожелания, вкупе с золотым сертификатом на тысячу монет, делают нас желанными гостями этого дома. Всякие плохие мысли тускнеют в сиянии банковской бумажки, потому как ежели у странной троицы есть деньги, то думать о нас как-либо иначе, чем очень хорошо, выйдет плохо для бизнеса. Из глубины здания выпорхнула хозяйка заведения, завертев вокруг внезапно оробевших красавиц целый хоровод платьев и убранств.

Мне рекомендовали оставить девушек наедине, дабы порадовать выбором позже, но я старательно игнорировал намеки, прикидываясь бесконечно влюбленным. Какой бы радушной не выглядела хозяйка, но выпускать ее из виду я не собирался. Слухи о вчерашнем вечере вполне могли дойти в этот салон, через болтливых клиенток и посетителей, а значит дамочка может захотеть выслужиться. Слуг я опасался не меньше, и внимательно отслеживал действия тех из них, кто был опасно близок к ножницам. Результатом двух часов мелькания тканей, фасонов, шляпок и всего прочего, стали два практичных — по погоде — но очень дорогих наряда. Два комплекта, от новой обувки и нижнего белья до небольших сумочек в тон, с точностью призового стрелка обошлись в номинал сертификата на сотню золотых. Вернее, чуть меньше, но требовать сдачу в этом месте явно не принято.

Напоследок нам порекомендовали салон художников благородных лиц — через дорогу напротив — и просили заходить еще. Полностью согласившись с рекомендациями, я, тем не менее, настоял на легкой прогулке, не смотря на робкие протесты девушек. Свободная карета обнаружилась через два дома. Слишком опасно было следовать чужим указаниям, а девушки и без алхимических хитростей истинные красавицы — о чем я им и сказал. Поверили и простили.

— Куда теперь?

— В академию, — ответил я, заодно давая распоряжение кучеру.

— Может, к деду? — Робко предлагает Джейн.

— Заберем добычу из тайника и уедем, — высказываю заготовленный повод.

— Хорошо, — согласно выдыхает невеста.

Я с ней полностью согласен, риск оставаться в академии слишком велик. Не самое приятное занятие — жить там, где тебя пытались убить, и обязательно попробуют еще раз. Цель достигнута, род получил свой медальон, даже два, а знания можно подтянуть позже, разыскав учителя через несколько лет, когда все уляжется. Или даже самостоятельно, опираясь на запомненные мною заклинания, да еще с обширной библиотекой Виктора под рукой.

Но мы вернемся не ради знаний или обещания ректору, и даже не ради добычи, оставленной в тайнике, но ради лечебной магии, окутывающей территорию. Без нее мне жутко проводить ритуал, я не стану рисковать супругами, отказываясь от силы исцеления — все пройдет ровно так, как со мной. Даже лучше, ибо переведены пропущенные мною страницы.

За пару кварталов до центра, я пересел к кучеру на облучок — следовало слегка поменять маршрут. Двигаться к парадному входу выглядело безумством, даже не смотря на уверения ректората в полной безопасности. Потому наш путь проходил совсем другими дорогами, с другой стороны — к служебным воротам, через которые в академию завозили продукты, туши животных, мебель и прочие вещи, таскать которые через главный вход было нельзя. Возможно, там нас тоже ждут — но у служебного входа было серьезное преимущество, так как въезд в него располагался на пересечении двух улиц, и представлял собой обычные ворота, распахнутые утренней порой. И никакого отдельного дворика, как у центрального въезда — поклажу проверяли чуть дальше, через пару сотен шагов по территории академии. Там была и огромных размеров магическая арка, и десяток хмурых функционалов с ручными артефактами. Раньше арка стояла на въезде, однако после нескольких происшествий, в которых фигурировали паромобиль, пьяный водитель и слишком резкий маневр, ректорат решил поберечь древнее чудо и переставить ее подальше, за стенами академии.

Так что пока карета едет по улице прямо, в числе десятка таких же, никто не может заподозрить, что она может резко свернуть в сторону служебного въезда. Ну а после поворота у преследователя останется всего десяток секунд, чтобы вмешаться. Так как нападать в стенах академии — означает напасть на саму академию, с известными последствиями, вроде дежурного мага и прочей службы безопасности заведения.

За пару минут до цели я велел остановиться и принялся подготавливать карету к штурму. На свет вновь появились платья девушек, хозяйственно прихваченные мною из особняка, и аккуратно расправлены по плоскостям двух стен кареты. Я прикинул положение возможного наблюдателя — выходило, что опасности нам стоит бояться справа и сзади, так что двух кусков зачарованной ткани (я распорол платья по шву), вполне хватило, чтобы укрыть пространство на пол-локтя от пола. Делалось это скорее напоказ, ради чувства спокойствия, так как магия могла попросту не сработать. За сотню шагов мы легли на пол — на мой камзол, так как в новых вещах на грязное девушки отказались ложиться категорически. Оставалось только ждать. Кучер, обрадованный золотым, согласился выполнить все в точности, и катил себе неспешно ровно до момента поворота, затем резко стегнул кобылу и повел экипаж вправо. Раздался строгий окрик — мужской голос требовал остановиться, но на этот случай я инструктировал отдельно — карета только прибавила скорости. Уловив момент разворота, я дернул ткань, активируя магию рун — под руками тут же оказалось нечто жесткое и прочное. От сердца изрядно отлегло — влага вполне могла все испортить, а значит задумка с тканевыми рунами вполне оправдалась. И тут же по бортам резко хлестнули десятки выстрелов, обращая дерево кареты в щепу, ссыпавшуюся на нас сверху. Тихо пискнули девушки, страшась выдать себя, да и я тихонько выругался, отмечая, как прогибается зачарованная ткань под выстрелами. Через рваные проплешины в корпусе выглядывало небо, закутанное в пелену облаков. Палили сзади-сбоку, пока карета полностью не скрылась за оградой, затем с той стороны рявкнул мотор паромобиля — и я с ужасом отметил, что звук приближается к нам. С протяжным скрипом отозвался покореженный корпус, преследователь боднул карету, но скорости не хватило, чтобы заставить экипаж вильнуть или завалиться на бок. Где-то впереди уже кричали нечто гневное, шарахнул очередной выстрел, а следом за ним — еще один, но уже со стороны академии. И без промедления — рявкнуло что-то огромное, словно пушка под ухом, земля ощутимо содрогнулась, а сзади дохнуло горячей волной. Жалобно заржала кобыла, карета вильнула, хорошенько встряхнув внутренности, ударилась о что-то, приложив до звезд в глазах о борт, и застыла.