Обратный отсчёт - Лев Пучков

Для Льва Карловича потеря репутации была не просто потерей многого, а в буквальном смысле — ВСЕГО. Иначе говоря, такая потеря была для него эквивалентна физической смерти.

Как глупо всё вышло! Столько лет строить себя, подняться до таких заоблачных высей, изощрённо беречься от ТАКОГО рода случайностей и намеренных хитрых атак… С Любой, прежде чем броситься в омут страсти, четыре месяца сидел в одном кабинете, научился узнавать её по шагам, впитал в себя и прочувствовал каждую клеточку её преданной и верной сущности… «Гимнастку» Николай, мастер своего дела и профессионал высочайшего класса, выбирал полгода, «пробивал» и «разрабатывал» целый месяц, что называется — до седьмого колена…

А тут вдруг — раз! И в кустики с первой встречной. Без проверки, «пробивки», подготовки-обработки, без каких-либо гарантий, этак наотмашь, как пьяный в дугу слесарь-монтажник… И с кем, спрашивается? С кем?! Не с принцессой англицкой, не с моделью мирового разряда, не с какой-то великой актрисой, не даже с родственницей какого-нибудь греческого миллиардера…

Кто такая, что там у неё на уме, в каком поколении дед бабку дустом травил и вены вскрывал двуручной пилой… Совершенно ничего не известно!

— Вот обидно-то будет, если из-за этого и всё рухнет… Из-за паршивой клетчатой юбчонки, из-за какой-то обмирающей от смущения и страха юной сельской сикухи… Дурак, дурак, дурак…

Первая новогодняя неделя была, сами понимаете, безрадостной и сумрачной. Нехотя ездил на высокие банкеты, просто потому, что не ездить было нельзя — люди обидятся. А люди такие, что диктуют законы и рулят всей страной, не стоит обижать…

Совершенно случайно — просто рассеян был, не обратил внимания — супруга затащила Льва Карловича на разночинную светскую тусовку, которую сама же и устроила по своему вкусу. Бизнес-леди, бизнес-люди, бизнес-… — сами понимаете, кто, депутаты какие-то, артисты, «голубые», «розовые», бомонд, радостно трущиеся возле знаменитостей нувориши с малым именем и большущей мощной…

Такие мероприятия Лев Карлович не посещал — не его уровень. Его уровень, как минимум, — послы и премьеры. Супруга, разбирающаяся в табели о рангах не хуже любого надворного советника, никогда не настаивала на присутствии мужа на своих «домашних» вечеринках, где было весело и вольготно, и стоически воспринимала необходимость показываться с ним на высоких чопорных приёмах, где надо было в буквальном смысле дышать через раз.

А тут просто так, без всякого умысла, сказала: поехали, хоть развеешься немного, а то замотался, осунулся, бледный какой-то…

На той вечеринке действительно было всё очень непринуждённо, свободно и весело. Люди приехали отдыхать, и совершенно не надо было напрягаться: как бы не ляпнуть чего лишнего да правильно истолковать тот или иной жест. Кроме того, люди были по большей части яркие, одарённые, нестандартные — было интересно просто даже посидеть в уголке и поглазеть на них, попивая превосходное вино. Этакий голубой огонёк без купюр, в режиме реального времени.

Между тем появление Льва Карловича вызвало настоящий фурор: все шушукались, обращали внимание, некоторые откровенно пялились и разве что пальцем не показывали, а самые наглые вообще (какое возмутительное хамство!!!) подходили без представления и посредников и выражали восхищение. И так длилось примерно треть всего времени вечеринки — пока не привыкли.

Потом Лев Карлович остыл, перестал сердиться на хамов (благо, отстали), освоился и стал получать удовольствие от происходящего. Помимо знаменитостей и известных лиц, часто мелькающих в телевизоре, было достаточно всяких прочих — и с похабными рожами в том числе. Зачем пустили, непонятно.

Обратил внимание на разбитного мужчинку своего возраста: маленький, пузатенький, с блестящей плешью, глазками-бусинками и багровым свиным рыльцем. Занимателен сей свинорылый типчик был тем, что имел при себе девичий гарнитур. То есть двоих девиц-близняшек, судя по вольному поведению в отношении плешивенького — отнюдь не дочерей.

Комплект из двоих дивчин, подобранных в тон, это, в общем-то, веяние времени, норма для мелких купчиков и провинциальных нуворишей. Но тут были близняшки, одинаковые как две капли воды! Может, не шибко и красивые, но очень юные (совсем как приведённая Любой студенточка — на вид лет пятнадцать), свежие и трогательно непосредственные. Это, простите за вульгаризм, уже своего рода «фишка».

Лев Карлович поманил купчика пальчиком — мужчинка тотчас же стартовал с пробуксовкой, подлетел, выгибаясь в дугу от подобострастия.

