Чисто английские вечера - Эмилия Кинг

В тот день им было задано выучить стихотворение Томаса Дэвиса: «Плач о гибели Югана Роу». Когда мистер О'Рок вышел в коридор поговорить с братом Крипланом, все мальчики бросились листать хрестоматию английской поэзии.

Это было очень патриотическое стихотворение о том, как проклятые англичане отравили Югана Роу, и строчки в нем были очень длинные. Ученики ненавидели англичан – отравили Югана Роу да еще в таких длинных строках об этом рассказывается.

А еще хуже было то, что мистер О'Рок любил подобные стихотворения. Он без конца цитировал и декламировал этот «Плач» и был всегда готов спустить шкуру с того, кто не знал его назубок.

Филипп его не выучил. Он пробежал глазами строку за строкой, в отчаянии бормоча невоспринимаемые памятью слова. Его сосед по парте, Джимм Суэйн, спросил:

– Фил, ты вызубрил эту штуку?

– Нет, – раздраженно бросил Филипп, пытаясь хоть что-нибудь удержать в памяти.

– Святая богородица! – ужаснулся Джимм. – Он тебя убьет!

– Джи, подскажешь, а!

– Да он мне руки оторвет, – убежденно сказал Джимм, и добавил: – И ноги.

Фил зажмурился от надвигающейся грозы. Во всем была виновата мама. Он бы обязательно пришел в школу пораньше и вызубрил эти ненавистные стихи. Но после завтрака, когда он уже почти оделся, мать вздумала проверять его ботинки.

– Боже милостивый! – воскликнула она. – Да тут дырка на дырке. В них нельзя идти никуда.

Больше всего Филиппу хотелось поскорее выскользнуть на улицу.

– Я надену сандалии, – предложил он вариант.

– Не говори глупости, дождь льет как из ведра, – сказала мать, и забеспокоилась: – Что же делать?

У Фила мелькнула слабая надежда, что его оставят дома. Но сестра по приказу матери порылась в стенном шкафу в коридоре и нашла там то, что послужило причиной всех бед этого дня. Она откопала старые сапоги, оставшиеся от отца. Мать заставила их примерить. Сапоги были отчаянно велики.

– Я в них не пойду, – сказал угрюмо Фил. – Они с ног валятся.

Но мать и сестра твердили, что это прекрасные сапоги, что они впору и никто ничего не заметит.

– Я их не надену, – упирался Фил.

Он был самый младший в семье, и ему доставалось со всех сторон. Однако мысль о том, что над ним будут смеяться, придавала ему упорства и храбрости. В эту минуту в комнату вошел Том, старший брат Фила, и сестра быстро проговорила:

– Том, он грубит маме, поговори с ним…

– Я только что слышал мяуканье, – грозно начал Том.

– Это Милли наступила на кошку, – заспешил Филипп реабилитироваться в глазах старшего брата. Он начал торопливо и сбивчиво объяснять про сапоги, но все трое зашикали на него и велели отправляться.

Подавленный и несчастный он пошлепал под дождем, пряча глаза от встречных…

Мистер О'Рок вернулся в класс. Его внушительная фигура заняла все пространство за кафедрой.

– Теперь поэзия, – объявил мистер О'Рок, как на танцевальном вечере. – Закройте книги.

Он был истинный кельт и даже на уроке английской поэзии отдавал приказания только по-ирландски. Строго посмотрев в потолок, требовавший ремонта, мистер О'Рок загрохотал:

«Ужель враги убили Югана Роу О'Нила?

Да они отравили его, с кем сразиться не в силах».

Он сжал огромные кулаки, выставя их перед грудью и без перехода деловым тоном вызвал:

– Дэйли.

– Я, сэр? – откликнулся Дэйли, оттягивая время.

– Ты, ты, дурень!

Дэйли встал и повторил первые строчки, которые мистер О'Рок только что продекламировал.

