Тайна Черного моря - Игорь Чубаха

Хутчиш не играл. Хутчиш изливал душу. То, что он никогда раньше не задумывался о подобных вещах, его уже не интересовало. Хутчиш торопился рассказать все. Слезы обильно текли по его щекам (выходил метапроптизол), тело содрогалось в рыданиях.

Марина закусила кулак. Потянулась к сумочке за сигаретами. Вспомнила, что потеряла зажигалку. На мгновение ее лицо стало некрасивым. Но истерики не случилось.

— На кого ты работаешь? — твердым тоном попытался прервать поток словоизлияния Артем. Он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Пленный говорил не переставая, но пока ни на слово не приблизился к делу. И, повернувшись к спутнице, Артем зло бросил: — Ты не соврала, что прекратила глотать таблетки?

— На кого я работаю? — взахлеб рыдал Хутчиш и опять же говорил правду: — Этого я тоже не знаю. Нет-нет, я не вру. Я служу своей стране. Однако что это такое — моя страна? Я давал присягу не пожалеть жизни, если потребуется, для защиты моей Родины, Союза Советских Социалистических Республик. Но — где сейчас этот Союз? Нет его. Значит, я не защитил его? Значит, я предал Родину? Убейте меня, я не достоин жить...

— Кто твой начальник, кто стоит за тобой? — продолжал упорствовать Артем.

— О-о, не знаю, не знаю! Наверное, Генеральный штаб. Или ГРУ. Но как он выглядит? Как его имя? Во что ГРУ одевается, чем пахнет, какая у него походка? Я никогда не видел его в лицо, какая досада... Я получаю приказы и, заорав «Есть!», заорав «Ура!», бросаюсь выполнять их. Но кто отдает эти приказы? Зачем посылают меня в Антарктику ставить радиомаяк с дальностью действия всего сто пятьдесят километров, или на Фараллонские острова, чтобы трахнуть немую дочку Дуайта Кристоферса? Я не в курсе. Я просто выполняю задание...

— Ладно-ладно, — попытался успокоить разошедшегося пленника Артем и быстро проговорил, понимая, что время истекает: — В чем заключается твое нынешнее задание?

Вот тут уж прапорщик при всем желании соврать не мог. И зарыдал снова:

— О, если б я знал хотя бы это! Я должен найти кое-что. Какую-то секретную установку. Непонятно чью. Непонятно как работающую. Непонятно зачем. Мне известно только, что ее существование каким-то образом связано с Черноморским флотом, дневниками Вавилова и «ленинградским делом». Мне удалось выяснить, что...

Всё.

Пятнадцать минут истекли,

И Хутчиша начала обволакивать слякотная волна отвращения к самому себе. Противно и тошно. Его затрясло, как наркомана, не догнавшегося следующей дозой.

— Елки-моталки, — вдруг спохватился чернявый. — Мы ж не обыскали его! Глянь-ка, что у него в карманах.

Марина стояла, задумчиво закусив дужку очков. Неосознанно копируя жест некоей американской звезды.

— Ну сколько повторять можно! — подхлестнул Артем.

Девушка спохватилась, наклонилась над пленником и... и выпрямилась.

— Я не могу. Это неприлично.

Артем болезненно поморщился, но комментарии придержал при себе. Склонившись, он выгреб горсть добра из кармана куртки, найденной Хутчишем на заднем сиденье «девятки».

— Этим он ногти стриг, сволочь. — Парень брезгливо бросил на землю брелок с ключами. — Это телефон какой-то Нади. А вот ресторанный счет. По ресторанам шляться привык, падла!

— Погоди. — Марина легонько обвела пальцами линию. губ и потянулась к бумажке. — Там на обратной стороне что-то.

— Точно. Формулы какие-то.

Честный Артем не был силен в рецептах паленой водки, он передал счет подруге.

— С этим мы пойдем к прокурору!

Марина спрятала трофей в карман, не стала сознаваться в химической малограмотности.

— Тогда все, — сказал чернявый. — Ни хрена мы не добились. Давай его кончать.

Надо было слышать, с каким, смаком он произнес последнее слово!

Артем сунул руку в карман.

Анатолий стал прикидывать, как двумя ногами подшибить горячего парня под коленную чашечку.

— Артем! — взвизгнула девушка. — Не стреляй! Его девушка Надя ждет... Бедняжка, связалась с такой мразью... Пусть дождется. Пусть хоть кто-то в этом городе будет счастлив.

— Мы не можем оставлять свидетелей, — Жестко прервал ее спутник.

По интонации можно было понять, что в необходимости предстоящего Артем пытается убедить главным образом себя.

— Бутылки можно забрать? — вдруг нарушил трагичность момента бомж, заглянувший в каземат. Воняющий за версту. Растрепанный, как больной помоечный голубь.

Девушка схватила спутника за рукав и по стеночке потянула к выходу. Артем не сопротивлялся.

