Ультиматум губернатору Петербурга - Андрей Константинов

В семь двадцать три рулевой-моторист с буксира «Мощный» заметил у Английской набережной утопленника. Труп выловили. На место приехали эксперты и следак прокуратуры. Насильственный характер смерти был очевиден, на шее утопленника сохранился обрывок веревки. Дело так и осталось нераскрытым.

Когда Птица вышел к Сестрорецку, его уже качало от усталости. Он переставлял ноги, как механическая кукла, и со стороны сильно напоминал пьяного. Особенно этому способствовала щетина на разбитом лице. Он шел больше восьми часов. Старался двигаться параллельно дороге, чтобы не сбиться, не потерять направление. Он не знал, сколько километров прошагал. Может, тридцать. Может, сорок. Может быть, тысячу… Движение по дороге и параллельно ей — не одно и то же.

Иногда Птица приближался к трассе метров на пятьдесят. Иногда забирался глубоко в лес. Ему приходилось огибать болотца, камни, заросли. Шум автомобилей, свет фар служили хорошими ориентирами. Все время слева от себя он ощущал жизнь ночной трассы. Дважды видел милицейские посты на дороге. Не без основания Птица предположил, что посты поставлены из-за него. Он прошел мимо. Проскользнул, проскочил, отлично понимая, что все это до поры, до времени. Если ФСБ начнет охоту всерьез, долго бегать не придется… Это в криминальных книжонках нынешних борзописцев придурковатые, вечно нетрезвые чекисты умеют только делать мерзости или строить козни добрым демократам в белоснежных одеждах. У-у-у, суки какие! А на самом деле…

Птице еще во время службы доводилось пересекаться с сотрудниками КГБ СССР. Даже поверхностные служебные контакты с комитетчиками оставляли сильное впечатление. А однажды взвод морской пехоты принимал участие в совместных учениях с ныне уже несуществующим отрядом «Вымпел»[19]. «Вымпел» был создан для проведения диверсионных и террористических операций в глубоком тылу вероятного противника. Наверное, теперь врагов у России нет, раз «Вымпел» стал не нужен. Морские пехотинцы тогда обороняли причал, который должны были захватить и взорвать парни из «Вымпела». Птица помнил, чем закончилась та операция… Да, если за него крепко возьмутся — все. Либо пуля, либо, скорее всего, тихое, грамотное задержание. Ладно, лучше об этом не думать.

Он шел как заведенный. В активе у него был опыт ночных марш-бросков в чужом тылу. Умение маскироваться, оставлять ложный след, обходить засады. Навыки сохранились. Это, видимо, на всю жизнь. Недаром говорят, что бывших разведчиков не бывает.

А в пассиве у Лехи Воробьева был возраст, отсутствие серьезных тренировок. А еще сломанные ребра и сотрясение мозга. Хуже всего было то, что Птица находился на своей земле. И если бы он напоролся… Либо сдаваться. Либо ствол в рот. Сдаваться он не собирался. Вступать в бой не имел права.

Он целеустремленно шел навстречу своей судьбе. Боль в боку уже не ощущалась — истопник устал. Становилось все холодней, изо рта валил белый парок, вырывался почти невидимым облачком и таял. Часам к пяти утра трава стала покрываться инеем. На лужах появился ледок. Сверкали звезды.

Он не знал, сколько прошел и сколько еще осталось. Опыт показывал, что все оценки на глазок могут дать немалую ошибку. Он шел по серебрящемуся от инея мху и материл в душе эту красоту: следы четко пропечатывались, легко читались. Он бы предпочел дождь и ветер. Самая подходящая погода для диверсанта. Самая неподходящая для собак. Привал он сделал только однажды. Забрался подальше от дороги, выкурил сигарету и попил воды из ручья. Вода была ледяной.

Около семи утра он все же дошел до Сестрорецка. Его слегка шатало. Сейчас он был легкой добычей, с ним мог бы справиться обычный милицейский патруль. Все действия Птицы были уже чисто автоматическими. Он выбрал подходящее место и спрятал ружья. Надежно привязался к месту. Стволы ему еще пригодятся. Или не пригодятся? Загадывать нечего. Исходить нужно из того, что поставленная задача должна быть выполнена. Так его учили.

Он критически осмотрел свой тайник. Подумал — без собак не найти. А упавший ствол дерева более-менее защитит от дождя. Если бы был АК, о таких пустяках можно было бы и не думать. Калашников можно спрятать в болото, в ил, в песок… потом вытащить и сходу пустить в работу. Ружья придется чистить.

Птица вышел к вокзалу, осмотрелся: здесь можно запросто нарваться на ментов. Вид у него не внушает доверия. В одном из привокзальных киосков он купил бутылку водки и справился, где находится улица Воскова. Оказалось — рядом. Он зашел за ларек, обильно смочил водкой ворот свитера, отпил граммов пятьдесят и вышвырнул бутылку в кусты.

