Квартирный вопрос (сборник) - Алекс Клемешье

Сашка стоял возле окна на кухне, словно чувствуя или действительно понимая, что здесь их единственный шанс на спасение. Игорь заметил на ходу, что входная дверь уже полыхает так, словно на нее плеснули бензином.

— Папа, а бабушка?

— Сейчас, сейчас я схожу за бабушкой! Сначала надо тебя как-то… Готов, десантник?

Не дожидаясь ответа, он распахнул окно и свесился вниз. Четвертый этаж — самый поганый вариант. Ниже не страшно, а выше уже имеешь внутреннее право молиться о чуде. Он откашлялся и крикнул во двор:

— Пожар!

Вышло очень глупо. Старушка и какой-то собачник, гуляющие во дворе, обернулись и приостановились со сдержанным интересом, под окном кто-то засмеялся. Способность к внутренним монологам начала возвращаться к Игорю, сейчас он говорил себе, что больше всего не хотел бы увидеть Таню, входящую во двор и замедляющую шаг, глядя на свои окна.

Он размахнулся и выбросил вниз папку, из которой полетели белыми призраками не то какие-то счета, не то документы на квартиру.

— Горим! — добавил Игорь и обернулся к сыну: — Ну что, готов к полету? Сейчас всё будет нормально, только не бойся. Не бойся и не хнычь, слышишь?

Сашка кивнул, размазывая всё же текущие безостановочно слезы по лицу, уже успевшему стать грязным от пепла и копоти. Дым понемногу заполнял помещение.

Игорь схватил мальчика за правую руку и воротник сзади, задержал дыхание, приподнял и через подоконник перевесил наружу. Совсем немного левее на уровне второго этажа высился козырек подъезда. Игорь четко видел скопившийся на нем мусор, бутылки и окурки. Грязная, неширокая с высоты точка, но не три этажа вниз, нет — гораздо легче. Он вытянул руки, стараясь опустить сына как можно ниже, и начал раскачивать. Раз. Во дворе кто-то завопил, и руки Игоря чуть не дрогнули. Два. Санька не заплакал, но будто застонал от боли.

— Понял, куда приземляться? Сожми зубы. Я с тобой, Санёк!

Три. Он разжал руки. Мальчик закричал и, растопырив конечности, как кукла, пролетел по дуге вдоль стенки. Игорь заставил себя не моргать. Жуткий, пробирающий до костей звук падения, но падения на козырек. Фигурка скорчилась среди мусора, гротескно неуместная на бетонном прямоугольнике. Сашка на миг замолчал, а потом начал плакать, и что-то внутри у Игоря отпустило.

Заставив себя оторваться от дворового пейзажа, заполняющегося напуганными людьми, он бросился к раковине, снял майку и намочил ее под краном. Вспомнив, что спасатели советуют в отсутствие воды пользоваться для создания кустарного фильтра мочой, он истерически хихикнул. Затем, прижав мокрую тряпку к лицу, вышел в непроглядно темный уже коридор.

— Анна Ильинична!

Трещат доски, шуршат опадающие обои.

— Где ты, старая дура? Очнись, я тебя не потащу!

В комнате тещи что-то громыхнуло, и сноп искр вылетел из двери, заставив Игоря остановиться. Дым лез под майку, жалил легкие. Далеко-далеко, в другом измерении, послышался плач сирены. Внезапно другой резкий звук нарушил симфонию пожара. В коридоре надрывался домашний, практически неиспользовавшийся телефон. Со смутной мыслью, что это могут быть, например, пожарники, недоумевающие, какого черта он еще делает в горящей квартире, Игорь снял трубку.

— Алло! Алло, что молчите? Игорь, ты? Как у вас дома?

Сухой, чуть обиженный старческий голос. Рука, сжимающая майку, опустилась вдоль тела.

— Алло!

— Да, — он сглотнул. — Алло.

— Оглох, что ль, или связь барахлит опять? Говорю, всё у вас в порядке? Танька-то вернулась?

— Анна Ильинична? Скажите, пожалуйста, откуда вы звоните?

— Откуда — из квартиры своей! Где я еще могу сидеть в моем возрасте? В опере?

Он потер лоб, зудящий от жара.

— В квартире у себя?.. — Игорь назвал улицу.

— А где ж — у тебя, что ли? Какой-то ты малахольный! Ты можешь сказать толком, что у вас…

Игорь отбросил трубку прочь, как можно дальше, даже не заметив оставшихся на ладони следов оплавленной пластмассы. Воздух опять был отравлен дымом, вернулся жар и басовитый гул голодного пламени, такой мощный, что, казалось, сотрясал стены.

На стене напротив красовался нестираемый крест, в центр его была воткнута раскалившаяся докрасна булавка.

«Вот и всё! — мелькнуло у него в голове, пока он оглядывался в пустой квартире. — Конец охоты на ведьм. Пора удирать от очистительного огня».

Снова ни о чем не думая, Игорь прошел на кухню, сел на подоконник, свесив ноги наружу. На козырьке подъезда оставался только спасатель, он стал махать Игорю руками. Нет, самостоятельно допрыгнуть из такого положения лучше даже не пытаться. Пожарная машина, как неповоротливое животное, замерла на проезде, не зная, как протолкаться сквозь стаю мелких припаркованных автомобилей. Соседи и зеваки пестрели во дворе, кричали и гудели, перекрывая шум пожара. Он старался не смотреть в их лица. Четвертый этаж — поганый, но сносный выбор.

«Готов, десантник?» — спросил себя Игорь и выскользнул из окна вперед ногами.

Андрей Силенгинский

Беглец

Его честь судья Бенджамин Перкинс в очередной раз пристально посмотрел на Виктора. Человек внимательный смог бы разглядеть на обманчиво простодушном лице слуги закона легкий оттенок сочувствия. Или даже симпатии. Только это не имело ровным счетом никакого значения.

— Подсудимый, встаньте!

Высокий, худощавый и, как обычно бывает в таких случаях, немного нескладный мужчина лет тридцати пяти поднялся с гладко отполированной скамьи. На лице — усталость. Много усталости. Ни намека на раскаяние, такое бывает. Что гораздо интересней, страха тоже не видно. Сильный молодой человек… Впрочем, страх еще придет, в этом Перкинс не мог сомневаться.

— Виктор Карриган, вы признаете, что убили Эдварда Льюиса Бартона, служащего риэлторской конторы «Стоун, Стоун и Рэдинг»?

— Ваша честь… — подсудимый вздохнул. — Сколько раз, по-вашему, можно отвечать на один и тот же вопрос?

— Столько, сколько я сочту нужным! — отрезал судья. Достаточно холодно, но без оттенка раздражения.

— Да, ваша честь. Я убил Эдварда Бартона.

— Вы полностью отдавали себе отчет в своих действиях?

— Полностью, ваша честь.

— Чем вы руководствовались, когда шли на такое страшное преступление? — казалось, судью не интересуют ответы человека, отгороженного от всего мира толстой стальной решеткой.

— Чувством справедливости, — Виктор чуть заметно улыбнулся.

— Оставьте красивые слова, подсудимый! Ответьте, почему вы убили мистера Бартона?