Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

Над камином, в котором можно разводить настоящий огонь, висит картина; Северин удружил. Откопал ее в какой-то частной коллекции, бешеных денег не пожалел. Те самые девчушки, которые когда-то убегали от реки со спасенными котятами в корзинке. Они повзрослели, вышли замуж, хозяйство справное: виднеются крыши добротных построек, на лугу пасутся коровы и овцы, мужья верхом едут с охоты, везут добытых косуль. Молодухи нарядно одеты, в волосах ленты и цветы. У одной за юбку цепляется ребятенок, другая – с животиком, ей скоро рожать. А кругом, куда ни глянь, кошки. Серые, белые, полосатые, рыжие, разноцветные. Играют, валяются на земле, спят, умываются, гоняют цыплят, караулят мышей, лезут в кувшин с молоком. Молодая черная кошечка гордо ведет на двор новый выводок – шесть черно-белых котят. Глядя на них, молодухи смеются, но как-то не очень весело. Куда им столько живности?

Мораль ясна: взяв на себя ответственность, несешь ее, чего бы это ни стоило. А можно понимать иначе: однажды приняв неправильное решение, сам себя загоняешь в угол, и выхода нет.

Выхода нет. Мстислав опять повернулся к окну. Цветущий парк радует глаз, но душу не греет. Красивая клетка. Дорогая тюрьма. Несколько раз ему удавалось улизнуть из поместья вдвоем со Светланой, но потом Краш обнаружил отсутствие телохранителя, перепугался и упросил не оставлять его одного. Он-то попросил, а Мстиславу теперь не выехать за ворота. Рабство!

Вдалеке показались две женские фигурки. Телохранитель улыбнулся, любуясь. Светлана чувствовала себя превосходно, седые волосы были выкрашены в природный, огненно-рыжий цвет, выпавшие ресницы снова отросли, и она сама себе очень нравилась. А уж Мстиславу – и подавно. Главное – жива. За такое счастье можно и пленом заплатить.

Вторая отрада звалась Кариной. Танцовщица из ресторана, куда Мстислав возил Дэсса на встречу с приятелями Домино и где впервые увидел настоящее отражение княжича. Маленькая и хрупкая, с огромными серыми глазищами, чем-то похожая на СерИвку; славная девушка, которая еще тогда княжичу приглянулась. Она и Крашу по нраву. Он рядом с ней расцветает и становится похожим на человека. Впрочем, Краш не умеет правильно подступиться к женщине, а Карина не торопится уложить его с собой в постель. Хотя он ей нравится. Молодой, здоровый, красивый. А что с головой беда, так Карина его за это жалеет. Она всех жалеет, добрая душа, – Мстислава, Северина, Анатолия Кирсана и всех остальных.

Еще бы не пожалеть. Центр ксенологических исследований в академгородке закрыли, сотрудников разогнали, директора – Кирсана – хотели отдать под суд. Проворонил такую опасность, не упредил, нейтрализовать не сумел… Некомпетентность, халатность, да не было ли заодно и преступного умысла?

Переселенных СерИвов уничтожили. Подчистую. Северин надеялся, что людям оставят хотя бы каплю памяти от подселенцев. Куда там! В угаре, его самого объявили пособником захватчиков и передали миллаушам на «казнь». Вышел скандал: умные звери всем отрядом отказались работать, пока Северина не признают невиновным и не оставят в покое. Пришлось уступить.

По делу сотрудников института Донахью ведется следствие. Кто заронил идею о переселении СерИвов в людей, да почему, да отчего… Сотрудники, конечно, ссылаются на мать-миллаушку – дескать, она вдохновила СерИвов на переселение, она же заставила людей Донахью СерИвам в этом помочь. Саму мать до сих пор не нашли, и Очень Умного Зверя не отыскали, и обе его сестрицы куда-то запропастились. При этом никто не задавал неудобных вопросов Кирсану и ребятам из группы спецназначения, которые освобождали миллаушек из института. Понятно, что сами же миллауши заставили следователей не допрашивать людей и даже об этом не думать.

Вскоре миллаушский карательный отряд отбудет на родину. На Беатриче останутся лишь несколько десятков наблюдателей-полицейских, которые будут приглядывать за порядком вообще и СерИвами в частности. На сегодняшний день уровень преступности упал до нуля, и власти рады-радехоньки.

Светлана с Кариной брели по аллее, занятые своей женской беседой. Подружки не разлей вода. И чудесные няньки для Краша, Мстиславу в помощь.

За спиной отворилась дверь.

– Слав, к тебе можно?

«Нельзя», – подумал телохранитель, но вслух этого не сказал.

Краш мялся на пороге – пришибленный, виноватый, растерянный. Недоразумение, а не человек.

– Можно?

– Заходи, – разрешил Мстислав, стараясь подавить раздражение.

– Не сердись. – Краш неуверенно тронулся с места.

«Не сердись». Мстислава ноги сами понесли ему навстречу, а сердце растаяло. Рабство!

– Ну, что? – спросил телохранитель суше, чем хотелось. Краша следовало держать в строгости.

– Слав, я… – виновато начал тот. – Я хотел попросить…

О, черт, опять!

– Не проси, – велел телохранитель. Очень жестко приказал. Даже сам удивился, как хорошо получилось. – Никогда ни о чем меня не проси.

– Почему? – Краш сжался, словно его ударили.

У Мстислава от жалости душа перевернулась, однако он постарался это скрыть и напомнил:

– Я сто раз говорил: хочешь чего-нибудь – предложи, обсудим. Но не проси. Тебе ясно?

По растерянным глазам было видно: ничего ему не ясно, только зря обидели без вины виноватого. Невозможно с ним. Мстислав махнул рукой на воспитание.

– Я слушаю. Что ты хотел?

– Убрать зеркала, – извиняющимся тоном сказал Краш. – Хотя бы часть.

– Они тебя кусают?

– Нет, – ответил Краш на полном серьезе. Ни малейшего чувства юмора. – Но они везде.

– И что же?

– В них просыпаются Зеркала СерИвов.

– СерИвов у нас нет, – терпеливо сообщил телохранитель. – Зеркала их показать не могут. Поэтому они и не проснутся.

Краш совсем растерялся. На лице появилось умоляющее выражение, которое Мстислав ненавидел, поскольку в такие минуты совершенно не мог противостоять своему подопечному.

– Хорошо, уберем, – обещал он.

Краша это не успокоило.

– Я видел, – произнес он с несчастным видом. – В зеркале… как будто вспышка.

– Ну, так это не то. Когда настоящее Зеркало отражает СерИва, изображение сначала крохотное, затем оно растет, некоторое время держится, и только потом исчезает.

– Тут было не так. Похоже на… – Краш подыскивал, с чем сравнить. – Как будто огонь в камине. Полыхнул и погас. Слав! – он отшатнулся. – Ты что?!

– Ничего, – процедил телохранитель.

Глянул на свои руки. Даже кулаки не сжались – а Краш перепугался. Соображать не соображает, но все чувствует. Значит, зеркало показало вспышку пламени. Уж не патрульный ли миллауш пожаловал?

– Антонио, – Мстислав вызвал по интеркому охранника, – ты следишь за периметром? У нас что – гости?

– Да, кто-то подъезжает. Сейчас скажу… Ага. Северин с дамой.

– Этих пропусти. А миллаушей нет?

– Э-э… Вдалеке вижу патрульный глайдер. Возможно, к нам.

– Не пускай. Нас проверяли и по плану, и внепланово, и как угодно. Покажи запись о проверках, и пусть убираются.

– Понял, – обрадованно сказал охранник. Как любой нормальный человек, он крепко