– Кленси, – выкрикнул мистер О'Рок следующую фамилию, отпуская хитрого Дэйли и вызывая новую жертву. Так один за другим они поднимались и садились по команде учителя, ходившего между рядами. Дважды он прошел мимо Филиппа и останавливался, выкрикивая имена учеников. Камэнзи, заикаясь, мучил четвертую строку.

– К стене! – крикнул мистер О'Рок.

Чарли Камэнзи побледнел и покорно пошел к стене. За ним один за другим последовали еще двое почитателей национального героя. Мистер О'Рок недалеко прогулялся, остановился спиной к Филу и неожиданно выкрикнул:

– Хадсон!

Сердце Фила дернулось и упало. Он встал. Мистер О'Рок все еще не оборачивался. Отвернуться от ученика, и затем неожиданно вызвать – было любимым приемом мистера О'Рока. Питер проглотил сухой комок, но продолжал молчать.

– «Плачь»… – подсказал учитель.

– Плачь… – повторил Фил обреченно.

Мистер О'Рок двинулся к первым партам.

– «Плачь о своем герое»… – продолжил он, идя по проходу.

Затем резко обернулся и рявкнул:

– Дальше!

– «Плачь о своем герое»… – повторил Фил и замолк.

– «Остров», – подсказал мистер О'Рок.

– «Остров», – эхом отозвался Филипп, безнадежно таращась во мрак памяти.

– «Остров, остров, остров», – талдычил учитель.

Фил попытался связать все вместе:

– Плачь о своем герое, остров, остров, остров».

Лицо мистера О'Рока исказилось.

– К стене! – заорал он. – Ты, твердолобый, ленивый, слабоумный бездельник!.. Ну-ка, Кленси!

Тот съежился под взглядом учителя и произнес:

– «Плачь о своем герое, остров зеленый, плачь!»

Мистер О'Рок кивал в такт стихам. Филипп плелся по проходу к стене. Сапогу было угодно зацепиться за выступающий край основания парты. Раздался грохот, повлекший за собой резкий взмах руки мистера О'Рока с зажатым в ней тонким ремнем, который больно ужалил Фила пониже спины.

– Ты хоть раз читал это стихотворение, Хадсон?

Фил заколебался, затем сказал неуверенно:

– Да, сэр.

– Решил, наверное, что не стоит тратить на него время, Хадсон?

– Нет, сэр, я не успел, сэр.

Мистер О'Рок повернулся к классу.

– Хадсон не успел, – сообщил он с поклоном. Затем вновь обратился к Филиппу: – Если бы это был американский комикс о пиратах или мерзкий детектив, у тебя бы сразу нашлось время. Но когда попадается стихотворение такого патриота, как сэр Дэвис, где идет речь о преследовании героев-мучеников твоей несчастной родины – на это времени нет.

– «Смерть за свою отчизну в Клох-Охтере принял он», – с пафосом продекламировал учитель и добавил: – Его смерть – тяжкая утрата. Но если он умер за таких, как ты, он еще и бесполезная утрата.

– Я хотел выучить, – отчаянно пискнул Фил.

– Если я не в состоянии внушить уважение к нашим погибшим патриотам, клянусь, я вобью в тебя это уважение. Руку!

С жутким свистом ремень шесть раз опускался на ладонь. После четырех тяжелых ударов рука сама собой начала сжиматься, как сухой осенний лист на костре. Но сильнее был страх, что он заплачет.

У него было темно в глазах, когда он возвращался на место. Ведь мистер О'Рок почему-то расценил его незнание стихов, как наглое пренебрежение историей своей Родины и, подумав, добавил еще четыре удара. Еле волоча ноги, Фил брел вдоль прохода и на том же самом месте опять споткнулся, растянувшись вдоль радов. Сапоги опять его подвели. В то время, как он вставал с пола, мистер О'Рок, собиравшийся помочь ему еще одним легоньким ударом, воскликнул: