Тысяча и одна ночь. Том XII - Древневосточная литература
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Хасан рассказал ей, как он отнял у детей эти вещи. И когда он рассказал ей об этом, старуха обрадовалась и воскликнула: «О дитя моё, раз ты можешь овладеть своей женой и детьми, послушай, что я тебе скажу. Мне не пребывать у этой развратницы, после того как она посягнула на меня и подвергла меня пытке и я уезжаю от неё в пещеру колдунов, чтобы остаться у них и жить с ними, пока я не умру. А ты, о дитя моё, надень колпак, возьми в руку палочку и войди к своей жене и детям в помещение, где они находятся, и ударь палочкой по земле и скажи: «О слуги этих имён!» И поднимутся к тебе слуги палочки, и если к тебе поднимется один из главарей племён, прикажи ему что захочешь и изберёшь».
И затем Хасан простился со старухой и вышел и надел колпак и, взяв с собой палочку, вошёл в помещение, где находилась его жена. И он увидел, что она в состоянии небытия и распята на лестнице и привязана к ней за волосы, и глаза её плачут, и она печальна сердцем и находится в самом плохом положении, не зная дороги к спасению, а её дети играют под лестницей, и она смотрит на них и плачет над ними и над собою. И Хасан увидал её в наихудшем положении и услышал, что она говорит такие стихи:
«Осталось лишь дыханье легчеИ глаз зрачок – в смущенье, недвижен он.Влюблённый вот – внутри его пышет все,Огнём горя, но молча все терпит он.Злорадные, и те над ним сжалились,О горе тем, кто к врагам жалок стал!»
И когда Хасан увидел, какое его жена терпит мученье, позор и униженье, он так заплакал, что его покрыло беспамятство, а очнувшись, он увидал, что его дети играют, а их мать обмерла от сильной боли. И он снял с головы колпак, и дети закричали: «Батюшка наш!» И тогда он снова накрыл себе голову, а мать мальчиков очнулась из-за их крика и не увидела своего мужа, а увидела только детей, которые плакали и кричали: «Батюшка наш!» И их мать заплакала, услышав, что дети упоминают о своём отце, но её сердце разбилось, и все внутри её разорвалось, и она закричала из глубины наболевшего сердца: «Где вы и где ваш отец?» А затем она вспомнила время близости с мужем и вспомнила о том, что с ней случилось после разлуки с ним, и заплакала сильным плачем, так что слезы поранили ей щеки и оросили землю. И щеки её были залиты слезами от долгого плача, и у неё не было свободной руки, чтобы отереть со щёк слезы, и не находила она себе помощника, кроме плача и утешения стихами, и произнесла такие стихи:
«И мне вспомнился расставанья день, как простились мыИ покрыли слезы потоками мой обратный путь.Как увёл верблюдов погонщик их, не могла найтиЯ ни стойкости, ни терпения, ни души моей.И вернулась я, где идти не зная, и не моглаОт тоски очнуться и горести и страдания.Тяжелей всего на пути обратном злорадный был,Что пришёл ко мне, и имел он облик смиренного.О душа моя, коль вдали любимый, покинь тогдаЖизнь приятную, и на долгий век не надейся ты.О владыка мой, прислушайся к речам любви,Пусть не будет так, чтоб не вняло сердце речам моим.О любви преданья связал я цепью с диковиннымИ чудесным, так что кажется, что я Асмаи…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать третья ночь
Когда же настала восемьсот двадцать третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда, увидав Хасана, дети его узнали и закричали: «Батюшка!», их мать заплакала, услышав, что они вспоминают своего отца, и воскликнула: «Нет хитрости против приговора Аллаха!»
А про себя она подумала: «О диво Аллаха! Почему они сейчас вспоминают отца и зовут его?» И она заплакала и произнесла такие стихи:
«Опустели земли, светила нет восходящего!О глаз, будь щедр и слез пролей потоки ты.Они тронулись, и как терпеть мне после них?Клянусь, ни стойкости, ни сердца нет по мне.О путники – а место их в душе моей! –Наступит ли, владыки, возвращение?В чем будет вред, коль они вернутся и дружбы ихЯ вновь добьюсь, и им жалко станет тоски и слез.Тучи глаз они течь заставили в день отъезда ихДивным образом, и огонь не гаснет внутри меня.Я надеялась, что останутся, но противитсяПребыванье их, и разлукою унесло мечты,Любимые, вернитесь к нам, молю я вас –Достаточно пролила я слез по вас уже».
