Все пули мимо - Виталий Забирко

"Ну и пусть, - решаю про себя. - Говорят, нормальная семейная жизнь ума добавляет... А мне сейчас это край необходимо".

Оделся я, впервые за последние полгода перехватил чего-то там всухомятку, что в холодильнике обнаружил, и из домика вышел.

А на воздухе открытом сплошная благодать наблюдается! Пока мы с Алисочкой в постели в забытьи любовном кувыркались, весна вовсю разыгралась. Теплынь, зелень буйная, тюльпаны на клумбах ухоженных цветут, пчёлы гудят...

Расправил я плечи на крылечке, морду солнцу яркому подставил лепота! Когда гляжу, от соседнего домика ко мне лечила рысью метётся.

- Утро доброе, Борис Макарович! - издалека здоровается.

- Ага, - говорю. - Клёвое утро. С чем пожаловал?

- Да вот... - мнётся лечила, у крыльца останавливаясь, на меня снизу вверх, что на памятник, глядя. - Не хочет ваш братец обследоваться. А без этого, сами понимаете, я правильный курс лечения назначить не могу.

"Уже и для него Пупсик - мой брат, - мимоходом отмечаю про себя. Сам виноват. Болтнул же когда-то, что он мне родственник".

- А что, кроме как после пожара, рецидивы ещё были? - щеголяю словечком специфическим. Мол, тоже не лаптем щи хлебаю. Причём явственно чувствую, что Пупсик мне это знание чужое в голову вложил. Вот бы в Париже так...

- Нет, - тушуется лечила. - Не было.

- Так в чём, собственно, дело?

- Болезнь лучше предупредить, чем потом лечить, - менторским тоном начинает поучать он. - Поэтому о здоровье надо беспокоиться заранее. Ещё в средние века падишахи своим лекарям платили жалование тогда, когда были здоровы. А на момент болезни выдача жалованья прекращалась.

- А ты свою зарплату справно получаешь? - спрашиваю.

- Да.

- Так и живи в своё удовольствие, не мучай пацана клистирами да анализами. И потом, сейчас на дворе не средневековье, лишать тебя заработка не буду. Наоборот, за успешное лечение, буде приступ повторится, премию назначу.

- Квалификацию так потеряю... - бурчит он.

- А не до лампочки она тебе? - хмыкаю. - Твои коллеги сейчас, кто помоложе - шмотками торгуют, а кто постарше - в лучшем случае дворы метут, а в худшем - зубы на полку кладут.

- Тогда, может, мне здесь частную практику открыть да сотрудников ваших консультировать? - продолжает своё гнуть лечила.

- А вот это - фигушки! - рублю под корень его инициативу. - Узнаю о чём подобном - вмиг уволю! Ты - личный врач пацана, и баста!

Смуреет лечила, но кивает. Гляжу на него с усмешкой, и вдруг мысль светлая в голову шибает. Как стаканяра водяры натощак залпом.

- Вот что, - решаюсь, - тебе одному говорю: не брат он мне и даже не родственник. Беспризорник. Но прикипел я к нему как к родному (что удивительно, не кривлю здесь душой, право слово, ни на йоту!). Поэтому, если хочешь узнать его историю болезни - порыскай по спецучреждениям больничным, в их архивах покопайся. Сдаётся мне, что выперли мальца из одного такого учреждения по причине нехватки средств на содержание. Пацан он тихий, а с такими, сам знаешь, как сейчас поступают. Авось в какой больнице след его и надыбаешь. Просёк?

- Да.

- А ежели да, тогда и начинай розыски прямо с сегодняшнего дня. Раскопаешь чего интересного, до моего сведения доведёшь, - разговор заканчиваю и к особняку направляюсь.

Надо уж и своим "орлам" на глаза показаться, хотя фирма и без моего участия как часы работает. Пашут "винтики" не на страх, а на совесть, внушением Пупсика ювелирно смазанные.

40

"Секьюрити" у дверей особняка при виде меня улыбку "шестёрочную" корчит, ножкой шаркает.

- Доброе утро, Борис Макарович!

Киваю мимоходом, в кабинет Бонзы поднимаюсь. Пора, как говорится, дела покойничка принимать. Хотя бы вид сделать, поскольку с Пупсиком и его магией нечего мне по этому поводу голову сушить.

На столе три стопки бумаг лежат: одна - деловых, где, как понимаю, моя личная подпись требуется, вторая - корреспонденции, вскрытой для моего ознакомления, и третья - газет свежих.

Мельком на бумаги деловые взгляд бросаю. Действительно внизу под текстом на каждой напечатано: "Президент фирмы Б. М. Пескарь". Кладу эти бумаги на стопку корреспонденции и на угол стола отодвигаю.

Интересно, а почему у Бонзы секретарши не было? Кто ему письма распечатывал, кто деловые бумаги готовил? Может, референт какой? Тогда как мне его вызвать? Впрочем, успеется. Сам собой референт нарисуется, никуда не денется.

Пошарил по ящикам стола - тоже бумаги, бумаги... Но в верхнем ящике "пушку" крупнокалиберную обнаружил - с такой только на слонов да носорогов ходить. Представляю, какая у неё отдача убойная. Небось, будь Бонза в ту ночь порасторопнее, точно на мне бы "пушку" что на слоне, испытал. Даже интересно как-то стало - а как бы всё произошло? Взял в руки "дуру", прицелился в кресло, где я тогда сидел, и на месте Бонзы себя вообразил. "Пиф-паф!" - а Пескарь невредимый в кресле сидит, ухмыляется нагло. Только дырки огромные за его спиной в стене зияют. Снова: "Пиф-паф!" - и тот же результат.

Да-а, поторопился я тогда, перетрухал с непривычки здорово, а надо было и такой спектакль устроить.

Кладу "пушку" назад, ящик задвигаю. Где же этот референт долбанный?

От нечего делать беру в руки газету свежую, просматривать начинаю. Ага, "Вести города" - знакомая газетёнка. И что же они тут пишут?

Вся первая полоса выборам в думские депутаты посвящена, будто нет у читателей других забот, как биографии кандидатов штудировать. А кандидатов после смерти Бонзы ого-го сколько баллотироваться по нашему округу стало! Девятнадцать штук насчитал - и чего они все так в Думу стремятся? Словно там мёдом намазано.

Пролистал газету - бодяга сплошная, - как вдруг на интригующий заголовок натыкаюсь: "Чудеса в доме № 120 по улице Св. пути". Батюшки-светы, так это же мой дом! Раньше, при совке, название нашей улицы как "Светлого пути" расшифровывалось, теперь же "Св." не иначе как "Святого" трактуется. А что поделаешь - на хрен кому сегодня лучезарное будущее требуется, нынче загробную жизнь идиллическую подавай!

Читаю я, значит, статейку эту, и волосы на голове шевелиться начинают. Ну, Пупсик, ну, гад! Теперь нас в два счёта вычислить могут, и в одночасье лафа моя волшебная прекратится.

А в статейке вот что написано было. После пожара грандиозного дом, естественно, без электричества, воды и газа оказался. Туда-сюда жители дома за помощью потыкались, но, само собой, нигде её не получили. Средств, мол, на "внеплановый" ремонт (можно подумать, что пожары в мэрии запланированы) нет. Собрались скопом жильцы, посудили-порядили, да в суд на гражданина Пескаря Б. М. подали. Хоть вина гр. Пескаря Б. М. и не установлена, но пожар-то в его квартире приключился - авось и заставит власть ущерб погорельцам возместить. Пока все эти тоси-боси тянулись, неделя миновала. Тут-то электричество в доме и появилось, вода из кранов побежала, газ в конфорках загорелся. Прослышали о том в ЖЭКе, где до сих пор ни ухом, ни рылом не вели, комиссию к погорельцам послали. Прибыла комиссия на место, и здесь все её члены хавалки поразевали, а сами в тихий столбняк впали, поскольку никаких следов пожара, неделю назад тщательно запротоколированного следственной бригадой, обнаружено не было. Стоит себе дом - не новый, с коммуникациями гнилыми, но ещё функционирующими, и ничем особенным среди прочих домов не выделяется. Словно мистификация какая небывалая кем-то устроена была, чтобы власть новую, рыночно-экономическую, дискредитировать. Стучала-стучала комиссия в квартиру гр. Пескаря Б. М., но никто ей не открыл. Дверь выламывать не решились - всё-таки уважаемый человек, со связями. А вот дверь соседней квартиры, где врач какой-то жил, взломали. Ушлый корреспондентишка, что при казусе этом присутствовал, два снимка в газете поместил: квартира лечилы сразу после пожара - стены закопчены, пол головешками усеян и водой залит; и она же через неделю бедненько обставленная, но чистенькая, справная.