Рассказы - Владислав Крапивин

- Во-первых, - сипловатым от обиды голосом сказал Митька, - никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой? Вот!

Ему часто не верили, и он привык, но сейчас обида была сильная: схватил, ведет куда-то, насмехается да еще и не верит! Сам небось и стрелять не умеет как следует, хоть и нацепил кобуру с наганом.

Из нагрудного кармашка выхватил Митька сложенный вчетверо листок, уже порядком измочаленный и потертый на сгибах. С лиловой печатью Осоавиахима и подписью военрука. Это было временное удостоверение (для настоящего не нашлось корочек, обещали дать потом).

Отпечатанные на машинке слова отчетливо свидетельствовали, что "ученик пятого класса "Б" школы-десятилетки № 1 Дмитрий Вершинин выполнил норму..." Дмитрий Вершинин! А не...

Митькина рука остановилась в воздухе. Но милиционер выхватил из пальцев бумажку. И на лице его расцвела улыбка. Радостная, как у мальчишки, который выиграл спор.

- Я же говорил - не твой! Тут же не твоя фамилия!.. Постой... - Лицо его опять стало спокойным, а потом строгим. - Ты Сидоров или Вершинин?

- Вершинин, - тихо сказал Митька и стал смотреть в сторону. Они помолчали несколько секунд.

- Нехорошо, гражданин Вершинин, задумчиво заговорил милиционер. Чужая фамилия. Попытка к бегству...

"Издевается", - понял Митька. Милиционер оторвал глаза от документа и пристально глянул на Митьку.

- А кто у тебя отец?

- Учитель.

- В первой школе?

- В первой...

- Петр Михайлович?

- Ага, - безнадежно сказал Митька. Он не удивился: отца в городе знали многие.

Все еще разглядывая бумажку, милиционер двинулся по тротуару. Видно, случайно он изменил направление и шагал теперь обратно, к улице Герцена. Митька побрел следом: теперь все равно не убежишь. Найдут.

- Я ведь тоже в первой школе учился, - сказал милиционер. - У твоего отца, между прочим. Хороший учитель.

Надежда на спасение ярким огоньком засветилась перед Митькой.

- Да? - вроде бы удивился он. - Я вас не помню.

- Ну, а как ты можешь помнить? Я к вам домой не ходил. Да ты тогда совсем пацаненок был. Я в тридцать первом седьмой класс закончил. Потом работать пошел.

- Я по фотографиям почти всех помню, - бессовестно соврал Митька. - У папы есть фотоснимки всех классов, которые он учил. Может, вы непохожи тогда были? Ваша как фамилия?

- Жарников моя фамилия.

- А зовут вас... Матвей?

- Точно! Вспомнил?

- Угу... - сдержанно откликнулся Митька. Взгляд его стал веселым, а шаг - пружинистым. Все-таки ему везет!

- Вот видишь, - наставительно заговорил Матвей Жарников, - мы с тобой, выходит, знакомые. Как-то не ловко получается. Вот пришел бы я сейчас с тобой к твоему отцу, рассказал бы про все... Что он сказал бы?

- Ну, что... - начал Митька, стараясь точнее рас считать удар. - Он сказал бы: "Здравствуйте, Жарников, рад вас видеть". Сказал бы: "Как поживаете? Не делаете больше механизмов, чтобы школьные скелеты махали руками, пускали дым из глаз и кукарекали? Не доводите больше учителей до обморока? Это похвально".

- Ч-черт возьми... - произнес Матвей и свернутым Митькиным удостоверением почесал кончик носа. - Все еще помнит?

- Он мне про это раз десять рассказывал.

- Да-а... Ну, я тогда маленький был.

- В шестом классе, - беспощадно уточнил Митька.

- Пить что-то хочется, - сказал Жарников. - Вон там вроде клюквенный морс продают, киоск открыт. Пойдем?

- Можно... Хотя нет, у меня ни копейки.

- Ладно уж. Возьми-ка свой документ.

Потом, когда они у голубой будки глотали теплый и довольно противный морс, Матвей спросил:

- А все-таки чего тебе приспичило в тумбу стрелять? Ну нарисовал бы на заборе мишень, где-нибудь подальше от глаз, да пулял бы.

- Дак это целая история, - сказал Митька- Долго рассказывать. Если все по порядку говорить, то даже не знаю, с чего начать... Есть у нас в школе немка Адель Францевна. Ты ее... То есть вы ее, наверно, знаете...

Ух и шумная была история!

Она случилась в середине мая. Подкласса, в основ ном мальчишки, не выучили урок по немецкому. Ну, сами понимаете, на дворе уже полное лето, а тут сиди и зубри, как два балбеса - Петер унд Отто - шпацирен в лесу унд баден в речке. Мальчишки из пятого "Б" предпочитали сами шпацирен и баден, хотя вода была еще зверски холодная.

Но Адель Францевну это не интересовало. На каждом уроке она грозила "неудами" и переэкзаменовками. Она требовала прилежания и порядка.