И Хасан не мог вытерпеть и снял с головы колпак, и его жена увидела его и, узнав его, испустила вопль, который испугал всех, кто был во дворце, и спросила Хасана: «Как ты добрался сюда? С неба ты, что ли, спустился или из-под земли поднялся?» И её глаза пролили слезы, и Хасан заплакал, и она сказала ему: «О человек, сейчас не время плакать и не время упрекать – исполнился приговор, и ослеп взор, и пробежал калам с тем, что судил Аллах в предвечном. Заклинаю тебя Аллахом, откуда ты пришёл? Иди спрячься, чтобы никто тебя но видел и не узнала бы об этом моя сестра: она зарежет меня и зарежет тебя». – «О моя госпожа и госпожа всех царевен, – сказал Хасан, – я подверг себя опасности и пришёл сюда и либо умру, либо освобожу тебя от того, что ты терпишь, и мы с тобой и с детьми поедем в мою страну наперекор носу этой развратницы, твоей сестры».
И, услышав его слова, Манар-ас-Сана улыбнулась и Засмеялась и долгое время качала головой и сказала: «Не бывать, душа моя, не бывать, чтобы освободил меня от того, что я терплю, кто-нибудь, кроме великого Аллаха! Спасай же свою душу и уезжай и не ввергай себя в погибель: у неё влачащееся войско, которому никто не в силах противостоять. Но допусти, что ты взял меня и вышел, как ты доберёшься до твоей страны и как вырвешься с этих островов и из этих тяжёлых, опасных мест? Ты ведь видел на дороге чудеса, диковины, ужасы и бедствия, из которых не вырвется никто из непокорных джиннов. Уходи же скорее, не прибавляй горя к моему горю и заботы к моей заботе и не утверждай, что ты освободишь меня отсюда. Кто приведёт меня в твою землю через эти долины и безводные земли и гибельные места?» – «Клянусь твоей жизнью, о свет моего глаза, я не выйду отсюда и не уеду иначе как с тобой!» – воскликнул Хасан.
И его жена сказала тогда ему: «О человек, как ты можешь быть властен на такое дело? Какова твоя порода? Ты не знаешь, что говоришь! Даже если бы ты правил джиннами, ифритами, колдунами и племенами и духами, никто не может освободиться из этих мест. Спасайся же сам, пока цел, и оставь меня. Быть может, Аллах свершит после одних дел другие». – «О госпожа красавиц, – отвечал Хасан, – я пришёл только для того, чтобы освободить тебя этой палочкой и этим колпаком».
И затем он начал ей рассказывать историю с теми двумя детьми. И когда он говорил, вдруг вошла к ним царица и услышала их разговор. И, увидав царицу, Хасан надел колпак, а царица спросила свою сестру: «О развратница, с кем ты говорила?» – «А кто может со мной говорить, кроме этих детей?» – ответила жена Хасана. И царица взяла бич и начала бить её (а Хасан стоял и смотрел) и била её до тех пор, пока она не лишилась чувств. И затем царица приказала перенести её из этого помещения в другое место, и её развязали и вынесли в другое место, и Хасан вышел с ними туда, куда её принесли. И потом её бросили, покрытую беспамятством, и стояли, смотря на неё. И Манар-ас-Сана, очнувшись от обморока, произнесла такие стихи:
«Я не мало плакал, когда случилось расстаться нам,И пролили веки потоки слез от горя.И поклялся я, что, когда бы время свело нас вновь,О разлуке вновь поминать не стал бы устами.Я завистникам говорю: «Умрите от горя вы!Клянусь Аллахом, мечты осуществились!»Был я полон счастья, и полон так, что оно меня,Обрадовав, заставило заплакать.О глаз, стал плач теперь твоей привычкою,От радости ты плачешь и от горя».
И когда она кончила свои стихи, невольницы вышли от неё, и Хасан снял колпак, и его жена сказала ему: «Смотри, о человек, что меня постигло! Все это потому, что я тебя не послушалась, не исполнила твоего приказания и вышла без твоего позволения. Заклинаю тебя Аллахом, о человек, не взыщи с меня за мой грех, и знай, что женщина не ведает, какова цена мужчине, пока не расстанется с ним. И я согрешила и ошиблась, но прошу у великого Аллаха прощения за то, что из-за меня случилось. И если Аллах соединит нас, я никогда не ослушаюсь твоего приказа после этого…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать четвёртая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что жена Хасана извинилась перед ним и сказала ему: «Не взыщи с меня за мой грех, и я прошу у великого Аллаха прощения». И Хасан отвечал ей (а сердце его из-за неё болело): «Ты не ошиблась, ошибся только я, так как я уехал и оставил тебя с теми, кто не знал твоей цены и достоинства, и Знай, о любимая сердца, плод моей души и свет моего глаза, что Аллах – хвала ему! – дал мне власть тебя освободить. Любо ли тебе, чтобы я доставил тебя в страну твоего отца, и тогда ты получишь подле него сполна то, что определил тебе Аллах, или ты скоро поедешь в нашу страну, раз досталось тебе облегчение?» – «А кто может меня освободить, кроме господа небес? – отвечала его жена. – Уезжай в свою страну и оставь надежду, ты не Знаешь опасностей этих земель, и если ты меня не послушаешься, то увидишь». И потом она произнесла такие стихи:
