Не мешайте палачу - Александра Маринина

– Видите ли, мне не хотелось бы вдаваться в подробности моей деятельности под руководством Булатникова, – ответил Павел, по-прежнему не глядя на Настю. – Вы не можете не понимать, что генерал-лейтенант, руководитель управления в таком могущественном ведомстве, имел дело с очень деликатными и щепетильными ситуациями, и даже сейчас, когда после его смерти прошло больше двух лет, я не считаю себя вправе разглашать то, что знаю. Это чужие секреты, чужие тайны, и я полагаю, что вы меня поймете правильно.

«Так, – мысленно прокомментировала Настя, – уклончивость уже имеем. Теперь будем ждать, когда появится ложь».

– Разумеется, – кивнула она, – я и не посягаю на все ваши профессиональные секреты. Но меня интересуют только эти двое, которые с завидным упорством ищут встречи с вами. И знаете, что меня особенно интересует? То, что от наших преследователей осталась ровно половина. «Волчья шапка» от вас отстала, мой поклонник тоже. Им вы больше не нужны. А вот эта парочка проявляет достойную похвалы настойчивость. И я не верю, что у вас нет объяснения этому. Если же объяснение у вас есть, но вы не хотите сказать об этом мне, то я вынуждена констатировать, что вы пытаетесь меня обмануть, вы неискренни со мной. Вы обратились ко мне, когда вам нужна была помощь, когда вы разыскивали свою девушку, и потом, когда нужно было как-то доказать ваше алиби, не разгласив при этом пикантные детали вашего сотрудничества с генералом Минаевым. Я была вам нужна, я и сейчас вам нужна, и вы просто пользуетесь мной, как вещью, которой не нужно ничего объяснять, потому что вещь – она и есть вещь, она должна исправно функционировать, а не задавать вопросы.

– Я полагаю, что это чистая случайность, – ответил Павел. – В Екатеринбурге все четверо нас потеряли, а найти нас в Москве удалось только этим двоим. Дело, как мне кажется, совсем не в том, что у двоих надобность во мне отпала, а у Николая и его приятеля Сережи интерес к моей скромной особе оказался более стойким. Интерес есть у всех, просто этим двоим повезло больше. Я ведь уже говорил, я достаточно успешно скрывался, именно потому и уехал из Москвы. Если бы я не вернулся сейчас из-за Риты, они бы не нашли меня.

– Вы забыли, – мягко напомнила ему Настя, – что они нашли не вас, а меня. А только потом – вас. Сам факт того, что им известен мой адрес, говорит о том, что они выследили меня раньше, чем мы с вами сегодня встретились. И мне очень хотелось бы знать, как развивались бы события, если бы вас не было в Москве сейчас.

В его лице что-то дрогнуло, и Настя поняла, что подобралась к неприятной для Павла истине слишком близко. «Хватит на первый раз, – решила она. – Отступим чуть-чуть назад, пусть передохнет. Настасья, тебя ничто и никогда не исправит. Полчаса назад ты готова была визжать от раздражения и отдать все ценное, что у тебя есть, только бы Сауляк убрался из твоей квартиры. А сейчас ты затеяла игру, ты начала работать, и раздражения как не бывало. Твоя любовь к решению задачек до добра тебя не доведет».

– Впрочем, справедливо говорят, что история не знает сослагательного наклонения. Поэтому нет смысла рассуждать о том, что было бы, если бы… Хотите еще чаю?

– Нет, благодарю вас. Я хотел сказать…

– Да?

– Вам не обязательно развлекать меня разговорами. Занимайтесь тем, чем занимались бы, не будь меня здесь. Не обращайте на меня внимания.

«Ах ты Боже мой, какие мы деликатные, – ответила Настя мысленно. – Не хочешь со мной разговаривать, стало быть. Боишься, что ли? Не понравилось тебе, Павел Дмитриевич, куда наш разговор зашел? Ладно, помолчим».

Она быстро вымыла посуду и ушла в комнату, оставив Павла на кухне. Наконец-то она осталась одна, и можно вскрыть конверт, оставленный для нее генералом Коноваловым. В конверте оказалось всего несколько листов – ксерокопии документов, из которых весьма недвусмысленно следовало, что таинственный палач привел в исполнение приговор еще одному преступнику, убившему в конце 1992 года всю семью депутата, известного своими демократическими взглядами. Жертв было пять – сам депутат, его жена, двое детишек трех и восьми лет и пожилая мать депутата, приехавшая погостить в семье сына. Все жертвы были застрелены из пистолета, а сам пистолет лежал на груди у депутата, и конец ствола касался подбородка убитого мужчины. Палач, расправившийся со своей очередной жертвой, позаботился о том, чтобы пистолет был положен на тело убитого в точном соответствии с тем, что сделала сама жертва три с лишним года назад.