А еще через десять минут Анатолий Хутчиш, ошалело мотая головой и вытряхивая из мозгов остатки дурмана, нашел отчаявшихся когда-нибудь увидеть его Алису и Вискаса.

— Извините, хот-доги кончились, — произнес он на полном серьезе.

Эпизод девятнадцатый

29 июля, пятница, 14.34 по московскому времени.

Хождение во власть

Пришлось напрячься, чтобы открыть заржавленную, кряхтящую, но еще крепкую дверь. Она словно не хотела пускать Алису внутрь, словно внушала ей своим скрипом: «Не надо, отступи, еще не поздно...» Закусив нижнюю губу, Алиса рванула дверь на себя. Ну и, конечно, та сдалась.

В телефонной будке стоял тошнотворно сладковатый запах мочи. Обрадованные выглянувшему сквозь тучи солнышку, три мухи затеяли игру в воздушный бой а-ля «мессершмитты-110». Алиса, задержав дыхание, шагнула внутрь. Как французская королева на эшафот.

Она сняла неприятно теплую трубку. Брезгливо приблизила к уху. Опустила в щель один из метрошных жетонов, загодя отрытых среди табачного крошева в сумочке.

Немного постояла в раздумье. А не послать ли все в черту? Не отпустить ли поводья и втрескаться по уши, втюрить в себя этого забавного белобрысого паренька? И быть счастливой, как Афродита, смахнувшая с себя пену.

То и дело в ее памяти всплывали несколько мгновений, проведенные с врагом наедине. Что-то произошло с Алисой, что-то изменилось в ее душе с тех пор. И еще вспомнилось, как он беспечно вышел из консульства. Как он мило шутил, особенно это его: «Я — простой собиратель восточного фольклора...» И ведь любая одежда ему к лицу! И кожа у него такая бархатная, это чувствовалось даже сквозь футболку...

Полно, агент Лис, уж не запала ль ты и в самом деле на этого блондинчика?

Волна неконструктивных мыслей схлынула, оставив в горле мыльный осадок. Алиса вздохнула поглубже и решительно набрала семизначный номер приемной городской администрации, с отвращением прикасаясь пальцем к залапанному, липкому диску.

— Алло? Соедините меня с начальником службы безопасности Смольного, — официально, холодным тоном сказала она. — Кто говорит? Девушка, какая вам разница, кто говорит? Я не грублю. Девушка, я хочу сообщить начальнику службы безопасности жизненно важную информацию, и у меня есть лишь минута...

Всё. Алиса не выдержала и грохнула трубкой о рычаг. Во-первых, ей очень не хотелось делать то, что она делает. Во-вторых, здесь, напротив парка, скрывающего Смольный, у бывшего Дома политпросвещения, нашелся только один телефонный автомат, и рыжекудрая красавица не могла позволить оппонентам засечь, откуда исходит звонок. Поэтому говорить следовало не более сорока секунд. И то хорошо, ведь специалисты в Москве научились определять, откуда звонок, за семь с половиной секунд.

Глубоко вздохнув и почти успокоившись, Алиса снова набрала казенный номер. Солнце послало девушке безразлично прощальный воздушный поцелуй и нырнуло в тучи. Может, не хотело знать, что произойдет дальше. Холодное летнее солнце.

— Алло? Девушка, это я вам только что звонила. Вы готовы соединить меня с начальником охраны? Готовы? Вот и умница... Алло? Неважно, кто говорит. Я хочу сообщить вам, что в багажнике припаркованного у ворот Смольного «опеля» маньяк заложил бомбу. Это очень опасный маньяк. Родом из Восточной Германии. Он вбил себе в голову, будто если «Зенит» встретится с «Баварией», то обязательно выиграет... Знаю, что фигня... Да, и это тоже знаю. Давайтэ по-корочэ, да? Так вот, теперь он, маньяк этот то есть, пытается сорвать матч, убив губернатора Петербурга [49]. Цвет машины — «синий металлик»...

Всё. Последний метрошный сребреник остался на память о мерзком поступке. Служба должна отработать полученный сигнал. Пусть голос с той стороны и не выразил доверия к услышанному. Понятно, ее соединили не с начальником, а с дежурным офицером. Алиса, брезгливо поджав губы, вышла из стеклянной кабинки, вяло отпустила сопротивляющуюся совковыми пружинами дверь. Та оглушительно хлопнула. Словно отрезала последний путь к отступлению.

Улыбаясь, хоть и было на душе скверно, Алиса зашагала по белым полосам дорожного перехода к огородившимся пятиколонными портиками желтым павильонам. Поймала краем глаза восторженно-плотоядные взгляды двух втиснутых в пиджачки и галстуки мужичков-старперов. Да, со стороны она выглядела на все сто. В светло-салатном костюме от Гуцци и карденовской, выдающей девичьи тайны блузке. Расклешенные от колен, почти невесомые брюки волновались от томных вздохов ветерка. Салатный — цвет предательства.