Смерть Хаоса - Лиланд Модезитт

– Я знаю, – кивнула Каси. – Но тем не менее все не так плохо. Нам требовалось выиграть время, и мы этого добились.

– Надеюсь, цена не оказалась слишком высокой, – заметил Джастин.

– И я надеюсь, – повторила за ним Лисса, представлявшая собой омоложенную копию своей старшей сестры. Те же высокие скулы и черные волосы, только без намека на седину.

Мне тоже хотелось на это надеяться, однако сейчас в первую очередь требовалось сесть. Тяжело опираясь на посох, я доковылял до одного из стоявших вдоль стены стульев и уселся, вытянув все еще не сгибавшуюся левую ногу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил меня Джастин, в то время как Тамра говорила с Кристал и Каси вроде бы о виконте Кертиса. Подробностей было не разобрать: меня в очередной раз подвел слух.

– Да не очень. Боль волнами накатывает, да и зуд одолевает.

– Зуд – это хорошо.

– Знаю. Это признак выздоровления.

– Вот как, знаешь? Сам сообразил?

– Насчет Равновесия в организме? Да, сообразил. Мне, знаешь ли, долгое время было нечем заняться, кроме размышлений.

– Ты можешь завершить исцеление за несколько восьмидневок, но старайся не переборщить с использованием гармонии. Упорядочение допустимо лишь для поддержки естественных процессов, таких как сращивание костей. Избыток гармонии может только навредить.

И это я уже понял сам. Мне не составило бы труда пало жить на перелом своего рода «силовой лубок» из гармонических нитей, однако кости оказались бы скрепленными, а не сросшимися. Стоило мне устать, и они, скорее всего, разошлись бы при более-менее значительном усилии.

– Джастин, а тебя-то как угораздило сюда прийти?

– Это все Тамра, – со смехом ответил он. – Мы с ней побились об заклад: я был уверен, что ей не удастся обрядить тебя в серое.

Я расхохотался. Что ни говори, а существует магия, и сильная магия, никак не связанная ни с хаосом, ни с гармонией.

XLII

К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

Два человека стоят в маленькой комнате, обогреваемой раскаленными добела угольями.

– Герцог не успел пустить в ход те приспособления, с устройством которых ты, маг, познакомил нас в прошлом сезоне, – говорит Бегнула, вежливо склоняя голову.

– Знание – ключ к будущему, – отвечает Саммел, с улыбкой указывая на лежащие на столе свитки. – К своему будущему или к будущему кого-то другого.

– Ты ведь не хочешь сказать, что намерен передать это знание рыжему демону? Не думай, будто тебе все позволено!

Бегнула делает шаг вперед, и его рука ложится на рукоять клинка.

Саммел поднимает указательный палец, и мгновенно возникший над ним огненный шар плывет к Бенгуле.

– Ты считаешь, что я позволяю себе слишком много? Но как это может быть?

Бегнула отступает на шаг.

– Почтенный маг…

– Не пытайся, господин Бегнула, уверить меня, будто знание не имеет никакого значения. Или будто от него нет толку. Я сделаю все, чтобы это знание, – он указывает на свитки, – распространилось по всему Кандару и не осталось без применения. Слишком долго народы Кандара держали во мраке неведения.

Маг тихонько смеется и опускает руку.

– Даже сейчас черные маги делают все, чтобы скрыть от людей это знание. А раз на Отшельничьем считают, что его надо скрывать, стало быть, оно чего-то стоит. Ты знаешь, что это, господин Бегнула? – неожиданно спрашивает Саммел, указывая на висящую на стене трубку.

– Э, нет.

Бегнула отступает еще на шаг и утирает лоб.

– Жаль. Определенно жаль. Это один из тех инструментов, с помощью которых Отшельничий держит Кандар в невежестве.

– Но откуда у тебя?..

– Можно сказать, что это подарок. Правда, не совсем добровольный, но тут уж ничего не поделаешь. С теми, кто утаивает знание или отрицает его ценность, порой случаются неприятности.

– Ну… да… – Бегнула снова утирает лоб.

Саммел подбрасывает в очаг еще одно полено, и оно мгновенно вспыхивает ярким пламенем. Выпрямившись, маг с улыбкой смотрит на гостя.

– Какое знание ты предложишь герцогу на сей раз? – спрашивает тот после затянувшейся паузы.

– Способ быстрого выявления дислокации противника, причем со значительного расстояния.

– С помощью одного приспособления?

– Двух, но одно из них очень простое: трубка да два кусочка прозрачного и тщательно отполированного стекла. Чтобы сделать другое, необходимы шелк или другая тонкая ткань и воск. Эти штуковины дешевле и проще пушек и при этом значительно повышают эффективность любых орудий.

– Если все так просто, почему такие устройства не использовали раньше?

– А кто тебе сказал, что их не использовали? – с улыбкой говорит Саммел.

Взгляд Саммела перебегает на дверь и становится отстраненным, словно его мысли унеслись куда-то далеко. Позади него свет поблескивает на полированной стали.

XLIII

К тому времени, когда я обрел способность, пусть еще с лубком и прихрамывая, сносно ходить, рука уже зажила полностью, что позволило мне вернуться к работе по дереву. Первым делом я завершил полировку платяного шкафа для самодержицы, чем следовало заняться еще до утомительной поездки за Нижние Отроги. Сейчас меня подгоняла потребность в деньгах, так что, закончив работу, я тут же попросил Кристал известить об этом Каси. Перед тем как отправиться с инспекцией в Расор, Кристал побывала в резиденции самодержицы – и, о чудо, вскоре мне прислали большой фургон и кошель с двадцатью золотыми. Золотые перешли ко мне, а шкаф был погружен на фургон и отбыл в Кифриен. Деньги меня порадовали, хотя я и испытывал некоторую неловкость.

Теперь появилась возможность заняться Хенсиловыми стульями, хотя это было связано с некоторыми затруднениями. Использовать для обтачивания спиц и ножек станок с ножным приводом возможности не было: я не мог поставить здоровую ногу на педаль, не согнув больную, а этому мешал лубок. Снять его – значило подвергнуть едва сросшиеся кости опасной нагрузке, а переналадка станка под ручное управление требовала времени. Сочтя это неразумным, я сосредоточился на скорейшем исцелении ноги и тех видах работы, при которых мог обойтись руками. Благо таких хватало.

Как-то раз, решив для разнообразия сменить вид деятельности, я сделал набросок письменного стола для Антоны и отправился на повозке к Фаслику, но у него умерла сестра, и лесопилка была закрыта. Всякое неловкое движение причиняло боль, но у меня не было намерения бездельничать до полного выздоровления. Когда особо прихватывало, я брался за подобранное в первую поездку в Хидлен кедровое полешко. Добиться того, чтобы из дерева проступило лицо, по-прежнему не удавалось, и пока я смог вырезать лишь очертания плаща, скрывавшего его – или ее – фигуру.