Убивая маску (СИ) - Метельский Николай Александрович

Так что в Италии я в первый раз за обе свои жизни.

Первое на что я обратил внимание, прибыв в эту страну — дружелюбие. Я старый циник и не верю, что итальянцы все поголовно дружелюбны, не может такого быть, но… Не знаю, как это словами объяснить. Вот в Штатах, например, распространена такая штука, как дежурная улыбка. Не сказать, что они там все друг другу улыбаются, но явление это очень частое. Доходит до того, что они с улыбкой рассказывают о своих проблемах, реальных проблемах, или оскорбляют тебя с той самой улыбкой. Для меня-русского полностью тогда, и в душе сейчас, видеть такое было довольно странно. Диссонанс вызывало дикий. Я поначалу даже не понимал, насколько они серьёзны. Думал, что это ирония такая, шутка. “Все мужики сексисты и гомофобы. Они должны сдохнуть. Ненавижу”. И всё с улыбкой, глядя тебе в глаза. Про мужиков — просто пример. Мне так однажды один американец рассказывал, что у него сестра недавно умерла. Мол, на душе полный раздрай, мать вообще в шоке. У меня тогда лишь один вопрос в голове был — какого хрена ты это с таким весельем говоришь? В общем, американцы чаще улыбаются, чем нет, но выглядит это довольно странно. В России же — наоборот. Сначала ты незнакомец. Никто. По отношению к тебе нет никаких чувств, а значит, и показывать нечего. Да блин, какие могут быть эмоции к пустому месту, имя твоё запомнил и радуйся. Но если познакомиться, если узнать человека получше, всё меняется. В ту или иную сторону. В Италии же… Такое впечатление, что итальянцы по умолчанию выдают тебе некий кредит доверия. Типа, окей, я тебя не знаю, но будем считать, что ты отличный человек, а дальше посмотрим. Не знаю, насколько этот кредит доверия большой, могу только предполагать, что не очень, но сам факт меня впечатлил. Прям даже интересно, а в моём прошлом мире всё так же? Итальянцы такие же?

Нигде я с подобным не встречался. Всегда чётко ощущал, причины дружелюбия: вежливость, традиции, желание что-то с тебя поиметь, а тут… Может, конечно, моё понимание людей дало сбой, но итальянцы меня в первый же день впечатлили.

В Италию я, в конечном итоге, несмотря на желание женщин Акено, поехал в качестве Слуги Рода. Мужчины, в смысле. Другим Слугам в свите Кагами я и Хирано были представлены как спецы по охране. О том, кто мы, знала только Чуни, но только для того, чтобы было кому нас прикрывать. Технически, Слуги Кояма не будут болтать о наших с Хирано личностях, так что можно было бы подумать, что мы перестраховщики, однако никто не знает, какие у Древнего возможности по вытягиванию информации. Да, мысли никто читать не умеет, но кто даст гарантию, что у него нет ёкая, который может банально гипнотизировать? Или что у Древнего нет какого-нибудь прибора с тем же эффектом. А если вспомнить про различную химию, которая и у человечества-то на весьма высоком уровне, как по мне, то уж лучше немного попараноить, чем опростоволоситься из-за излишней доверчивости.

Кстати, вечером первого дня, когда мы устроились в лучшем отеле Рима, номера которого лично проверяли, благо официально мы этим и должны заниматься, Хирано предупредила, что нас уже дважды проверяли магическим способом. И если мне плевать, на мне грим, то вот Хирано использовала иллюзию. Впрочем, по её заявлению, лисицу не раскрыли. Да и не могли раскрыть, так как Древний лишился обоих спецов в этом направлении. Байхо мёртв, а Цин-Цин в плену.

— Как думаешь, — спросил я её тогда, — насколько эти проверки… стандартные? В смысле, нас заподозрили в чём-то, или это обычная процедура?

— Девять из десяти, что обычная, — пожала она плечами. — Первая была в аэропорту и там вообще всех проверяли. А вторая уже здесь, но это тоже понятно — Кагами аристократка и известна связью с тобой. Более того, думаю будет ещё одна, на всякий случай. Чтобы поставить точку в проверке иностранных гостей.

— Что ж, — посмотрел я на окно номера, — надеюсь, ты права. Слежки обычными способами, я не ощущаю.

