Бесконечный мир - Джо Холдеман

– Он этого не говорил.

– Но ведь это он оплатил тебе билеты, разве нет? У тебя в этом месяце осталось слишком мало кредиток.

– Конечно, оплатил, – Амелия скрестила руки на груди. – Я помогала ему в исследованиях. Тебя, кстати, он тоже будет рад там видеть.

– Я и не сомневался. Но я лучше займусь исследованиями несколько другого вопроса, – Джулиан быстро покончил с укладкой вещей и оглядел комнату – не забыл ли чего? Подошел к столику и взял пару журналов. – Если бы я попросил тебя не ехать, ты бы осталась?

– Ты никогда не попросил бы меня об этом.

– Это не ответ.

Амелия присела на диванчик.

– Ну, хорошо. Если бы ты попросил меня не ехать, мы бы подрались. И победила бы я.

– Ты думаешь, только поэтому я не прошу тебя остаться?

– Не знаю, Джулиан, – Амелия чуть повысила голос – в отличие от некоторых я не умею читать чужие мысли!

Джулиан сунул журналы в сумку и тщательно закрыл ее на замок.

– На самом деле мне все равно – поедешь ты или нет, – примирительно произнес он. – Мы все равно когда-нибудь должны были через это пройти, так или иначе.

Он сел на диван рядом с Амелией, не касаясь ее.

– Так или иначе, – повторила Амелия.

– Пообещай только, что не останешься там навсегда.

– Что?

– Те из нас, кто умеет читать чужие мысли, еще немного умеют предсказывать будущее, – сказал он. – В течение следующей недели всем людям, занятым в проекте «Юпитер», пришлют уведомления об увольнении. Я прошу тебя только об одном – если Питер предложит тебе место, не соглашайся сразу, не подумав. Ладно?

– Хорошо. Я скажу ему, что должна обсудить это с тобой. Этого достаточно?

– Это все, о чем я прошу, – Джулиан взял Амелию за руку и легонько прикоснулся губами к ее пальцам. – Только не спеши – и все.

– А как насчет… Хорошо. Я не буду спешить, но и ты не спеши.

– О чем это ты?

– Бери телефон и закажи билеты на другой рейс, попозже, – Амелия погладила его по бедру. – Я не выпущу тебя из дома, пока ты не удостоверишься, что ты – единственный человек, которого я люблю.

Джулиан задумался на мгновение, потом взялся за телефон. Амелия скользнула на пол и начала расстегивать его брюки.

– Договаривайся побыстрее…

Последняя пересадка была у меня в Чикаго, но самолет летел чуть дальше Побережья, так что я имел возможность посмотреть с высоты на знаменитое «внутреннее море». Впрочем, назвать это «морем» можно было лишь с большой натяжкой, размером оно было вполовину меньше Великого Соленого озера. Но впечатление все равно возникало грандиозное – ровный голубой круг, обведенный со всех сторон белыми ниточками прогулочных дорожек.

Место, в которое я направлялся, находилось всего в шести милях от аэропорта. Такси здесь стоило кредиток, зато велосипеды давали бесплатно, так что я взял велосипед. Было жарко и пыльно, но физическая нагрузка даже доставила мне удовольствие – я целый день просидел без движения в самолетах и аэропортах.

Здание было построено в стиле, распространенном лет пятнадцать назад – все из зеркального стекла в металлических рамах. Надпись на заросшей лужайке перед домом гласила: «Дом Бартоломью».

Мужчина лет шестидесяти, в пасторском воротничке, надетом с обычной одеждой, открыл дверь и впустил меня в дом.

В прихожей стоял простой белый ящик безо всяких украшений, с крестом на одной стенке и ликом Христа на другой. Еще там стояла узкая и жесткая скамья у стены, простенькие неудобные стулья и столик с разложенной на нем духовной литературой. Мы прошли через двойные двери в столь же просто обставленную гостиную.

Отец Мендес оказался испанцем. Несмотря на солидный возраст, в его черных волосах почти не было седины. Исчерченное глубокими морщинами лицо пересекали два старых шрама. На первый взгляд он выглядел довольно устрашающе, но тихий голос и спокойная, доброжелательная улыбка развеивали это впечатление.

– Простите, что мы не приехали встретить вас, как подобает. У нас нет своей машины, и мы не слишком часто отсюда выезжаем. Это помогает сохранить общее мнение о нас как о безобидных, немного сумасшедших стариках.

– Судя по тому, что рассказывал доктор Ларрин, ваше «прикрытие» не слишком далеко от правды.

– Да, мы несчастные уцелевшие жертвы первых экспериментов с боевыми машинами типа «солдатиков». Когда нам приходится покидать этот приют, люди обычно сторонятся нас.

– Значит, вы не настоящий священник…

– Настоящий. Вернее, я действительно когда-то был священником. Но меня лишили сана за убийство, – он остановился у простой двери, на которой висела табличка с моим именем, и отворил ее. – За изнасилование и убийство. Это ваша комната. Когда освежитесь с дороги, приходите в атриум, это в дальнем конце коридора.

Моя комната оказалась не такой аскетичной, как прихожая и гостиная. Пестрый ковер на полу и современная подвесная кровать странно контрастировали со старинными креслами и столиком на колесиках. Еще в комнате имелся небольшой холодильник – в дверце стояли прохладительные напитки, пиво, бутылки с вином и чистой водой, стаканы. Я выпил стакан воды и стакан вина, потом снял униформу и аккуратно сложил, чтобы не помялась – обратно я тоже собирался ехать в мундире. Затем я быстро принял душ, переоделся в более удобную одежду и отправился искать этот самый атриум.

Левая стена коридора была совершенно гладкой, а по правую тянулся ряд таких же дверей с именными табличками, как та, что вела в мою комнату. Все таблички, кроме моей, явно висели здесь уже давно. Дверь с матовым стеклом в конце коридора открылась автоматически, сама собой, как только я к ней подошел.

Я замер, как громом пораженный. За дверью оказался тенистый хвойный лес. Оглушительно пахло кедровой смолой, где-то тихонько журчал ручеек. Я поднял голову – да, наверху действительно увидел настоящее голубое небо. А ведь я точно ни с кем сейчас не подключался, и это не могло быть картиной из чьих-то воспоминаний!

Я прошел по вымощенной галькой дорожке и замер на мгновение перед деревянным мостиком, перекинутым через быстрый узенький ручеек. Впереди послышался смех, я почувствовал легкий запах кофе и пошел дальше по дорожке, к небольшой лесной полянке.

Там собралось около дюжины людей примерно одинакового возраста – пятидесяти или шестидесяти лет. На полянке были в беспорядке расставлены грубоватые деревянные стулья и столики для пикников, самой разнообразной формы. Мендес отделился от одной из групп и подошел ко мне.

– Мы обычно собираемся здесь примерно за час до обеда, – сказал он. – Не хотите ли выпить чего-нибудь?

– Кофе пахнет просто замечательно.