Дороги в неизвестность (сборник) - Марик Лернер

– Память? – с интересом спросила медведица.

– Вот как раз нет. Еще не хватает сдвинуться, в собственных мозгах запутавшись, – где я, а где он… Я имею в виду знания. Что-то он там не учел, и я теперь много лишнего знаю. То, что пауки говорят среди своих (а его учил Старик), и то, что он принес к нам со стороны. Множество интересных вещей. Кое-что обрывками – самому додумывать надо, а многое целыми блоками. Я теперь, к примеру, знаю, как он превращается. Нет, – ответил он на взгляд медведицы, – самому не получится, энергии не хватит. Где-то на середине непременно загнусь даже при подпитке со стороны. Тело само себя съест. Зато я могу улучшить работу любого органа внутри другого разумного до идеального состояния. Или вообще целиком пациента омолодить. Это все не просто. Внутри все взаимосвязано – тронешь одно, другое собьется с ритма. Организм уже привык работать определенным образом.

– Кого ты учишь? – с обидой переспросила Охотница. – Меня? Ту, которая вбивала в твою тупую голову эти азы?

– Ну, тем более, – отмахнулся Живой. – Просто теперь я могу не искать правильное состояние постепенно, а взять сразу оптимальный вид. В каждой клетке поврежденного органа содержится эталон здорового. Нужно только пробудить память тела, а я теперь знаю, как это сделать. Сам не смогу, но амулет, настроенный на тебя, – запросто. И подкормка телу нужна обязательно. На возвращение много энергии тратится. Гораздо больше, чем при обычном перекидывании. Килограммов пятнадцать веса уйти может. Очень тяжело, – признался он, – когда трудишься над другим. Потом сутки в лежку лежишь, пока силы не вернутся. На себе – никаких проблем. Мне кость перерубили, так за два часа срастил, рука как новая. Никто и не заметил, решили что мелкий порез. Совсем не спрячешь, кровь видна.

– Заманчиво, – пробурчала она себе под нос. – Очень заманчиво. Даже если не получится, все равно интересно. Знаешь, на что покупать. Про таких, как мы, – неожиданно сказала она, – говорят, что навсегда остались детьми. А это в компенсацию. Мозги есть, а делать ничего толком без пальцев не можем. Только охотиться и чужаков гонять. Скучно. Поэтому из нас такие хорошие поэты с философами выходят. Времени много. Лежишь себе и на сытое брюхо думаешь, думаешь, думаешь. Потом встаешь и делаешь гадость неприятному родичу. Это он думает, что гадость. На самом деле просто невинная шутка… Ладно, уговорил ты меня. Такое дело пропустить нельзя. И на Клан посмотреть интересно. Никто пока не понимает, что из этого выйдет. Будем развлекаться по полной. Их, – она ткнула лапой в сторону быка, – тоже позовешь?

– Я для этого и пришел.

– Правильно. Нечего им тут делать, такой парочке в роду не место. А ты будь готов к интересным шуткам. Когда я наконец отправлюсь к другим душам, непременно попрошусь снова родиться в твоей дочке. Спокойной жизни тебе не будет, – она засмеялась и со всей силы хлопнула его по плечу.

В сгущающейся темноте появились две девушки, с натугой тащащие огромные куски быка. Что не съедено, должно быть сохранено для других – это один из законов Народа. Бросить пищу после охоты никому просто в голову не придет.

При виде Живого они моментально побросали свою ношу и с радостными криками кинулись его обнимать. Практически одного роста и с похожими фигурами, голые, с рельефными мышцами и разгоряченные охотой, распространяющие вокруг себя запахи здоровых самок, они невольно вызывали у него возбуждение и, заметив это, дружески похохатывая, начали хватать за разные места.

Дружба эта началась еще в детстве. Народ не слишком одобрительно относился к женщинам-воинам. Считалось, что терять будущих матерей в стычках не правильно. Никогда впрямую не запрещалось, но мужчины-воины практически с ними не контактировали. Не учили и даже в общих вылазках шли отдельно. На этой почве даже существовал отдельный воинский союз Круглых щитов, состоящий из одних женщин. В их среде не слишком обращали внимание на видовую принадлежность, и верность таким же женщинам-воинам была важнее верности своей роще, что иногда приводило к большим проблемам.

Когда-то Живой взял под свое покровительство Младшую медведицу, защищая ее от сверстников. Он и сам всю жизнь был частично в стороне от общих развлечений из-за рано погибшего отца и моментально нашедшей себе другого мужа матери. В обеих семьях он оказался лишним и поэтому прекрасно знал, как это быть одиноким в стае. Лет пять они ходили вместе, и Живой учил ее всему, что знал сам на тему войны и убийств, а также правильного угона чужого скота. Все, что он сам получил от наставника в походах. Это продолжалось, пока им не встретилась такая же из рода тигров. Но дружба осталась, и даже коней они предпочитали воровать вместе. Время от времени даже спали друг с другом, но опять же по-дружески. Обе предпочитали общество подруги.

– Да, – переглянувшись со Старшей, сказала Младшая, выслушав рассказ, – это мысль. На равнинах много говорят о Звере, и мы уже думали. Чем быть чужими и в моей роще, и в ее, лучше быть своими среди таких же. Ты уверен, что примут любого?

– О, Первопредок, – вздымая руки к небу, воскликнул Живой. – Какие у тебя тупые потомки! Говорю, говорю… В одно ухо входит, сквозь пустую черепушку проходит и в другое ухо вылетает. Говорю же, сегодня Зверь примет любого, который придет. Две рощи на полторы сотни разумных. Даже чтобы границы охранять мало, а надо еще поднимать спаленные дома и рощи и кормить всех. Через год начнет выбирать лучших. Равнины большие, таких, как мы, не ужившихся у себя в роду, – много. А если нормально себя поставить не сможете и будете создавать неприятности, выгонит пинком под зад и прав будет. Где все чужие, надо уметь сосуществовать без крови. Кто не способен, может лететь на все восемь сторон.

Старшая улыбнулась тигриной улыбочкой, так что клыки в человеческом рту стали видны, и казалось, что они звериные.

– Клан – это большая семья. Вот только очень больших семей не бывает. Где больше шести – обязательно начнут делиться на группы по интересам, специальности или просто из-за того, что один тип неприятен сразу, а другой симпатичен. Тем более нельзя сразу вытравить настороженность по отношению к другому виду.

– И что? – спросил Живой.

– А то. Нам не надо искать себе группу. Мы тебя не первый год знаем. Я, Младшая и Охотница. У меня есть один перспективный ягуарчик – будущий паук на примете, у Охотницы есть семейка знакомых росомах, которые сами не пойдут, но вместе за милую душу.

Та насмешливо фыркнула:

– Уверена?

– На спор?!

Медведица промолчала.

– Пойдут. Я еще пару-тройку из Круглых щитов позову. Женщины в Клане будут явно в меньшинстве, они консервативнее мужиков и дом бросать не будут. Круглые щиты почти никогда разрешения на ребенка не получают. А тут для нас шанс. Что, не понимаешь?

– Нет.

– А еще про тупость распинался. Мы выбираем тебя главой нашей веселой семейки и официально даем клятву. Как при усыновлении. Ты – старший со всеми правами. Я не верю в отсутствие столкновений. Все равно будут решать, кто доминантней. Будет это на Суде чести или втихую – не важно. Поодиночке в новом коллективе не выжить. А вот так, одним прайдом, спина к спине, – запросто. Никто из нас никогда при чужих тебе не возражает. И не обсуждает решения. В своей компании мы имеем право совещательного голоса.

– Тигрица права, – подала голос Охотница, – и я поддерживаю это занимательное предложение. Зверь тебя знает и ценит. Замечательно. Мы работаем на тебя и твой авторитет. Только следить за порядком в этой семье буду я. Испытательный срок для новеньких стандартный – год и один день, и поручитель из наших. И еще… Соглашаясь на это, имейте в виду: ваши самостоятельные гулянки закончились. Нет больше Круглых щитов для вас. Есть Клан и семья. Не понравится, удерживать не станем. Возражения есть? Молчание означает согласие. Тебя, – она хихикнула, – Живой… придумали тоже имечко… никто не спрашивает. Взялся за дело – доводи до конца. Завтра прямо с утра разбежимся в разные стороны. Каждая за своими вещами и поговорить со знакомыми. А я тоже с одним ювелиром-рысью пообщаюсь. Сдается мне, что он тоже присоединится к нам. Есть там одна рысиха, которая не прочь его к себе взять, да разрешения на ребенка еще много лет не будет. Их и так много в роще. Хороший Мастер в семье непременно пригодится.

– А можно мне все-таки сказать? – поинтересовался Живой.

– Ну, скажи, – благодушно разрешила Охотница.

– Младшая пойдет и поговорит с Пастухом. Если он согласится, я его к нам в компанию возьму.

– Это ты хочешь проверить Зверя и Клан на блохастость? – после паузы спросила Младшая. – Подсунуть ему чистого человека и посмотреть на реакцию?

– Нет, девочки, – потянувшись, сказала тигрица. – Это он нас проверяет на терпимость. А я как раз не против. Это даже интересно. Зверь сам из таких будет, вот пусть остальные и кушают. А нам Пастух пригодится. Плевать, что не оборотень. Зато на нем все табуны у гризли держатся. Племенные жеребцы, которых он выводил, на много дней пути известны. Сколько у нас коней на каждого? По два десятка верховых и для груза? А следить за ними кто станет? Вот пусть специалист и займется. Я за Пастуха. Кстати, – повернулась она к Живому, – барахло ты забрал, это я вижу. Не слишком и много у тебя имелось, но ведь и твоих лошадей забрать надо из общего табуна. Сколько там?