Великий и Ужасный - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты очень необычный урук, верно? Интересно было бы посмотреть на тебя в других обстоятельствах… — верхняя, темная часть забрала на секунду стала прозрачной, и я увидел прехорошенькие блестящие карие глазки в обрамлении пушистых ресниц.
Та-тах! Сердце пропустило удар. Вот те здрасте! Это еще что такое?
— Двери «Орды» открыты для всех, — сказал я, чувствуя, как пересыхает во рту. — Заходите, будем рады. Лучшая еда и лучшие напитки на Проспекте. Открываемся как только стемнеет, закрываемся как только рассветет.
— Урук-ресторатор? — девушка рассмеялась. — Фантастика!
— Эсси! Заканчивай! Отец не будет ждать, — оборвал ее Брегалад. — За нами уже выслали крыло. Вот-вот будет выброс из эпицентра, пора убираться отсюда.
— Пока! — сказала загадочная Эсси, как-то жизнерадостно помахала рукой, и забрало шлема снова потемнело.
Побег плюща вопреки всем законам природы обвил ее запястье и — вж-ж-жух! — втянул снайпершу на высоту четвертого этажа и выше — на крышу. Брегалад вознесся следом.
— Тили-тили тесто, жених и невеста! — сказали Шерочка с Машерочкой, как только снайперы скрылись из виду. — Бе-бе-бе, Бабай, какой ты противный! Пялился на эльфийку, фу! Как это пошло и тупо!
— Эльфийку? — я хлопал глазами и не мог понять, о чем они говорят.
— А-а-а-а-а, наш мальчик-бабайчик впервые увидел лаэгрим и поплыл? Уй-юй-юй, бедненький! — продолжали сюсюкать и издеваться девахи. — Ты еще больше про свои обеты тренди, тогда вообще на каждый столб кидаться будешь! Эльфийка, фу-у-у! А что бы с тобой было, если бы ты авалонскую эльдарку узрел? Замяукал бы, как мартовский кот? Ой-ой, бедненький-несчастненький!
— Так! — сказал я и нахмурился. — Мы зачем сюда пришли? Мы пришли охотиться на слонопотама! Вот и вперед! На охоту!
— Ваще-то сначала нужно складировать ящики в подвальчик. А потом уже идите самоубиваться, если вам так хочется. Я ваще-то против. Мы и так затарились невхерственно! — заявил гоблин.
Вот почему «невхерственно» Кузя выговаривает без запинки, а «инцидент» коверкает до неимоверной пошлятины и кровосмешения? Что за тайна мадридского двора, кто мне объяснит?
— Ладно, — вздохнул я. — Лучше мы действительно подстрахуемся и позаботимся о добыче. Мало ли! А потом уже двинем на слонопотама.
* * *
Слонопотам отвесил нам феерических звездюлей своим хоботом, вот что я вам скажу. И это была нихрена не хтоническая тварь!
В бассейне с водой на цокольном этаже отеля прохлаждался самый настоящий мамонт, огромный и мохнатый. Пускал пузыри своим хоботом, болтал ногами, шевелил ушами и всё такое. Вообще — вел себя очень несерьезно для многотонного ископаемого животного. Какого хера мамонт делал в Сан-Себастьяне, что он жрал в Хтони и почему сидел в бассейне — я понятия не имею. Но дрался он пипец как больно. Я и оглянуться не успел, как большущий шерстяной засранец ухватил меня хоботом за шкирку, выставил обратно за дверь и еще хорошенько наподдал под зад — так, что я кубарем перелетел через весь коридорчик, сшибая на своем пути соратников.
Девчата не поверили, сунулись внурь и тоже отхватили звездюлей.
— Кузя, — проговорил я, держась за расшибленную до крови о стену башку. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но, похоже, ты был прав. Наверное, мы обойдемся без слонопотама. Нормальный такой зверь, чего нам его обижать, верно?
— Э-ы-ы-ы!.. — через коридор пролетела Шерочка вместе с Машерочкой.
Девахи ляпнулись на пол, и кто-то из них сдавленно произнес:
— И вообще, у него глаза не горят. Он не хтонический, он нормальный… Этот, как его… Вымирающий вид!
— Они уже сто тысяч лет вымирают, никак не вымрут… — простонала вторая. — Не, ну, у нас на Васюганских болотах я их видала, но не думала, что…
Снага, раздухаренные своими дровосячьими подвигами на парковке, тоже не поверили и двинули к бассейну, и, подбадривая друг друга индейскими воплями, забежали в дверь.
Судя по звукам — слонопотам просто надавал им по щам, так что они с очень обиженными и распухшими рожами вернулись обратно.
— Позорище какое-то, — сказал Единица жалобно, без единого мата.
— А ЕСЛИ ВЫ ЕЩЕ РАЗ ПРИДЕТЕ БЕЗ МЁДА, ТО Я НА ВАС СЯДУ! — раздался трубный голос из бассейна.
Мы ошеломленно переглянулись, я с кряхтеньем поднялся и сказал:
— Некоторым тайнам, похоже, лучше оставаться нераскрытыми, а некоторым трофеям — недобытыми… Пойдемте обратно, а? И, Кузя, если я увижу в сети какой-нибудь видос про то, как кровожадному уруку надавали хоботом по заднице… Так и знай, я всё-таки запихаю тебя в чью-нибудь жопу.
И мы пошли обратно.
Глава 25
На бой кровавый
Витенька залпом выпил полбутылки пива и заговорил — быстро, нервно, размахивая щупальцами и проглатывая окончания слов:
— Бабай, ты ведь не в курсе, как это устроено, да? Я жил в Зоотерике, кажется, всю жизнь, и скажу тебе сразу: они ТОЧНО тебя кинут и подставят. Формация отличается от Зоотерики формой, но не содержанием. Это такие же упоротые сектанты-радикалы, просто клин у них в сторону кибернетики и аугметации, а не генетики и мутации. Стредлейтера уже списали со счетов, его задача — убить тебя даже ценой своей жизни, ради блага группировки. Да, да, ты могучий воин и эти твои татау… Они — великая сила, но ты ведь сам признавался: срабатывают не всегда! Я не стесняясь скажу — мне страшно, что тебя тупо прикончат на арене. Да они могут ему в жопу вставить реактор холодного синтеза, чтобы он там по потолку бегал! Под кожу вошьют титановые пластины — и скажут, что он так и родился! Это Хтонь, кто проверит «правило 20 %»? Перепелке насрать, он будет кофе в офисе пить, пока Стредлейтер станет наматывать твои кишки на кулаки! Зачем ты дерешься, Бабай? — он присосался к бутылке и допил.
— Я дерусь, потому что дерусь! — откликнулся я. — Понимаешь, Витенька, у меня нет другого выхода. Если говорить на чистоту — я ничего из себя не представляю. Пока что. Сейчас я пустое место и ничтожество. Никому нет до меня никакого дела. А как можно вести дела с тем, до кого тебе нет никакого дела?
— Но…
— Лучшая шаурма на Проспекте? Хо-хо! Закусочная на задворках жопы мира? Не-е-ет, это не тот уровень, который мне нужен. Я решил строить Орду, и поверь мне — для этого одной шаурмы недостаточно. Первое и самое важное, что нужно при начале нового громадного дела