Дом Юлькиного брата он нашел быстро. Снова внимательно осмотрелся, потом зашел в подъезд. Третий этаж, квартира номер тридцать два. Дверь без глазка. Большая по нашим временам редкость. Ну, господин хирург, встречайте гостя — беглого убийцу и террориста. Птица нажал кнопку звонка. Если хирурга нет дома, придется отлеживаться где-нибудь на чердаке или в подвале. Товарный вид от этого не улучшается. Кроме того, ментура любит проводить рейды по чердакам и подвалам. А если хирург дома, но и на порог его не пустит? Возможно такое? Вполне.

За дверью Птица услышал шаги. Значит, дома… Стоп! А почему ты решил, что это он? А если жена? Сын? Дочь? Дед-брат-сват?

Дверь распахнулась. Высокий мужик с аккуратной бородкой и цепкими глазами смотрел на Птицу из дверного проема. Из квартиры доносился аромат кофе. Почему-то Леха сразу понял, что перед ним Борис Михайлович Солодов. Позднее он догадается — по глазам. У Юльки такой же внимательный и слегка ироничный взгляд.

Хозяин молчал. Наверняка он уже уловил запах водки и оценил внешний вид неожиданного визитера. Сейчас захлопнет дверь.

— Доброе утро, — хрипло сказал Птица. — Вам привет от Михаила Гурецкого.

— Доброе, — ответил хозяин. — Заходите. Птица вошел и прислонился к стене. Солодов закрыл дверь.

— Вы всем так запросто открываете? — спросил Леха.

— Да, — сказал хозяин.

Птица почувствовал, что ему нужно сесть. Ноги дрожали, голова плыла от выпитой водки и от домашнего тепла. Он собрался и произнес в лоб:

— Меня зовут Алексей, можно — Леха. Я скрываюсь, меня ищут. Мишка сказал, вы поможете.

22 октября ежедневная питерская газета «Новый Питер» опубликовала статью под названием «Внуки Железного Феликса». Буквы заголовка были как бы сплетены из колючей проволоки, текст — из патологической ненависти и лжи. Едко и, казалось бы, правдоподобно газетка рассказала о нападении сотрудников ФСБ на уважаемого человека, узника совести в прошлом и бескомпромиссного борца с коррупцией в настоящем. По мнению автора, нападение являлось тщательно продуманной провокацией с далеко идущими последствиями. И цели, и последствия провокации излагались более чем туманно, но с весьма зловещими намеками. С обязательным упоминанием тридцать седьмого года, Лаврентия Палыча и принудительной психиатрии. Блюдо знакомое.

А уж эпизод нападения гэбистских боевиков нужно процитировать: «Автомобиль с депутатом Государственной Думы вели от Санкт-Петербурга. Боевики выбирали место для нападения. Репутация Степана Матвеича не позволяла применить к нему испытанные средства: фабрикация уголовного дела, обвинения в измене (как поступили чекисты с борцом за экологию Никитиным) или слив компромата. Даже трутни (извините, опечаточка, разумеется — труженики) с Литейного понимали, что подобные методы в случае с всенародно уважаемым депутатом не пройдут. С чекистской прямолинейностью они выбрали вариант грубого физического давления.

В безлюдном месте они организовали засаду, заблокировали дорогу груженым лесовозом и с оружием в руках набросились на помощников и охранника народного депутата. Законопослушные граждане сдали официально зарегистрированное в МВД оружие. После этого они были подвергнуты издевательствам и зверскому избиению (редакция располагает копиями медицинских заключений). Вслед за чекистской акцией устрашения старший из террористов начал оказывать психологическое давление на Степана Матвеевича. Сильно боятся красно-коричневые предстоящих выборов в ЗАКС! Они готовы пойти на все, чтобы лишить нас нашего главного завоевания — СВОБОДНЫХ, ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ВЫБОРОВ».

Далее следовали призывы не дать прорваться Шариковым в ЗАКС. И обещания информировать уважаемого читателя о дальнейшем развитии этой грязной истории. Однако не было ни малейшего намека на обращение пострадавших в прокуратуру, а самого народного избранника — в Государственную Думу. Статья способствовала нагнетанию нервозной обстановки в Санкт-Петербурге накануне выборов.

А выборы приближались. Ежедневно газеты, радио, ТВ обрушивали на горячо любимых горожан потоки компромата. А горожане, измордованные бесконечным и бесконтрольным ростом цен, реагировали вяло. Да и то сказать: компромата наелись, обращениям не верят, а бегают в поисках дешевой импортной жратвы с просроченной датой реализации.