Произошло это совсем не в тех областях, где имели место два предыдущих случая, стало быть, необходимо запрашивать документы по кадровым перестановкам еще и оттуда. Теперь Насте выдвинутая ею же версия казалась не очень-то правдоподобной. Можно было допустить, что нашелся сотрудник милиции, который в период расследования кровавых преступлений в двух регионах успел поработать и там, и там. Но в трех? Это уже слишком. Скорее всего идет утечка оперативной информации из органов внутренних дел всех трех регионов, и «утекает» эта информация к одному человеку, который решил взять на себя функции правосудия. Может быть, в УВД этих регионов работают друзья палача. А может быть, он просто покупает нужную ему информацию. Сегодня для того, чтобы купить милиционера, много ума не надо. Проведенный недавно в Москве эксперимент показал, что из семи патрульных групп только одна какое-то время своего дежурства занималась предписанным ей делом, а остальные шесть сразу же отправились к местам частной торговли собирать дань и свозили вещи на квартиру, которую специально для этих целей и держали.

Настя сидела на диване, поджав под себя ноги и разложив вокруг бумаги, и погрузилась в такую глубокую задумчивость, что забыла о времени. В квартире было тихо, так тихо, словно она находилась здесь одна, ничто не мешало ей думать, и когда она спохватилась, шел уже первый час ночи. Быстро сложив бумаги в конверт, она соскочила с дивана и вышла на кухню. Павел сидел в своей любимой позе – откинувшись назад и прислонившись к стене, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Лицо его было неподвижно, глазные яблоки под тонкой кожей век не двигались, и Насте показалось, что он спит.

– Я могу постелить вам на полу, – сказала она.

Сауляк тут же открыл глаза.

– Не надо, я уже говорил, что могу спать сидя.

– Вам нравится демонстративно приносить жертвы? – насмешливо спросила Настя. – Или вы продолжаете корчить из себя супермена, который может не есть, не пить и не спать? Тоже мне, киборг.

– Делайте как вам удобнее, – спокойно ответил Павел. – Если вам лучше и удобнее, чтобы я лежал на полу рядом с вашим диваном, – пожалуйста. Если вас нервирует мое присутствие – я посижу на кухне. Поймите же, я ценю вашу помощь и хотел бы причинить вам минимум неудобств.

«Ишь ты, – подумала Настя, – ну как после такой тирады оставить тебя на кухне! Ведь это означало бы признание, что твое присутствие меня действительно нервирует. Черт с тобой, придется терпеть тебя рядом с диваном, но это и лучше, во всяком случае, я в любой момент смогу видеть тебя, а не прислушиваться к звукам на кухне и не гадать судорожно, чем ты там занимаешься и не точишь ли огромный острый нож с нехорошим намерением воткнуть его мне в глотку».

Она вытащила с антресолей матрас, бросила его на пол посреди комнаты, достала из шкафа подушку, шерстяное одеяло, комплект постельного белья и отправилась в душ. Когда она вернулась в комнату, Павел лежал на матрасе, укрывшись одеялом. На подушку была надета наволочка, однако простыня и пододеяльник лежали аккуратно сложенными на кресле. Настя заметила, что там же, на кресле, лежал джемпер Павла, но никакой другой одежды она не увидела и поняла, что он лег не раздеваясь, точно так же, как ложилась под одеяло она сама, когда ночевала вместе с ним в гостиницах.

Настя погасила свет и забралась в постель. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи, и она, свернувшись в уютный клубочек, продолжала размышлять то о палаче и о том, как его вычислить, то о Павле и двоих преследователях. Сауляк лежал очень тихо, но она никак не могла забыть о его присутствии. Иногда ей удавалось ненадолго задремать, но сон был неглубоким и тревожным, и она вскоре просыпалась, вздрагивая и чувствуя себя все хуже и хуже. В конце концов она оставила бесплодные попытки отдохнуть и стала просто ждать, когда в половине седьмого зазвенит будильник.

Как только электронный звоночек бибикнул в первый раз, Настя тут же прихлопнула кнопку ладонью, встала и ушла в ванную. Когда через пятнадцать минут она вышла оттуда, Павла в квартире уже не было. Настя подошла к окну и посмотрела вниз. Ни черного «Сааба» Сауляка, ни серебристой «Ауди» на улице не видно. Она недоуменно пожала плечами и стала варить кофе. После бессонной ночи голова была чумная и вялая, и мысли в ней шевелились медленно и неохотно.