Возрождение Атлантиды - Алисия Дэй

Она вскрикнула от желания, от голода и поцеловала его. И укусила его рот, как будто поглощая его. Он немного отодвинулся, и она захныкала, потом он снова вошел в нее так далеко, насколько мог.

И она закричала. Кричала и царапала его, впивалась ногтями в его плечи, в спину. Просила его о большем, большем, сильнее, сильнее. Убедившись, что жива, что он жив, что он тут с ней.

По крайней мере, сейчас.

Увидела дикого хищника, которого выпустила на свободу. И пировала на нем.

— Ты — моя, Райли. Моя, mi amara анэша, мой любимый эмпат. Я сейчас возьму тебя, оттрахаю, отпечатаюсь в твоей душе, — прорычал он, стискивая челюсти из последних остатков самоконтроля, которые у него остались. Она чувствовала, как горячий ритм овладевает ею, что потрясло его тело и душу.

Она выгнула шею, по ней прокатились жар и желание, и она затаила дыхание. Потом медленно улыбнулась ему, в глазах ее горело тепло какого-то знания.

— Нет, Конлан. Ты будешь заниматься со мной любовью. Потому что ты меня любишь.

Она коснулась его лица.

— И я тоже люблю тебя.

Он застыл, его руки дрожали на ее коже.

— Повтори, — хрипло потребовал он. — Повтори то, что сказала мне.

— Я люблю тебя, Конлан. И ты принадлежишь мне.

Он закрыл глаза, но она почувствовала взрыв его эмоций, который затронул и ее. Экстаз, ярко горевшая радость. Удивление. Восторг.

Потом он снова открыл глаза и поцеловал ее. И очень долго занимался с ней любовью.

Варрава изучал завернутый в ткань Трезубец, не желая трогать его голыми руками. Ведь, разумеется, существует наказание за то, что он осмелился украсть у Бога, и оно будет невероятно жестоким.

Он получил его так просто. Увидев, что люди и Атлантийцы умирают на полу, он просунул ветку дерева в дом и перетащил Трезубец через порог. Он не мог войти, так как не был в первой волне, которую глупый человечишка невольно пригласил войти.

Ведь главнокомандующие никогда не шли на передовой.

Трезубец. Инструмент истинной силы Посейдона, если верить свиткам. Предназначался Высокому Принцу Атлантиды, чтобы использовать его в священных ритуалах. Как, например, ритуал восхождения для принца-наследника.

Значит, тем хуже.

Кажется, мальчишка не станет королем.

Дракос материализовался в комнате с бетонными стенами в дюжине шагов от него, его лицо выражало чистое любопытство.

— Вы уже пробовали его использовать? — спросил он.

Варрава презрительно улыбнулся.

— А ты бы стал нахально играть с игрушкой Бога Морей? Вот поэтому я — мастер вампиров, а ты — лишь мой слуга.

Дракос даже не попытался казаться испуганным.

— Значит, генерал — лишь слуга? И как же Анубиза? Вы рассказали ей про свою новую игрушку?

— Нет! И ты также не скажешь. Я еще не готов передать свое приобретение, а она, разумеется, сразу его отберет.

Варрава пролетел над столом, чтобы противостоять своему генералу, напрягая свой разум. Дракос не съежился на полу, но напряжение на его лице показало, чего ему стоило остаться стоять.

— Ах, мелкая дерзость, генерал? Зачем же это? Ты хотел бы подняться в моих глазах теперь, когда Терминуса не стало?

Дракос кивнул.

— Если вы того пожелаете, милорд. У меня есть несколько стратегий, как справиться с этими атлантийцами. Стратегии, которые помогут вам собрать силы, пока вы не станете непобедимы.

Варрава не мог не выразить хоть какой-то интерес. Он видел результаты прекрасного планирования битв Дракоса.

Вероятно, он сейчас не убьет своего дерзкого генерала.

Он снова посмотрел на Трезубец.

— Нам необходимо снова посмотреть свитки. Может, мы найдем там намек на то, как контролировать ту силу, которая содержится в этом оружии.

Дракос поклонился.

— Мудрый план, милорд.

Варрава протянул руку, почти коснувшись предмета, потом отдернул ее.

— Приведи мне нескольких вампиров из моей кровавой стаи. Я полагаю, что мы испробуем несколько вариантов, чтобы посмотреть, какую месть заготовил Посейдон для вампира, который попытается поиграть с его игрушкой.

— Напоминаю, что у нас несколько атлантийцев в плену. Они, разумеется, знают что-то про его силу, — заметил Дракос. — Есть несколько простых способов развязать людям язык. Эти не могут быть иными.

Варрава улыбнулся.

— Мы это узнаем, не так ли?

Райли поплелась в душ усталая, но счастливая. Когда горячая струя попала на нее, она замурлыкала от облегчения. Она приняла душ ночью по-быстрому, но на сей раз она собиралась насладиться и расслабить свои мышцы.

Бороться с вампирами — утомительное занятие.

Эта мысль отрезвила ее. Она, Денал и Бреннан почти погибли. Денал, вообще-то, умер. А Конлан все еще не сказал ей, что случилось с Райзеном и Трезубцем.

В процессе мытья спины, ее пальцы нащупали странный поднявшийся рубец на плече. Она вдруг вспомнила обжигающую боль, которую почувствовала, когда Посейдон принял ее предложение.

Ну, он же, в самом деле, не разрезал ее?

Но ведь, она понятия не имела, как Боги себя ведут?

Она открыла дверцу душа и поспешила к зеркалу, схватив полотенце, чтобы стереть пар с его поверхности. Потом повернулась спиной к зеркалу и неловко повернула шею, чтобы увидеть плечо.

И на ней был шрам — нет, изображение.

— О, мой Бог! Он меня пометил!

Она не осознавала, что кричит, пока Конлан не ворвался в помещение, с кинжалами в руках.

— Что такое?

Она посмотрела на него, потом снова в зеркало на шестидюймовое изображение, выжженное на ее плече.

— Он меня пометил, Конлан. Это… это…

— Это Трезубец, — вздохнул он, завернул ее в полотенце и долго держал в объятиях.

— Нам нужно поговорить с Алариком и понять, что это значит.

Райли не была уверена в том, что хочет это узнать.

Они молча оделись и спустились на завтрак. Запах жареного бекона убедил ее покинуть спальню и поставить на карту все, несмотря на нежелание. Райли знала, что та комната была оазисом-миражом спокойствия.

— Она закончилась, да? Иллюзия безопасности, которую мы сотворили прошлой ночью. Возвращаемся в реальность, — заметила Райли, потянувшись к его руке.

— Я буду защищать тебя всем, что у меня есть, и всем, что я есть, анэша, — Конлан остановился на лестничной площадке, чтобы притянуть ее поближе для быстрого объятия. — Никогда в этом не сомневайся.

Она улыбнулась, но это было скорее ради него, чем выражение подлинного счастья. Должно пройти больше времени, прежде чем у нее найдется причина вновь улыбнуться.

Бастиен царил в красочной красно-белой кухне, перекидывая омлеты и поджаривая бекон со сноровкой, которую можно было достигнуть практикой.