Прорвёмся! - Ice Walker
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидя в снегу, мы орали, истерически смеялись, даже, кажется, кидали друг в друга снежками. А потом как отрезало, и накатило осознание, дикая усталость и апатия. Посидев в снегу ещё немного, я вытер лицо снегом, постучал себя по щекам и пошел к машине. Боб потащился следом. Его, видимо, тоже накрыло отходняком. Где-то со стороны дороги раздалось знакомое ещё с армии лязг и рычание БМП. Где-то далеко на юге снова длинно полыхнуло на пол неба и через какое-то время протяжно ухнуло, в мозгу пролетело мимолётное «кранты Иртышску», а со стороны Роговки снова вспыхнула стрельба. Но нам было уже откровенно похуй.
***
— Неа. Недвижимость, — я захлопнул капот и начал отогревать задубевшие руки дыханием. Сплюнул.
— Братан, дело к ночи, надо на ночлег устраиваться. А то в потёмках лазить по лесу придется.
А солнце и правда уже начало клониться у закату, в чёрно-белые тучи. А ещё стало холодать, ветер дышал морозом. Хотя, казалось бы, и так мороз давит, ан нет, кажется, будет ещё холоднее.
Честно говоря, двигаться не хотелось. Пережитое буквально выбило остатки сил, и мы с Бобом уже час тупо и вяло шарахались около машины, то пытаясь завести ее, то просто молча сидели в замерзающие салоне.
Раньше, когда жизнь ещё была нормальная, когда у меня была квартира, микроволновка и теплый сортир, я мог себе позволить прийти домой уставшим, послать всех по матушке и по батюшке, забиться в дальний угол с чашкой горячего кофе или рюмкой коньяка, и не реагировать на внешние раздражители типа жены и детей. Послать всех нахер и провести вечер в жуткой меланхолии. Уля быстро ориентировалась в ситуации и со словами «папа устал» отгоняла от меня малышей и сама не лезла. Нет, потом то я однозначно получал по полной, Пчёлка моя умела жечь глаголом, но это было уже после. Блин. Как давно это было. Ещё в прошлой, мать её, жизни. Аж пару недель назад.
А если сейчас, в этом сраном лесу рядом со сраным дохлым УАЗиком я устрою сраную истерику в духе «Ой, фсё», то до утра я могу банально не дожить. Физически. Натурально. На полном серьёзе. Или просто заболеть, и никто, никакой добрый и заботливый спасатель не прилетит к нам на помощь на вертолете МЧС, и не отвезут туда, где тепло, вкусно и есть вай-фай.
— Да. Надо стоянку соорудить. Боб, — я встряхнул головой, пытаясь вытрясти из себя слабость и апатию и начать рассуждать и действовать. — Вытягивай из тачки ковры, плащ-палатку, топор, ножовку, лопату. А я сейчас найду, где будем сооружать шалаш.
— Добро, — согласился Боб и полез в машину.
А я в темпе вальса, но быстро, пробежался по лесу вокруг, и достаточно быстро нашел упавшую сосну, вершина которой легла на другие деревья. И теперь ее ствол лежал под удобным углом по ветру, и мог стать опорой нашего шалаша. Проводить время на открытом воздухе не хотелось, да и тучи на западе уже напрягали. За тот час-полтора, который мы тупо потеряли, шарахаясь около машины, тучи продвинулись в нашу сторону весьма существенно. Кажется, будет метель.
Добежав до Боба, я отобрал у него топор и поскакал в подлесок, где была высокая березовая поросль, и начал быстро рубить тонкие высокие деревца. А Боб тем временем расчистил под стволом снег, спилил несколько длинных сосенок толщиной в бедро и начал шинковать их на дрова. То, что дров надо много, было понятно даже неопытному в охотничьих делах Бобу.
Стаскав берёзки к поваленной сосне, я быстро обрубил и обломал ветки, и составил их к стволу. Получился примитивный шалаш, тут же прозванный мною фигвамом. Потом ножом проковырял в коврах дырки, нацепил их на берёзовые жерди и вместе с Бобом мы натянули их сверху на стены шалаша. В ход пошел и баннер, оторванный нами с ворот свинарника и занавеска. Её просто накинули на жерди и придавили ветками, сделав подобие полога над входом.
Потом накидывали на пол лапника, чтобы можно было лечь, не боясь отморозить себе простату. На вопрос, сколько лапника надо, я молча провел пальцем по колену. Боб вздохнул, снова отобрал у меня топор и пошел рубить ветки.
А я лопатой начал сыпать снег на стены шалаша, чтобы снизу не сквозило. То, что сверху были дыры — ерунда, дым от костра легче выходить будет. А не будет сквозняка — будет вполне терпимо, а может быть даже и комфортно.
Так или иначе, а провозякались мы до темноты. Но зато ещё раз проверили на себе истину, что когда человек при деле, то глупые мысли не одолевают умную голову, и лучший способ отвлечься от творящегося вокруг трэша — занять себя физическим трудом. Так что когда стемнело, я уже сидел в шалаше, а Боб деловито прикручивал цепь с карабином к сучку на стволе сосны, и привешивал котел над небольшим но жарким костром. Пора ужинать, однако.
А пока ужин готовится, можно на старом добром примусе сварить чайку, ароматного, крепкого, горячего и сладкого, как поцелуй красавицы. Взяв чайник, который мы забрали с собой со свинарника, я вылез из фигвама и хотел набрать в него чистого снега, но замер, не сразу поняв, что не так. Лес и снег был залит неестественным мерцающим светом.
А «не так» было с небом. На юге, в стороне эпицентра ядерного взрыва, полыхал лес, и красные отблески далекого пожара причудливо освещали низкие облака и клубы дыма. Картина была нереальной, какой-то дьявольской, особенно для зимы. Особенно пугающе выглядели отблески пожара на снегу, придавая всей картине поистине жуткие цвета.
А само небо… такое небо после армии я видел только в редких кошмарах, в которых снова был далеко на севере. В тех снах я или убегал, или дрался, или снова стоял в углу бытовки, сжимая ножку от табуретки, против нескольких разъярённых дагестанцев. И теперь я снова видел небо, которое пытался забыть больше двадцати лет. К которому никогда не собирался возвращаться. Широко открытыми глазами я смотрел, как колышатся и переливаются призрачным жёлтым, зелёным и голубым цветом длинные полосы полярного сияния. Полярное сияние, которое раскинулось в небе почти на широте Воронежа…
***
Два дня метель завывала ветром и
