Земля лишних. Исход - Андрей Круз

Один раз увидели здоровую, метра четыре змею, уползающую с дороги в траву.

– Ядовитая? – очень живо заинтересовался я, представив встречу с подобной в местной степи.

– Ядовитая, – кивнул Михаил. – Ее тут по аналогии мамбой назвали – говорят, что похожа. Я мамбу настоящую не видел, не скажу. Может, и похожа, а может, и нет.

– Я смотрю, с названиями животных тут особо не изощрялись, – высказал я давно вертевшуюся в голове мысль.

– А зачем изощряться? – удивился мой спутник. – Ну ученые назвали бы как-нибудь по-латыни, так что не произнесешь. А нам лишь бы выговорить. Какая разница, что на тебя кинется, гиена или «крокодилочелюстной пятнистый равнозуб»? Слово «гиена» хоть крикнуть быстрее. Так и перешли все названия. Рогач только разве аналогов у нас не имел, но как ты его еще назовешь, если у него рога разве что из задницы не торчат?

Мы опять замолчали, я глазел по сторонам. Все же новый мир – он очень новый. Совсем. Половина принесенных с собой «из-за ленточки» знаний превратилась в пустой звук, в ненужный багаж. А знаний местной жизни, знаний о том, кто и как живет на этой земле – пока никаких. Я даже спросить не всегда успевал о том, что же я такое вижу в окно своей машины.

– Андрей, а чем ты вообще после армии занимался? Опыт у тебя очень уж разносторонний, – задал в свой черед вопрос Владимирский.

– Да все очень просто, – прикинул я, что стоит рассказать. – Комиссовался по ранению. «На войну» вышли, один боец наступил на маленькую противопехотную нажимного действия. Рвануло. Ему ступню раздробило, а мне два осколка в левое колено. И осколки-то так себе, мелочь, но попали неудачно. Сделали три операции, и еще года три с этим маялся. Потом прошло, сейчас разве что на холоде болеть начинает.

– Тут холодов не бывает, – успокоил меня Михаил.

– Это и хорошо, очень радует, – ответил я искренне, потому что зимой в Москве с моим коленом хоть на улицу не выходи. – В общем, покрутился кое-как на гражданке, закончил образование. Но тут нашли меня люди из соответствующих служб, которые с нашим отрядом в Афгане работали, и предложили тут мне работу в Никарагуа. По старой дружбе вроде как предложили. Поехал туда инструктором в Армию Фронта Национального Освобождения имени товарища Аугусто Сандино.

– И как? – заинтересовался Владимирский.

– Ну поначалу все нормально было, по-испански говорить научился более или менее, учил тамошних снайперов, даже вроде как школой командовал в Чинандеге. Платили довольно прилично, даже гражданство оформили по согласованию с моими кураторами – левое, конечно. Иначе проблемы международного порядка могли возникнуть: американцы после потери Никарагуа никак успокоиться не могли, давили со всех сторон, поэтому нас всех гражданами сделали.

– Как там?

– Жарко, народ ленивый и веселый, а вообще мне нравилось, – честно сказал я. – Солдаты из них получались противоречивые. С одной стороны, воевать могут и хотят, люди смелые и вообще довольно лихие. С другой стороны – дисциплину навести почти невозможно. Часовые спят, курят, бойцы в самоволки бегают, пьют в казарме. В общем, живут, как им душа подскажет. И если воевать они всегда пожалуйста, то уже работать… с этим проблемы.

– И что дальше? – вернул меня в русло повествования Михаил.

– Потом там политическая борьба началась, свободные выборы объявили. А заодно и у нас в стране бардак пошел полнейший. Наши там свои операции сворачивать начали, а таких, как я, с тамошним паспортом помимо советского, просто забыли. Нас всего-то пяток таких был. И кураторы наши московские из структуры поувольнялись, так что оказались мы сиротами.

