Обезьяна приходит за своим черепом - Юрий Домбровский

- И только? - наивно спросил карлик, поднимая брови. Ему вспомнилось, что они с Курцером еще недавно говорили об этом почти таким же языком.

Гарднер пожал плечами и ничего не ответил.

Несколько мгновений карлик, сохраняя ту же благодушную, но и презрительную улыбку, продолжал молча смотреть ему в лицо.

"Лакированные ногти, - подумал он и вздохнул.- Что же делать? В конце концов, сейчас-то прав он".

- Так вот, Гарднер, - сказал уродец, - этот разговор мы отложим. Но теперь у меня к вам просьба. Раз Курцера нет, в имение придется выехать вам. Это недалеко, километров сорок. - Он помолчал. - Я даю вам, конечно, кое-какие инструкции, но через два дня и я там буду. Вы сами понимаете, что надо что-то делать. Ведь самое главное - не оставлять дом пустым. О смерти Курцера говорить им пока не надо.- Он подошел к окну. - И погода хорошая, сказал он умиленно. - Вон, слышите, птички поют.

- Хорошо, - любезно и легко согласился Гарднер, но так, как будто бы он мог и отказаться. - Я и сам думал поехать туда. Курцер мне сказал, что там, по дороге, на него было покушение. Надо поехать и посмотреть, что и как. Я сказал, что деревню эту, пожалуй, придется ликвидиро-вать в показательном порядке. И Курцер не возражал. Я уже заказал автомобиль.

- Пойдемте ко мне,- сказал карлик и вздохнул.- Я вам покажу кое-какие докладные Курцера. И, кстати, я не понял: что вы там говорили насчет этого незаряженного револьвера? Кто виноват?

- Я говорил только, что учту особо, - уклончиво ответил Гарднер. Дело слишком мелкое, чтобы вы в него вмешивались, мой высокий коллега.

"Ах, сволочь, сволочь! - подумал карлик. - Как он ловко показывает мне, что я уже работаю по его ведомству! Ну, подожди..."

И тут он любезно кивнул головой и улыбнулся одной из самых своих благосклонных и очаровательных улыбок, совсем как для фотообъектива.

Как только Гарднер приехал, он сразу же поставил себя на хозяйскую ногу. Он им покажет, как нужно работать. Подумать - возиться чуть не месяц и так ничего и не получить! Ланэ и Ганка были ему неинтересны, зато Бенцинг... Гарднер встретил его в саду, снял шляпу и раскланялся преувеличенно вежливо, потом прошел в комнату Курцера, в ту самую, что служила ему приемной, и вызвал Ланэ.

Ланэ пришел и встал на пороге.

- Слушайте, дорогой, - сказал Гарднер любезно, оглядывая его с ног до головы, - что, собственно говоря, у вас тут делается? Ничего не поймешь. Вот хочу пройти к профессору - засвидетельствовать свое почтение, спросить, не нужно ли чего. Ткнулся - дверь заперта. Стучу. Вдруг откуда-то снизу появляется мадам Мезонье с ужасным лицом и делает мне какие-то спиритические знаки - не то "иди сюда", не то "уходи". Пришлось бежать. В чем дело, наконец?

Ланэ стоял перед ним помятый, осунувшийся, с нехорошим, землистым лицом.

- Профессору очень плохо, - сказал он тихо и беспомощно улыбнулся. Он не только вас не пускает, к семье он из кабинета не выходит уже третий день.

- Ого! - словно похвалил кого-то Гарднер. - Стойкий старик? А? Ну а еду, что же, ему туда носят?

- Туда и кушать носят, - оцепенело ответил Ланэ. - Только Курта да Марту он к себе и пускает.

- Это какой Курт-то? - прищурился Гарднер. - Слуга господина Курцера, что ли?

Ланэ поднял голову и удивленно взглянул на Гарднера.

- Ну, - сказал он, - разве же... - и осекся.

- Разве он пустит к себе Курцера? Ах, Ланэ, Ланэ, - засмеялся Гарднер, - да что вы стоите? Садитесь, голубчик! Я вам не профессор, передо мной тянуться не надо. Тут мы на равных правах, и даже так еще - я в гостях у вас. Так кто ж такой Курт?

- Старый слуга семейства Курцеров,- сказал Ланэ. - С господином полковником он встречался еще в Чехии. Они там вместе в какой-то лаборатории работали.

- Ага, так? - принял к сведению Гарднер. - Курите?

- Курю! - уныло сознался Ланэ и совсем повесил голову.

Гарднер протянул ему портсигар.

- Незаменимо по действию на нервную систему,- сказал он машинально. О, да у вас слезы на глазах! Не расстраивайтесь. Дело-то чепуховое. Подумаешь, профессор нервничает, капризничает, запирается. Конечно, с его характером и в его лета тяжело ломать себя, но... - он пощупал карман. Вот спичек-то у меня, оказывается, и нет. Эх, господин Курцер, где-то теперь все ваши зажигалки? Вот сейчас попробуем-ка... Бенцинг, Бенцинг! Кажется, Бенцингом зовут?

- Бенцинг! - заорал во все горло Ланэ и осекся. Бенцинг вышел из-за портьеры и остановил-ся перед ними. Он был одет в строгий черный костюм. Гарднер целую минуту, улыбаясь, смотрел на него.

