Закон мести - Дженнифер Блейк

Человек из Сен-Жана, который продал Рефухио лошадей, решил, что эти господа, должно быть, свихнулись, если они собираются в таком составе следовать по Камино-Реаль. Им советовали поискать себе попутчиков. Здесь некоторые ловкачи вели торговлю с индейскими племенами, меняя мушкеты и агуардьенте, «огненную воду», на бизоньи шкуры и меха. Они знали эту местность как свои пять пальцев. Может, бродячие торговцы — это не слишком приятная компания, но для дела можно и потерпеть. Ведь чем больше отряд, тем меньше была вероятность нападения индейцев. Здесь поблизости как раз находились четверо торговцев и их подручные. Они собирались отправиться через неделю.

Но, посовещавшись, в отряде решили, что ждать не стоит. Новости из Нового Орлеана могли достичь поселка раньше, чем через неделю. Вдобавок путешествие в обществе продавцов оружия могло оказаться даже более опасным, чем встреча с индейцами. Так что лучше было не связываться.

Как же мужчины были рады снова почувствовать себя в седле! Они устраивали импровизированные скачки с препятствиями, во время которых вытворяли все, что вздумается, разве что не заставляли лошадей стоять на голове. Но дни шли за днями, и каждый новый день был похож на предыдущий. Всеми постепенно овладевали скука и уныние. Воинственного пыла заметно поубавилось.

Пилар нравилось скакать верхом. Она научилась этому за те несколько дней, что провела в горах Испании в отряде Рефухио. Это было немного утомительно, но все же здорово, и потом — отвлекало от разных мыслей, которые лезли в голову.

А вот донья Луиза пришла в ужас, когда узнала, что ей придется сесть на лошадь. Да она в жизни этого не делала. Она наотрез отказалась двинуться с места, если в ее распоряжение не будет предоставлен экипаж или, на худой конец, телега. Никакие уговоры не помогали. Луизу пытались убедить, что такой способ передвижения, во-первых, является слишком медленным, а во-вторых, вообще не подходит для извилистых дорог, но она стояла на своем. Луиза сдалась только тогда, когда Рефухио пригрозил взвалить ее поперек седла и увезти силой. Однако это вызвало новую вспышку гнева и новый поток жалоб.

Луиза тяжело плюхалась в седло, стонала и хныкала, проклиная свою жестокую судьбу. Первые два дня она занималась тем, что по очереди перечисляла каждую часть своего тела, которая была ушиблена или натерта, и ругалась на чем свет стоит. Больше всего нелестных выражений высказывалось в адрес Рефухио. Требовалась помощь двоих мужчин, чтобы посадить Луизу в седло, и по меньшей мере троих, чтобы снять ее оттуда. При этом ей с большим трудом удавалось усидеть на лошади. Она все время рисковала свалиться и свернуть себе шею. В результате скорость передвижения отряда сокращалась как минимум втрое.

К утру третьего дня Энрике надоело слушать ворчание Луизы, и он выступил с предложением: они с доньей Луизой могут ехать вдвоем на одной лошади. Сам он легонький, как перышко, поэтому животному не будет слишком тяжело. Такой поворот событий пришелся вдове не по душе. Она протестовала, кричала и бранилась, но в конце концов ей все же пришлось взобраться на круп лошади позади акробата. Энрике тут же пустил лошадь галопом. Вдова подпрыгивала и визжала, обхватив пухлыми ручками Энрике за талию. Сияющий, словно именинник, акробат широкими кругами носился по полю. Наконец он выдохся и вернулся к остальным.

Перечень увечий, полученных Луизой в результате этой скачки, был нескончаемым. Но теперь она нашла в лице Энрике благодарного слушателя. В отличие от Рефухио он не пропускал мимо ушей ни одной реплики Луизы. Он передразнивал каждое ее слово, отпускал шуточки, насмехался над ее трусостью, приводя ее в бешенство. Перепалки с Луизой, казалось, доставляли Энрике огромное удовольствие, а вдову утомляли настолько, что поток жалоб и проклятий на время иссякал.

Что обо всем этом думал Рефухио, никто не знал. Он казался неприступным. Часто уезжая далеко вперед, он приносил новости о том, что дорога скоро разветвляется, что поблизости есть колодец или удобное место для привала. Иногда он возвращался назад и долго кружил по степи, осматривая окрестности на том участке пути, который они только что преодолели.

Его, похоже, совершенно не беспокоило, что лидерство временно захватил Чарро. Они вдвоем часто беседовали до глубокой ночи. Рефухио выспрашивал Чарро, уроженца Техаса, об этой стране, о ее жителях, об опасностях, которые подстерегают здесь путешественников. Он изучал все подробности, касающиеся дороги, интересовался расположением рек и их названиями, совершал длительные прогулки по этим выжженным солнцем равнинам, исследуя их растительный и животный мир. Он хотел знать все о жизни, повадках, обычаях индейских племен, обитающих здесь: от лесных жителей, солнцепоклонников Каддо Хазиани, до людоедов каранкава из прибрежных районов; от коахальтекан, живущих в южных пустынях, и злобных степных кочевников, тонкавов, до воинственных апачей и команчей, считавших эту землю своей собственностью и сгонявших с нее другие племена. Что касается последних двух племен, то трудно было сказать, кто из них хуже.

Апачи, рассказывал Чарро, не боятся ничего на свете. Они злы, хитры и коварны. Попытки обратить их в христианство не увенчались успехом. Именно апачи за время двухсотлетнего испанского владычества над Техасом смели с лица земли многие поселки белых колонистов.

Команчи поселились здесь не так давно, спустившись с северных гор. Непревзойденные наездники, агрессивные и злобные, они смертельно враждовали с апачами и вели с ними борьбу за господство над этими землями. Зажатые с одной стороны испанскими войсками, а с другой — команчами, апачи стали еще более хитрыми и искусными воинами. Они всегда дрались насмерть. Чтобы справиться с ними, испанское правительство даже вступило в союз с другими племенами, но тщетно. Апачи казались неуловимыми, их невозможно было поймать. Официально испанские владения в Техасе ограничивались реками Сабин, Рио-Гранде и горной цепью на западе. Неофициально они были гораздо менее обширными.

Несмотря на угрозу нападения индейцев, отряд преодолевал милю за милей вполне благополучно. Ничто не предвещало опасности. Погода стояла жаркая и сухая. Весело щебетали птицы, гудели шмели, перелетая с цветка на цветок, солнце медленно поднималось над линией горизонта. В траве скакали кролики; их хвостики, похожие на комочки ваты, мелькали то тут, то там. Иногда из-под самых копыт лошади вспархивал перепелиный выводок. В небе лениво кружили хищные птицы, а ближе к вечеру, когда начинало смеркаться, ветер часто доносил до них лай койота. Одуряющая жара погружала всех в полудремотное состояние. На этих бескрайних просторах негде было спрятаться в случае опасности. Но они уже перестали бояться нападения. Как-то даже не верилось, что здесь живут свирепые дикари, которые, прежде чем убить свою жертву, терзают ее чудовищными пытками. Казалось, что здесь не более опасно, чем в горах Испании или на берегах Миссисипи.