– Ага, морда у тебя самая сиротская, – легко, но неискренне согласился Владимирский.

– Видишь, как бывает, – усмехнулся я. – Ну я и подумал, что возвращаться обратно пока неохота, в Москве придется заново в жизнь встраиваться, а в Никарагуа делать уже нечего – нас из той армии потихоньку так поубирали. Но работал там один инженер испанец, по контракту с какой-то компанией, даже не знаю толком, что он там налаживал. Мы с ним сдружились, а к тому времени, как работа заканчивалась у него, и меня из армии выставили. Он уже в возрасте был, фактически – на пенсии. Работал на разные компании по временным контрактам. И решил он после окончания работы переехать в Доминиканскую Республику, что на острове Гаити. Ну и меня пригласил. А мне терять особо нечего – собрался да и поехал. С никарагуанским паспортом несложно оказалось.

– И чего дальше?

– Хосе, так инженера звали, купил там участок земли, начал строительство отеля на берегу. Тогда Доминикана только входила в моду у туристов, все дешево было – земля в смысле. Я ему помогал с организацией работ, потом организовал пару неплохих лодок, открыли школу дайвинга при отеле. Сам научился, потом инструктором стал, уже учить начал. В конце концов, выделил он мне долю в предприятии, по которой отошла мне дайв-школа с лодками и всем прочим. Хорошее время было. Все время в море, люди разные, ныряешь постоянно. Страна красивая, девушки веселые. Зарабатывал очень неплохо, а по доминиканским меркам – так вообще чуть не миллионер. Купил себе там джип без крыши, поставил диски блестящие и сигнал с «кукарачей» – все местные красавицы мои были.

– И как там с красавицами? – перескочил Владимирский на главный мужской вопрос.

– Нормально, – ответил я с воодушевлением. – Может, и не самые стильные, зато очень знойные.

– И почему не остался?

– Хосе умер. Он вообще в возрасте был, и сердце пошаливало. Умер так: после большой пьянки переспал с девушкой, вернулся к себе и во сне скончался. Появились наследники, начали судиться-рядиться, дело ломать, доходы упали, стали проблемы возникать. А тут один из постоянных клиентов, англичанин, предложил перебраться в Англию. Искал партнера по организации дайв-туров. У него свое трэвел-агентство было, занималось как раз такими делами: дайвинг, альпинизм, охота, рыбалка. Ничего так, процветал он. В общем, согласился я, продал дайв-школу наследничкам, а Найджел – так англичанина звали – еще и адвоката толкового мне подогнал. Адвокат – даром что молодой: зверь был лютый и хищный. Как тряханул наследников, так они мне не то что за школу заплатили, но еще и сверху столько же по каким-то только адвокату видимым моим взаимозачетам с Хосе. Ну наследничков не жалко, в общем – они палец о палец в этом отеле не ударили, а как хорошее дело на куски рвать – тут они впереди всех оказались.

– И что в Англии было? – вернул меня Владимирский в русло повествования.

– Перебрался я в Лондон. Найджел партнером хорошим оказался. Открыл я филиал агентства в Мале, столице республики Мальдивских островов. Там самая лучшая нырялка, без вопросов. Нашел парня одного, австралийца, который там уже лет десять нырял, поручил ему подобрать местных инструкторов со знанием английского, самого управляющим поставил. Взяли сначала в лизинг две лодки на десять пассажиров каждая, две местных «дони» для компрессоров и баллонов, чтобы следом тащились, потом еще один такой комплект. Найджел начал клиентуру в свой филиал заворачивать, я – организовывать все остальное. Клиент пошел, заработок появился. Четверть Найджелу отходила с прибыли, остальное, после уплаты налогов, конечно, оставалось мне. И работа живая: осточертеет погода лондонская – летишь на Мальдивы, надоест нырять – катишь в Лондон, там тоже было чем заниматься. В конце концов, у нас пять больших лодок было и семь инструкторов работали.