Дети Филонея - Елена Жаринова

Шереметев таращил на него глаза. В них постепенно проступало прозрение.

— Ловко вы меня, сударь, — покачал он головой. — И это, по-вашему, честность? Да я же теперь ночами спать не смогу. Проснусь, а вдруг уже не я? Эх, верно говорится: многие знания — многие печали…

— А вы предпочитаете удел трусов — неведение? — холодно сказал Флетчер. — Что до ночных кошмаров, то вам они не грозят. Оказавшись в другой жизни без Свойств, вы попросту не вспомните нашего разговора. Видите: нет ни обмана, ни шантажа. Даже деньги вы уплатите Унии только после События.

Шереметев недоверчиво пошлепал губами. Он старательно искал подвох.

— Ну, а если я после События окажусь нищим на паперти? Что мне тогда, голову закладывать?

— Это исключено. Разве титул и состояние достались вам случайно? Ваш батюшка ведь не пирогами торговал, как у Меншиковых. Ну, а если какой несчастный случай… Мор, недород, неудачное вложение ценных бумаг… В любом случае вы уплатите не больше половины того, что будете иметь. Так составлен контракт. Нет, — уверенно улыбнулся Флетчер, — нищим вам не быть. А вот наоборот… Вы ведь от некого Федора Кошки свой род ведете? Как и цари Романовы? Как бы не случилось тут какой династической гримасы…

Шереметев зыркнул на него жадным глазом, но буркнул с деланным равнодушием:

— Вы меня, сударь, царским венцом не искушайте. Ишь, всю родословную изучили… Шереметевым чужого не надо, у них своего полно. Император меня любит. Генерал-аншефа в прошлом году пожаловал… А ну как, — он вдруг плутовато прищурился, — я условия ваши приму, а денежки платить откажусь? Ведь контракт-то в этой жизни останется. Там я вам никаких бумаг не подписывал…

— Заплатите, граф, — весело сказал Флетчер. — Поверьте: Уния сумеет за себя постоять. И думайте поскорее. Последнее Событие произошло сто сорок пять лет назад. Все может случиться даже в эту полночь.

Шереметева передернуло.

— Если я соглашусь, когда можно начать… м-м… ритуал?

— Как только подпишете бумаги. Хоть нынче ночью.

Лицо хозяина отразило внутреннюю борьбу. Видно было, что слова Флетчера проняли его до самых печенок. Но опытный царедворец быстро совладал со своими чувствами.

— Не люблю суеты. И нарочного пошлю к этим вашим королям да герцогам. Через месяц дам ответ.

И сразу же, давая понять, что на сегодня деловая часть закончена, благодушно сказал:

— Обедать останетесь?

— Благодарю, граф, — учтиво поклонился Флетчер. — Я был бы очень рад, но у меня еще одно неотложное дело в ваших краях. Увидимся через месяц.

Отдохнувшая мышастая кобылка бежала резво, но и ей не убежать было от навалившихся ранних сумерек. Тускло замерцали лучинами избы. Еще полчаса — и тьма будет хоть глаз выколи.

Письмо с адресом было зашито на груди, но Флетчер помнил наизусть: дом Извольских, сразу за Пресненским валом. Но где это, черт побери? Он рассчитывал, что сердце подскажет дорогу. Память оденет придорожные ветлы в летние платья. Но в этой темноте сердце было так же слепо, как и глаза. Флетчеру показалось, что он заблудился.

Кое-где вдоль дороги горели костры. У них грелись бородатые, разбойничьего вида мужики. Держа руку на эфесе шпаги, Флетчер подъехал к одной такой компании.

Ему полыхнули факелом в лицо. Если у аборигенов и было желание потребовать кошелек или жизнь, оно пропало при виде Флетчера. Иностранец не произвел впечатления легкой добычи. Ему объяснили, где он пропустил поворот. Полверсты — и увидите, барин, церковь. Новая, барин. Пяти лет не прошло, как построили. Сразу за ней — дом Извольских.

