Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Он всегда, по своему характеру, был фаталистом, из-за чего получил репутацию ленивца, но он никогда не терял своей абсолютной веры в Бога:

— Бог найдет нам такого человека, когда наш сын появится на свет… Не волнуйся, Аличка, мужайся! Сделай это ради меня. Наша с тобой любовь воспринимается как личное оскорбление нашими придворными, которые за нами постоянно шпионят… Пусть радуются, но только в меру, и лишим злобной надежды наших врагов, — будет же разыгрывать полную беспечность, будем веселы, — веселье порой прокладывает путь к мужеству.

* * *

Часто утверждают, что Анна Вырубова оказала на императрицу наихудшее влияние. В обширной литературе на эту тему рассказывается о «глупых» поступках этой личности, которая, конечно, никогда не была уникумом, но вообщем была не такой уж плохой женщиной. Ее неинтеллигентность, отсутствие образования заставляли только разевать рот от удивления весь царскосельский двор и всех завсегдатаев светских салонов столицы. Анна Вырубова была дочерью Александра Танеева, честного работящего чиновника, который был заведующим личным кабинетом императора. Его генеалогическому древу мог позавидовать любой, — еще бы, — внук генерала Толстого, адъютанта Александра II, правнук маршала Кутузова, героя наполеоновских войн, у него были близкие родственники в семье знаменитого графа Кутайсова, большого друга императора Павла!

У нее были музыкальные способности, и знаменитый композитор Чайковский заинтересовался ее талантом и обучал ее пению, когда ей было семнадцать лет. Но из-за болезни легких и последовавшей за ней начальной стадии паралича языка молодой девушке пришлось отказаться от занятий вокалом и от всякой светской жизни; ее здоровье, однако, потом восстановилось после того, как отец Иоанн Кронштадтский окропил ее святой водой.

Она еще не была замужем, когда ее приметила Александра. В своих «Мемуарах» (Анна Вырубова. «Воспоминания о моей жизни», Париж, Плон, 1921), которые она опубликовала уже после революции, Анна остро и критично описывает придворную среду и представителей высшего русского дворянства. Этого ей, конечно, не простили свидетели краха самодержавной власти, в характере которых неискренность и претенциозность занимали далеко не последние места. Они по разным причинам трактовали все известные факты на свой манер.

Екатерина Радзивилл яростно набросилась на нее, утверждая, что именно Анна Вырубова сумела настроить императрицу против высшего дворянства своей страны.

Но Александре совсем не требовались суждения, сколь суровые, столь и невинные, этого человека, ибо она сама могла вполне здраво характеризовать свое окружение.

Именно этой молодой женщине, которая становилась с каждым днем все более ее близкой подругой и конфиденткой, Александра решила целиком довериться, особенно, после предсказаний Филиппа и тех странных слов, которые она услыхала из уст усопшей Екатерины.

В своем альбоме, подаренном ей накануне свадьбы, ее гессенской фрейлиной Марией фон Арнхит, Александра излагала все факты и записывала все беседы, которые ей казались наиболее важными.

Вот что можно там, кроме всего прочего, прочитать по поводу ее одной беседы с Анной:

«Эта девушка делает все, чтобы поднять мой дух в минуты уныния. Это — отважная, услужливая девушка, которая знает жизнь. Но муж у нее грубиян, не в своем уме. Он служит офицером на «Петропавловске», и во всяком случае не навязывает ей своего неугодного присутствия. На днях мы беседовали с ней по поводу тех лиц, которые нас окружают. Она мне открыто, не таясь, выложила все, что она думает о великих князьях, большинство из которых глупцы и развратники, великих княгинях, которые распутны и ревнивы, генералах, лишенных способностей, раболепных министрах, которые не только не думают всячески поддерживать царский трон, а напротив, его подрывают к собственной выгоде.

Среди всей этой публики, говорила она мне, только один человек вызывает у нее симпатию. Это — генерал Орлов. По крайней мере, он храбр и щедр. К тому же он — самый красивый кавалер в империи. «Вы тоже такого мнения, Ваше величество?» Я ничего ей не ответила, потому что не люблю, когда меня прямо так допрашивают. Генерал Орлов, на самом деле, блестящий мужчина. Он мне нравился, ибо я вполне могла бы рассчитывать на его шпагу и его храбрость, если бы мы жили во времена королев, которые могли положиться на шпагу и отвагу своих подданных. Но сегодня, против тайных врагов, которые нападают из-за спины с улыбкой на лице, какое требуется оружие, чтобы их поразить?»

Эта краткая выдержка из альбома Александры отлично иллюстрирует, в каком состоянии духа пребывала она в эту мрачную зиму 1902/1903 годов, когда ей приходилось выносить оскорбления, замаскированные под цветистую, кружевную лесть, со стороны собственного двора и двора своей свекрови, что портило ей немало крови.

15 ноября 1902 года, когда с большим размахом в Царском Селе отмечалась очередная годовщина Марии Федоровны, и был устроен большой обед на двести кувертов, произошел один неприятный инцидент, который оставил на сердце Александры еще одну дополнительную рану.

Накануне, из личного ларца молодой царицы, по ее поручению знаменитый золотых и серебряных дел мастер Г. Фаберже отнес в Аничков дворец браслет, украшенный изумрудами, стоимостью 45 ООО рублей, вместе с любезной запиской и поздравлением по случаю дня рождения от невестки.

После трапезы, когда громадный банкетный зал постепенно пустел, а приглашенные переходили для дальнейших развлечений в примыкающие салоны, Мария Федоровна направилась к своей невестке, чтобы ее обнять, но заключая ее в объятия, прошептала ей на ухо — Всем этим безделицам, дитя мое, я предпочла бы цесаревича. Этого же хочет народ. Гораздо проще такой милой женщине как вы сделать подарок, чем сына!

Вдовствующая императрица, щелкнув, открыла свой веер и отошла от невестки, весьма довольная нанесенным ей ударом кинжала.

Александре стало не по себе.

Такая злоба просто ее уничтожала. Она уединилась в своем будуаре, и там, вдали от равнодушной ко всему толпы, дала волю слезам, когда вдруг дверь отворилась и к ней заглянул царь, — он повсюду искал пропавшую супругу:

— Аличка, почему ты снова убегаешь от нас всех?

Но когда он увидел ее наполненные слезами глаза, сжатые губы, то тут же с раскаянием опустился перед своей горячо любимой женой на колени.

Она, успокаиваясь, гладила его по голове, но не могла говорить, у нее не хватало сил, да она и не хотела ничего ему рассказывать об этой безобразной сцене, чтобы не ранить еще больше своего доброго мужа.