Хочу ненавидеть тебя - Любовь Попова

может быть правдой. И про мужиков, и про аборт. Это похоже на Аню. Наверное, любя такую девушку, надо быть готовым действительно ко всему. И может быть даже к тому, что она не захочет ребенка от такого как я. И Костя сейчас как животное, которое больше никогда не увидит света, пытается укусить, сделать больно, а может быть запереть меня в клетку, вроде той, где поселится он, только моральную. Только он не учел одного. Я люблю Аню. Люблю со всеми ее истериками, со всеми ее поступками, плохими или хорошими, я просто люблю ее и буду рядом, несмотря ни на что. Я слишком долго был вдали, чтобы повторить такую ошибку.

– Спасибо, что рассказал. Она бы вряд ли мне поведала о таком.

– Это уж точно, – усмехается он, а потом видит, как я поднимаюсь и иду к выходу. – И все?

– А чего ты ждал, рыданий и криков: «Ах, она сука неблагодарная»? Или может быть, того, что я застрелюсь прямо здесь. Но нет, Кость. Я буду счастливым , с такой вот сукой Аней, которая сделала аборт, которая гуляла, которая может быть даже со мной, чтобы отомстить. И я буду счастлив только тебе назло. Потому что знаю, что каждый день моего счастья, будет делать невыносимой твою жизнь. И я бы мог пустить тебе пулю в лоб, но что такое смерть по сравнению с бесконечным желание быть на моем месте. А поверь, я знаю, как это выедает душу. Буквально до основания.

Я даже не прощаюсь, просто выхожу за дверь, прохожу по коридору и выхожу на свежий воздух, вздохнув его полной грудью. Все -таки хорошо, когда над тобой ничего не давит, и все кредиты выплачены. Мой Косте-так точно.

Я киваю Самсоновну, курящему возле джипа, и сажусь в машину . Пытаюсь представить, о чем думала Аня, когда ехала на аборт, наверное ненавидела меня настолько, что желала смерти нашему ребенку. Я был уверен, что она не забеременела. Был уверен, что сработает то самое: «А я же успел вытащить». Мне нужно ее увидеть и просто обнять, почувствовать, что больше нет между нами ненависти и злобы. Есть недопонимание, может быть недоверие, может быть даже страхи, но ненависти-нет, а это самое главное.

Когда я возвращаюсь, она уже собралась на очередную репетицию и конечно со мной не разговаривает. Красится, прихорашивается, а я любуюсь тем, как сияют ее волосы на солнце.

– Ань, я люблю тебя.

– Не надо мне тут. -Я все еще зла на тебя. И за это ты еще один день обязан провести со мной, понял?

– Слушаюсь, прям капризная принцеска, – усмехаюсь и подхожу к ней, пока она, наклонившись перед зеркалом, красит губы. Опускаю руки на задницу, сжимаю и толкаюсь бедрами, чтобы почувствовала, как сильно я ее хочу. Правда мне тут же прилетает, потому что помада у нее съезжает на щеку.

– Ну что ты наделал! Мне теперь все заново делать!

– Но ты и так красивая!

– А может быть недостаточно! И хватит меня лапать, секса тебе не обломится до приезда.

– Точно?

– Точнее некуда, куда ты лезешь? – кричит она, когда резко задираю ее длинную юбку, прямо на голову. – А-а! Богдан! Придурок!

Несу на кровать и бросив, укладываюсь сверху, убираю ткань с лица и тут же целую. Она конечно бьет меня по спине, но уже через полминуты отвечает на поцелуй.

– Я тоже тебя люблю, Богдан. Очень-очень.

– Но не доверяешь, – почему так больно, почему так хочется узнать и про аборт, и про мужиков, но еще больше боюсь, что не услышу ни слова правды. Только сладкую ложь, и буду ею доволен.

– Давай не торопиться.

– Давай, – целую ее снова, задирая ее юбку и расстегивая ширинку. Мне нужно ее почувствовать, сейчас самое важное – быть как можно ближе к ней, потому что пока только ее тело говорит правду. Только оно.

Эпилог. Три месяца спустя.

Мы переехали в Лондон через месяц. Тут же нашли новую квартирку и начали делать ремонт между регулярными перерывами на секс. И все было отлично, даже более чем. Но с каждым днем я чувствовала, что Богдана что – то мучает. Иногда он мог просто встать ночью и курить по полчаса, иногда напивался и трахал меня как в последний раз. На все вопросы отнекивался. Даже на скандалы не реагировал, знал, что отстану, и просто ждал этого. Вот как при таком его состоянии говорить о беременности? Я то была рада, но, мне кажется, его эти отношения стали напрягать. А я больше не хотела жить в напряжении, я устала бояться, что и эта беременность закончится выкидышем.

Поэтому решилась уйти. Оставить Богдана, надеясь, что без меня ему станет легче, и однажды он вернется в мою жизнь, готовый доверять мне и любить меня без оглядки на прошлое. Я хотела уехать и ничего ему не сказать, но не смогла. Просто собрала чемодан, села на него и стала ждать, когда он вернётся с работы. Богдан пришел вовремя, даже чуть раньше, словно чувствовал что – то. Вошел в проем и застыл, увидев меня на чемодане.

– Я так понимаю, это не старые вещи?

– Я устала, Богдан. Устала, что мы не разговариваем, что ты все больше отстраняешься от меня. Я люблю тебя, но жить в постоянном напряжении и страхе, что завтра ты сам меня бросишь, не могу. Лучше я уеду и оставлю дверь открытой в надежде, что ты сам решишь все изменить.

– Или в России проще сделать аборт так, чтобы никто не узнал? – сказал он зло и дверью хлопнул, а я хлопнула глазами. Раз, другой.

– Аборт?

– Да, Аня, Аборт! Иначе как объяснить, что ты ни словом не обмолвилась о своей беременности? Ни в прошлый раз, ни сейчас!

– В прошлый раз?

– Хватит повторять все как попугай!

– А хватит на меня орать и объясни все толком, потому что