Деревянный двухэтажный дом окружали фонари. На грязно-желтый свет летела изморось и засыпала крупой резное крыльцо. Крыльцо, на которое он так и не посмел ступить шестнадцать лет назад. Как во сне, Флетчер дернул звонок. Как во сне, прошел за толстой бабой в гостиную, где горели всего два канделябра. Шевельнулась в темном углу портьера, и в гостиной появилась она.

— Katine, — выдохнул Флетчер. И только потом, разглядев и черное платье, и глухую мантилью, и бледное лицо юной девушки, догадался обо всем.

Конечно, это была не Katine. Софье Александровне Мятлевой недавно исполнилось пятнадцать лет. Она выросла копией своей матери — те же губы, чуть вытянутые вперед, тот же правильный профиль с едва заметной курносинкой. А вот решительный росчерк темных бровей достался ей от отца. Флетчер путался в именах и не сводил глаз со своей красивой и взрослой дочери.

— Мама умерла полтора месяца назад, — тихо сказала Sophie. — Я решила вам не писать. Я знала, что мама вас ждала. И я ждала… батюшка.

Они говорили по-французски, но это батюшка Sophie сказала по-русски. У Флетчера запершило в горле.

— Почему Katine ничего не писала о вас? — спросил он.

Темные глаза Sophie укоризненно вспыхнули.

— А вы как думаете? Тайну моего рождения мама берегла как зеницу ока. Ведь это была цена ее покоя, моего счастья! О том, что я незаконнорожденная, — Sophie наморщила носик, произнеся неприятное слово, — я узнала за полгода до ее смерти. Видно, бедная мама чувствовала, что скоро умрет. Тогда же она написала вам. Она бы вам все рассказала, если бы дождалась.

— Ей не пришлось бы ничего рассказывать, — с чувством сказал Флетчер. — Достаточно посмотреть на вас, моя дорогая Sophie! А что ваш… А что ее муж?

— Знал ли папа? А как он мог не знать? Он был старше ее, опытный мужчина. И мамины родители наверняка знали. Я думаю, мамино замужество устроили они. Выдали за бедняка, чтобы скрыть ее грех.

Слова "грех" и "опытный мужчина" Sophie произнесла с вызовом, с детской бравадой. Потом вдруг застенчиво покраснела, блеснув белыми зубками:

— Это очень хорошо, что вы приехали, батюшка. У меня ведь кроме вас никого родных не осталось. Нелегко девице одной, да и что люди скажут?

Она замолчала, словно собираясь с духом. Флетчер растерянно отвел глаза. Да, конечно… Она теперь сирота. Но не может же он, госпитальер, рыцарь-монах, взять ее с собой. Куда — в приорат?!

— Ко мне посватался один молодой господин, — одними губами прошептала Sophie. — Ротмистр Шелест. Он бывал у нас в доме и матушке очень нравился. И мне тоже… очень нравится, — над темными глазами Sophie дрогнули ресницы. — С вашего благословения мы бы обручились. Он отвез бы меня в Запорожье, к своим родителям, а года через три мы бы обвенчались.

Буря чувств пронеслась над Флетчером. О каком замужестве говорит этот ребенок?! Разыскать этого Шелеста, да поучить как следует шпагой… Он ревновал Sophie, он ревновал в ее лице Katine, которую когда-то оставил другому мужчине. Но разум взял свое. Тайну Katine надо сохранить. Для всех, и для этого ротмистра Шелеста, Sophie должна остаться дочерью добропочтенного мещанина Мятлева. Скромное состояние Флетчера отойдет Ордену. Любое его участие в судьбе Sophie вызовет вопросы. Что общего у семейства Мятлевых с английским приоратом? Тут даже не придумаешь подходящего предлога, чтобы сделать подарок на свадьбу. А что еще он мог предложить своей незаконной дочери?