Ш.У.М. - Кит Фаррет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Но так же невозможно! А как же мне называть, скажем, кого-то еще из той группы, кто не являлся старшим? — спросил Шрам. — Там же, наверняка, было много апатридов, раз это группа. Как одного от другого отличать тогда?»
«Не так сложно, как кажется. Мы никогда не использовали личных обозначений, которыми пользуетесь вы. Мы все равны, мы не вешаем на своих сородичей пожизненного клейма. — ответил сын старосты. — Тем более, часто ли мы упоминаем в разговоре людей ничем не выделившихся? Если он не совершил ни одного поступка, по которому его можно описать, то в какой ситуации ты о нем станешь вспоминать?»
«Ну не знаю… — засомневался Шрам. — …возможно я просто не знаю о его поступках… пока».
«Ха. У вас это называется «незнакомец». Вы же как-то умудряетесь обсуждать незнакомых людей? — сын старосты улыбнулся. — Не переживай, привыкнешь. А возможно, со временем, ты и сам будешь разделять нашу идеологию».
«Да, согласен. В этом есть определенные трудности для непросвещенного. — согласился Кабан. — Я вот тут с кем не говорю, кто про Избранного говорит, кто про Спасителя, кто про Заступника, а кто-то даже про духов каких-то рассказывал. И никто, не упомянул имя — Шрам, хотя все они говорили про тебя. Но в целом, я с этими Бабьими косами, согласен. Удобно, и главное имя не забудешь!»
Сын старосты укоризненно посмотрел на Кабана, понимая, что Бабьи косы — это он.
«Что? Кабан за сутки нашел изъян в вашей столетней идеологии? — усмехнулся Шрам. — Этот копатель еще и не такое накопать может!»
«Тут, кстати, они мне большую фору дать могут. — засмущался Кабан. — Мы тут пообщались. Ты в курсе, например, что городов, подобных нашему, огромное множество?»
«Никогда не задумывался об этом. — ответил Шрам, пытаясь слезть с кровати. — А вот по поводу того, как меня называют, действительно стоит поговорить. Я, надеюсь, староста вам уже объяснил суть всех заблуждений относительно моей персоны?»
«Объяснил. — как-то мрачно согласился сын старосты. — Он нам давно суть объяснил. А все сомнения стёрлись после начала войны».
«Какой войны?» — удивился Шрам, испугано крутя по сторонам головой, в надежде, что хоть кто-нибудь даст ответ.
«Той, которую ты начал, Шрам». — ответил сын старосты.
«Послушайте, я всё понимаю, и могу объяснить. — стал оправдываться Шрам. — Пойдемте к старости, и он подтвердит всё…»
«Отец мёртв». — сухо пояснил сын старосты.
«Мне жаль… — сказал Шрам. — если бы я мог…»
«Мы видели, что может Шрам. — подключился старший группы. — Я, лично, много слышал, о Вашей доблести и подвигах. Но, каюсь, были сомнения определенные. Звучало, как-то не убедительно. Но когда мы выбежали на звуки взрывов, я всё увидел собственными глазами».
«Что именно? — спросил Шрам. — Я не помню ничего особенного. Кроме того, что считал себя уже мертвым».
«Как же? — удивился старший группы. — Вы были у приюта, видимо, пытаясь остановить взрыв, тащили старосту от армии карателей. И когда они вас догнали, вы без тени страха, раскинув руки, приняли весь удар на себя, как тогда, днем, с женой старосты. И что самое поразительное, ни одна пуля не попала!»
«Почти не одна. — сухо повторился сын старосты, скрестив на груди руки и облокотившись на дверной косяк. — Но в целом, рассказ верен. Ты, Шрам, делаешь то, о чем никто из ныне живущих, даже подумать бы не осмелился. Любой из твоих подвигов смертельный по определению, но ты, вопреки логике, до сих пор жив».
«Именно. — подхватил старший группы. — Я бежал один из первых. Я лично видел, как замертво падают мои сородичи, и как Вы стоите. Если бы один из наших раненных, падая не утащил бы Вас за собой, готов поспорить, вы бы простояли весь бой. А он длился ОЧЕНЬ долго!»
«Как долго? — перебил Шрам. — Я не помню почти ничего».
«До утра». — ответил сын старосты.
«И кто победил?» — опять спросил Шрам.
«Однозначной победы не было. — замялся старший группы. — Бой был в целом равный, до тех пор, пока силы противника не начали использовать взрывные устройства. Они кидали в нашу сторону небольшие свертки, и те, упав, через мгновение, взрывались. Это привело к перевесу в сторону армии карателей и нам пришлось отступить».
«Мы многих раненых там оставили». — добавил сын старосты.
«И еще больше оставили мертвых. — покачал головой старший группы. — Я уж не говорю о приюте. Десятки невинных жертв».
«Я не понимаю, что тут происходит? — уже полностью прейдя в себя начал Шрам. — Моя вчерашняя стычка с партийцами и драка в трактире развязали войну? Войну, в которой уже сотни убиты и неизвестно сколько ранено? Как это возможно, вообще? Зачем партийцам, пытаясь поймать меня, убивать десятки невинных? Зачем вы лезете защищать неизвестного последователя, рискуя своими жизнями?»
«Ты видимо не до конца понимаешь, что на самом деле происходит. — ответил сын старосты, подойдя к Шраму. — Никто тебя не ловит, и никто не пытается заступиться за беззащитного последователя. Тут всё наоборот. Конфликт между апатридами и партией назревал давно. И как бы мой отец не был уверен в негласных и не рушимых правилах, я всегда говорил о том, что это вопрос времени. Мир до первого косого взгляда. То, что произошло и так бы произошло, даже без тебя. С разницей лишь в том, что никто бы не заступился за моего брата. Никто бы не отомстил за мою мать. И никто бы не попытался спасти приют, отца и сотни сородичей. И уж точно никто бы не выжил и в одной из этих переделок».
«Вот тут ты не прав! — возразил Шрам. — Перед самым взрывом, мы уже обсуждали с твоим отцом мои мотивы…»
«Вот и хорошо. Мне бы очень хотелось услышать последние слова своего отца. — перебил Шрама сын старосты. — Давай с тобой обсудим это наедине. А наши спутники пока проверят, как там остальные».
Поняв намек, старший группы развернулся и выскочил в дверь. Кабан, немного постояв, но поняв, что при нем разговор не продолжится, схватил, что-то со стола и так же покинул комнату.
«Я приблизительно представляю, о чем ты пытаешься мне сказать Шрам. — убедившись в отсутствии лишних ушей начал сын старосты. — Наверное, о том, что ты не Спаситель, и не заговоренный. И скорее всего — навалил полные штаны от страха…»
Сын старосты усмехнулся и, подобно Кабану, схватив, что-то со стола, продолжил.
«По крайней мере, я, да и любой другой здравомыслящий поступил бы таким образом. И, наверное, ты