- Господин Бенцинг, - сказал он даже заискивающе, - я здесь у вас гость и ничего еще не знаю. Вот курить хочу. Где хранится коллекция зажигалок вашего хозяина? Уж будьте любезны...

Господин Бенцинг исчез за портьерой, пришел он через десяток секунд и молча выложил на стол коробку спичек.

- Э, Бенцинг! - Гарднер взял спички в руки и засмеялся. - Вон какой вы, оказывается... дрессированный! Нехорошо так скупиться! Я же знаю, у вашего патрона целая коллекция зажигалок, а он мне приносит какие-то паршивые бельгийские спички.

- Господин Курцер не дает своих зажигалок никому.

- Ага, - принял к сведению Гарднер.

- Он держится того мнения, - продолжал Бенцинг, - что у кого нет порядочной зажигалки, тот обходится спичками, если их ему дают, и благодарит за них.

- Бенцинг, слуге, у которого нет хозяина, - ответил с той же доброй, открытой улыбкой Гарднер,- не следует слишком храбриться. Господин Ланэ, извините, я хочу кое-что объяснить коллеге. Вы не оставите нас на секунду?

Ланэ облегченно вздохнул, поклонился и вышел.

Наступила тишина. Оставшиеся смотрели друг на друга.

- Больше приказаний не будет? - официально спросил Бенцинг.

- Будет, будет, Бенцинг, - добродушно сказал Гарднер. - Во-первых, бросьте вы этот идиотский тон, спрячьте эту пошлую улыбочку французского альфонса, с которой вам придется расстаться, быть может, вместе с вашей головой.

- Что? - спросил ошалело Бенцинг и даже отступил немного.

Гарднер зажег спичку и поднес ее к папиросе.

- С головой, с головой, Бенцинг, - ответил он, закуривая. - Вместе с вашей глупой старой головой, - затягиваясь, ласково подтвердил Гарднер. - С этим пробором, с идиотскими усами под Чаплина, баками, со всей вашей красой, которой теперь, господин Бенцинг, грош цена.

Наступило короткое тревожное молчание.

- Вам, кажется, не нравится? - спросил Гарднер, сияя.

- Вы, господин хороший, вот что... - начал Бенцинг яростно, неудержимо, даже угрожающе и вдруг осекся. Его маленькие, сонные глазки сразу потухли, черты лица распустились, обвисли. Он с ужасом, уже догадываясь о чем-то, поглядел на Гарднера.

Но Гарднер молчал и курил.

- Ага, Бенцинг, - сказал он, - пасуете? Я ведь многое знаю о вас. Смотрите!

И он шутя погрозил ему одним пальцем. Снова наступило молчание.

- Я... - начал Бенцинг.

- Да, да, - сейчас же охотно поддержал его Гарднер. - Что же вы? - И снял трубку телефона. - Начальника внешней охраны.

- Я думаю, что... - Бенцинг остановился.

- Вот вы про меня только думаете, а я про вас все уже продумал до конца, как сюда ехал, так и продумал, - сообщил Гарднер. - Что, - думаю, мне теперь делать с господином Бенцин-гом из города Профцгейма? Сдать в музей имени господина Курцера? Вот стоит же в Марбурге чучело лошади Фридриха Великого... Или, может, лучше поставить тюремным надзирателем в женском отделении? У него душа женственная, нежная, как у хозяина.

Бенцинг сделал шаг к нему.

- Вы все шутите, - сказал он растерянно.

- Шучу, шучу! - успокоил Гарднер. - Конечно, шучу. Зачем вы мне? Идите в продоволь-ственный отдел, давить на воротники кошек, или отправляйтесь срезать пуговицы с подштанников убитых, или расстреливать за укрытие медного ночного сосуда. Мне-то вы не нужны.

- Что случилось с моим господином? - тихо и сипло спросил Бенцинг.

Дверь отворилась, вошел начальник охраны.

- С вашим-то покойным господином что случилось? - благодушно спросил Гарднер и повернулся к начальнику охраны: - Слышите, чем он интересуется?

- Что? - крикнул Бенцинг. - Мой покойный...

- Ой, не кричите, - поморщился Гарднер. - То есть не кричите сейчас. Потом можете кричать сколько угодно. Вот я вас сейчас отправлю отсюда. - Он встал, подошел к нему вплотную. - Я не верю вам и боюсь вас оставлять тут. Понятно? Кто мне поручится за вас после смерти вашего патрона?

- В чем? - ошалело спросил Бенцинг.

- Во всем, Бенцинг, - уже совсем холодно и жестко сказал Гарднер. - Не так как-то все у вас получается. Очень сомнительно и путано получается. Вот револьвер у покойного оказался незаряженным. Почему не заряжен? Ведь это ваша обязанность - осматривать оружие хозяина. Что случилось? Придется вам на это ответить. Потом - покойный вообще жаловался на вас перед смертью, говорил, что не может вам доверять по-прежнему, - а ведь это тоже наводит на всякие мысли.

- Кому это он говорил? - спросил Бенцинг, бледнея.

- Да мне, мне и говорил, - ласково улыбнулся Гарднер. - Был у меня с ним такой один разговор. Вот вы все это и должны будете объяснить моему следователю. Вообще вам о многом придется поговорить с моими ребятами. Мне-то с вами больше делать нечего. Хозяина вашего нет, а для меня вы человек конченый.