— Женат?

— Так точно, ваше-ство!

— Дети есть?

— Трое!

— Возраст?

— Детей?

— Твой.

— Пятьдесят два.

— Угу… Не стыдно? — Лев Карлович кивнул в сторону заразительно гогочущих близняшек.

— Так это… Они только выглядят так! Обеим уже по восемнадцать, в октябре было…

— По восемнадцать, говоришь… — Лев Карлович, наливаясь нехорошим багрянцем, шевельнул пальчиком — из пустоты мгновенно образовался секретарь с электронным блокнотом, застыл в ожидании. — Фамилия?

— Ох ты, боже мой… — Купчик, даром что свинорылый, мгновенно прочёл в вельможном взоре «разорить в двадцать четыре часа!!!» и тут же бухнулся на колени!

— Не губи, отец родной!!!

— Ну-ка, встань! Чего комедию ломаешь? Встань, я сказал, люди смотрят!

— Не встану! Пощади, благодетель! Бес попутал! Да хошь, я тебе обеих подарю?! Эй, курицы!!! А ну, бегом сюда!!!

Девицы тотчас же припустили на зов хозяина.

— Вон.

— Ась?!

— Пшёл вон, скотина!

— Так это… А как же…

— Да больно ты мне нужен, прыщ мерзопакостный! Исчезни, чтоб я больше тебя не видел.

— Спасибо, благодетель! Больше — ни-ни…

В общем, вечер был испорчен. «Прыщ» мгновенно исчез вместе с близняшками. Лев Карлович уехал с нехорошим осадком, злой. А разобраться, так получается, сам же и испортил всё. Тоже мне, «благодетель»! Раньше как-то вообще не обращал внимания на все эти «гарнитуры» и их возраст. Посмотреть вокруг, так каждая мелкая сволочь, едва срубившая крохотную горку «капустки», заводит себе по паре длинноногих девчат на грани малолетства.

Он может всех их разом стереть в порошок, одним движением, просто потянувшись после завтрака… А почему-то позволить себе то, что могут они, не имеет права. Какая жуткая несправедливость! Нет, определённо — этот мир устроен неправильно…

После праздников Люба позвонила опять.

— Если есть время, вечерком подъезжай. Покажу чего…

— Может, хватит х… страдать?! — грубо рявкнул в трубку Лев Карлович. — Ты вообще что о себе вообразила?

— Ну, как знаешь, — покорно согласилась Люба. — Дело хозяйское. Но смотри, надумаешь — приезжай. Я буду тебя ждать…

Приехал. Без всяких замыслов, просто для того, чтобы вразумить заигравшуюся любительницу доморощенных сценических постановок.

Беседовали на кухне, вполголоса — в зале уже ждала очередная жертва «студенческой реформы».

Люба, как обычно, благоухала крепким мускатным амбре, но мыслила на удивление трезво и здраво.

Сначала разобрали моральный аспект. На вполне сакраментальный для этой щекотливой ситуации вопрос: «Люба, как ты можешь?!!» — был получен не вполне логически обоснованный, но зато насквозь пропитанный высоким самопожертвованием ответ:

— Как женщина я труп, я это прекрасно понимаю. А хочется, чтобы я всегда была тебе полезной. Я тебе как собака верная буду служить, пока не сдохну! Ты — единственное светлое пятно в моей жизни… Если вот так смогу тебе угодить (кивок в сторону зала) — значит, буду делать так, и это для меня счастье…

Согласитесь: трогательно. Не каждому в жизни дано испытать такое отношение. За такое многое можно простить…

Потом разобрали практический аспект.

— Я тебе, родной мой, не шлюх вожу. А скромных чистых девушек, которые с голоду пухнут, но не идут на панель. За эти твои сто баксов она целую неделю может нормально питаться… Ну давай, отдадим её сутенёру! Пусть подставляет хачикам и получает за это жалкие гроши!

— Ой, не надо спекулировать! Мы всех «скромных и чистых» вот таким макаром не спасём…

— Всех — нет. Но самых лучших и достойных — можно попробовать. Для тебя, конечно, это мелочь… Но для некоторых бедных людей даже незначительная поддержка в самые голодные месяцы — очень большое дело. Так что эти девушки, когда выправятся да отучатся, будут тебе благодарны по гроб жизни…

— Погоди… А чего это ты — во множественном числе? Там что, уже другая?!

— Другая, но не хуже.

— Люба!!!

— Тихо, тихо, родной мой, не скандаль! Спокойнее, ты же у нас такой благоразумный…

— Ну, Люба…

— Ладно, ладно… Пошла я. Смотри, не обижай девочку…

Понимаю: для многих это будет пошло и низко, но… В общем, Лев Карлович очень быстро втянулся. Понравилось ему это дело — просто жуть!