Надо было оттянуть беду. И в самом начале урока маленький, симпатичный и очень вежливый редактор отрядной стенгазеты Павлик Шагренев спросил у Адели Францевны, понравилась ли ей пьеса "Приключения Карла Бруннера".

- М-м? - удивилась Адель Францевна. - Ах, ты имеешь в виду эту постановку... Ну конечное вам она должна нравиться. Но когда вы повзрослеете и станете смотреть на вещи более взыскательно, то поймете, что это совсем не блестяще.

- А почему? - задиристо спросил с места Митька.

- Слишком много пафоса и весьма недостаточно мастерства. Я говорю об игре исполнителей. Вы меня понимаете?

- Вполне, - сказал Павлик. - Только... Вот всем нам кажется, что игра не такая уж плохая. Наоборот. Вот помните баронессу? Как она...

- Да-да, - снисходительно согласилась немка. - Эта дама играет действительно несколько лучше остальных.

- А Карл? - воскликнул Митька. Он по правде обиделся и разозлился. Будто его самого задели.

Адель Францевна устремила на Митьку свое пенсне.

- Ты говоришь о мальчике, исполнявшем роль Бруннера? Ну что же, он достаточно мил... Но это просто мальчик, а не актер. Он ведет себя так, словно все это происходит у нас в городе, а не в Германии. А там иной уклад жизни, иные обычаи и мальчики тоже другие.

- Какие это они другие? - недовольно спросил с задней парты похожий на сердитого скворца Игорь Цыпин (по прозвищу Цыпа). - Что, там у ихних пацанов уши на затылке растут, что ли?

- Цы-пин... - возмущенно выдохнула Адель Францевна.

- Извините, это он нечаянно, - торопливо загово рил Павлик Шагренев, а бестолковому Цыпе показал за спиной кулак. - Но нам всем непонятно... Конечно, у капиталистов дети не такие, как мы. А у рабочих?

- Они такие же пионеры, - агрессивно сказал Митька.

- Ну безусловно. Я имею в виду не классовые различия, а некоторые особенности... Впрочем, это сложно для вас. Я только хочу сказать, что для этого мальчика полезнее было бы не играть на сцене, а без пропусков занятий учиться в школе. Театр отвлекает его от учебного процесса.

- А может, он отличник, - опять не выдержал Митька.

- Возможно. По крайней мере, я уверена, что с немецким языком у него все в порядке. К сожалению, про вас этого не скажешь. И потому пусть Цыпин выйдет к доске и переведет первые пять строчек текста, который был задан.

Цыпа шумно вздохнул и пошел навстречу неизбежности.

Вторым она вызвала Вершинина.

- Можно, я лучше стихотворение Гете по-немецки прочитаю? - безнадежно спросил Митька.

- Конечное можно, мы все послушаем с удовольствием. Только после того, как сделаешь заданный перевод.

После Митьки схлопотали "неуды" еще шесть человек.

У Адель Францевны от возмущения тряслись на висках рыжеватые букли прически.

- Ёлки зеленые, - шепотом сказал Митьке Виталька Логинов и от переживания вцепился в свой белобрысый чуб. - Как по заказу: почти все из нашего звена.

- Потому что самые лодыри, - тут же влезла в разговор Эмма Каранкевич, председательница совета отряда. Она сидела впереди Митьки.

- Насчет лодырей на перемене поговорим, - пообещал Вершинин.

- Очень испугалась!

Всю оставшуюся часть урока Адель Францевна говорила о том, как пагубны лень и легкомыслие. Наконец она велела всем, кто получил "неуды", остаться после занятий и удалилась, держа указку как рапиру.

Они остались. Но в их душах кипело негодование.

- Теперь три часа будет мучить, - сказал Цыпа и пнул парту. Старая парта крякнула.

- Это она нарочно "неудов"" навтыкала, - мрачно сообщил Митька. Из-за пьесы разозлилась. Потому что мы Карла стали защищать.

- Она, между прочим, сама на ту баронессу похожая - вдруг заявил Сергей Иванов, человек молчаливый и сосредоточенный. Он говорил всегда немного, но умно и безошибочно. К его словам следовало прислушаться.

- А правда! - подхватил Виталька. - Такая же худая и старая. И вредная. Только не со стеклом в глазу, а с очками.

- Пенсне, - сказал Павлик.

- Какая разница!

- По-моему, она шпионка, - сказал Цыпа. Он был сердит больше всех: папаша его часто лупил за "неуды".

- Ну-у, Цыпа! - Виталька от удивления замотал чубом. - Ну, ты сказал! Она на шпионку похожа, как ты на отличника.

Цыпа молча поддернул длинные, сморщенные на коленях штаны и влез на учительский табурет.

- Дурак ты, а не звеньевой, - сказал он Витальке с высоты. И как с трибуны обратился к остальным: - Шпионы разве бывают похожи на шпионов? Их бы тогда сразу всех переловили. Шпионов как узнают? Потому что они вредят. А она разве не вредит? Вот она оставила нас после уроков, а Пашка в авиамодельный кружок опаздывает. Он, может, хочет истребителем стать, а как он станет, если ему не дают в кружок ходить?