На следующее утро мы первым делом ещё раз проверили номер Кагами и этаж отеля. Просто на всякий случай. После чего отправились обследовать отель в целом. Ничего важного не обнаружили, конечно, но сделать это стоило. Хотя бы для того, чтобы показать всем, что брат и сестра Савагучи работают. Помимо основной задачи, мы и мелкие поручения выполняли, опять же — для вида. Хирано, которая выступала в роли временной личной служанки, отправилась с Чуни на кухню отеля, а я прошёлся по первому этажу, где кроме прихожей находился ещё и ресторан. Плюс в гараж заглянул.

Наш статус среди слуг, как и то, что мы никому не известны, никого напрячь не должен. Помимо того, что Слуг у Кояма довольно много и далеко не все из них знакомы друг с другом, семья Акено в принципе знаменита в клане тем, что почти не использует слуг, а если вдруг они потребуются, то быстренько собирают по клану временный персонал. Та же Чуни, как я с удивлением узнал ещё в самолёте, где летел с другими Слугами, довольно знаменита и уважаема — никто не смог удержаться подле Кагами так долго, как она. Даже старик, назначенный в этой поездке управляющим и, технически, являющийся главным среди Слуг, отправившихся с Кагами в Италию, обращался к ней исключительно “Ямамото-сан”. То есть довольно уважительно. Я, кстати, удивился, что Чуни отправилась с хозяйкой, честно говоря, думал, что она останется с Шо. Однако, судя по всему, девушка действительно сумела… “укрепиться” в семье Акено и находится при Кагами не только потому, что необходимо заботиться о маленьком наследнике клана.

Сам Шо, к слову, остался в Токусиме.

После обеда к Кагами потянулись посетители. Поначалу, я думал, что это посланники аристократов, которые хотят пригласить диковинку в виде японской аристократки на свой приём. Ан нет, как выяснилось, таких было всего трое из девяти посетителей, остальные, так или иначе, оказались связаны с организацией предстоящего мероприятия. Кулинарная битва аристократов штука не то что редкая, она уникальна, а уж когда участники настолько значимые, означает лишь, что скучать Кагами не придётся. Тем более ходить по приёмам. Тем более в Италии, где основной иностранный язык — английский, который Кагами не знает. Чуни, кстати, английскому обучена. Так что о приёмах в любом случае можно забыть. На время, конечно же, совсем избежать их не получится.

Весь следующий день мы провели в разъездах. Я, Хирано, Чуни, пара слуг из свиты Кагами, и сама хозяйка посетили место, где должно проходить мероприятие, съездили на несколько продуктовых рынков за городом, побывали на двух овощных и одной фруктовой фермах, заглянули в ресторан, название которого мне ни о чём не говорило, но на пороге которого Кагами уважительно покивала. В ресторане мы, к слову, не ели, а общались с его начальством и поварами. Хотя не мы, а Кагами, да и не сама, а через Чуни… В общем, в отель вернулись только под вечер. Кагами, Хирано и, подозреваю, Чуни, отправились в душ, а я пошёл в ресторан отеля. Смех смехом, но за весь день никто из нас так и не поел, при том, что еда постоянно перед глазами была.

И вот, сидя за столиком, уплетая довольно неплохое блюдо из телятины с каким-то длинным названием, я резко напрягся. Сначала я даже не понял, что именно случилось, это точно не было чувство опасности, просто… Меня будто пухом по всему телу пощекотали. Причём явственно так. И почти сразу после этого звуки вокруг меня стали приглушёнными, я их будто через стену слышал. Правда, продлилось это недолго, через секунду всё стало как прежде, а вот что не изменилось, так это взгляды. На меня и так-то не пялились, во всяком случае, я чувствовал лишь редкие случайные взгляды, а теперь эти самые взгляды резко уходили в сторону, так и не дойдя до меня. Довольно грубый отвод глаз, как по мне, но всё ещё действенный, если говорить о простых людях.

Оторвавшись от еды, поднял голову. Передо мной стоял среднестатистический азиат, на которого была накинута иллюзия европейца. Правда, недолго — через одну и восемь десятых секунды личина была скинута.

— Приветствую, Аматэру-сан, и прошу прощения, что так неожиданно, — произнёс азиат на чистом японском. — Надеюсь, вы простите меня за то, что столь грубо отвлекаю вас от ужина. Меня зовут Шунхо Юнксу, приятно познакомиться, господин, — поклонился он.