Власть без славы. Книга 1 - Фрэнк Харди

Еще несколько спортсменов выступило вперед, и, пока они проходили в ратушу для медицинского осмотра, двое оборванцев затеяли между собой громкий разговор; при этом они так решительно протестовали против войны и высказывали такие политические суждения, какие вряд ли можно было услышать от случайных зевак. Было ясно, что они преследуют определенную цель.

— Как ты думаешь, будет введена всеобщая воинская повинность для отправки солдат за океан? — спросил первый.

— Рабочие на это нипочем не пойдут.

— А большинство, вроде меня, не согласится даже пойти и на обязательное военное обучение. Тюрьмы битком набиты людьми, которые сидят без всякого суда только за то, что отказались ехать в военные лагеря. Это повелось еще задолго до войны. Такой порядок ввело лейбористское правительство, и закон о мерах предосторожности во время войны — тоже, Смотри, как бы лейбористы не ввели у нас еще и всеобщую воинскую повинность. Только ИРМ[6] не допустит этого.

Упоминание об ИРМ часть толпы встретила гиканьем и насмешливым гоготом, а солидный господин осведомился, почему полиция терпит, чтобы разные бездельники шатались по городу и срывали военные мероприятия.

Воинственная дама презрительно фыркнула и угрожающе помахала зонтиком.

— Эти двое из ИРМ. Им Работать Мука — вот что значит их ИРМ!

Это заявление вызвало громкий хохот толпы; один из оборванцев не вытерпел, проворно взобрался на трибуну и объяснил, что ИРМ — это первые буквы названия их организации: «Индустриальные рабочие мира». Он призвал собравшихся не участвовать в войне, которая ведется из-за рынков. «Миллионеры вроде Уэста хотят заставить цвет нашей молодежи сражаться и умирать за них», — сказал оратор. Он сообщил, что в воскресенье на берегу Ярры состоится митинг, где члены организации ИРМ и социалистической партии расскажут правду о войне. Он призывал всех вступить в эту новую организацию, которая борется против введения всеобщей воинской повинности.

Несколько полицейских грубо столкнули его с трибуны и, захватив второго оборванца, силой оттащили обоих подальше от толпы, за угол. Но оборванцы не ушли: сначала они громко отругивались, всячески поносили митинг и его ораторов, а затем запели гимн ИРМ:

Славь жирных с утренним гудком;Славь, сутки стоя за станком;Славь, в бой идя за них, убийц;Славь жирных — трутней, кровопийц!..

Но голоса их заглушил оркестр, и толпа хором запела: «Англия, родная, прекрасная страна, никакая сила тебе не страшна. Нет! Нет! Нет! Австралия всегда с тобой!»

Подобные сцены в разных вариантах повторялись почти всякий раз, когда Джон Уэст поднимался на трибуну; порою оскорбительных замечаний бывало гораздо больше, и они носили еще более озлобленный характер. Антивоенные настроения нарастали. Джон Уэст чувствовал, что его старания завербовать в армию тысячу спортсменов вредят его популярности.

Жизнь в военном лагере оказалась не легкой: учебные марши, строевое ученье и воинская дисциплина скоро стали Джону Уэсту невтерпеж. Он увидел, что в армии не принято уважать отдельные личности и что обещанные ему чины долго заставляют себя ждать: после полуторамесячной службы он был всего лишь простым капралом!

Взвесив обстановку, Джон Уэст убедился, что у него уже нет никакого желания ехать в Галлиполи. Он говорил, что сдержал свое слово, помог завербовать солдат-добровольцев в счет спортсменской тысячи и что в дальнейшем он отлично может способствовать победе и на положении штатского.

Газеты весьма серьезным тоном сообщили о том, что «в связи с инфекционной болезнью уха капрал Уэст освобожден медицинской комиссией от военной службы». Затем появились не соответствующие истине заметки о том, что капрал Уэст находится в госпитале, и вполне соответствующие истине — о том, что он пожертвовал попечительскому совету пятьсот фунтов для выдачи беспроцентных ссуд (не превышающих, однако, суммы в пять фунтов стерлингов) добровольцам, потерпевшим материальный ущерб из-за вступления в армию.

Сиднейский «Бюллетень» выразил то, что думали многие, поместив следующую заметку:

«К сведению наших читателей. Смеяться здесь совершенно не над чем! Капрал Дж. Уэст недавно проделал учебный поход в двадцать шесть миль и теперь страдает расширением вен, воспалением уха и еще чем-то и, говорят, в конце концов уже не едет в Галлиполи. Все же Уэст подал отличный пример — жаль только, что все это так быстро кончилось».

— Будет тебе врать, Арти, — сказал Джон Уэст. — Я ведь не вчера на свет родился! Знаю, чьих рук дело все эти кражи в Доме профсоюзов. Как раз сейчас я начинаю приобретать большое влияние в профсоюзах. Если они докопаются до правды — все пропало. Ты и твои ребята слишком далеко зашли. Ты думаешь, если я о тебе забочусь, так ты уже можешь делать что тебе вздумается?

Дело было часов в восемь вечера, тридцатого сентября 1915 года. Джон Уэст сидел в гостиной своего особняка в обществе старшего брата и высокого плотного мужчины с пышными волнистыми усами; звали его Роналд Ласситер.

Стремясь прибрать к рукам лейбористскую партию, Джон Уэст повел наступление на профсоюзы. Ласситер, член совета профсоюзов, секретарь профессионального союза строительных рабочих, был главным агентом Уэста в профсоюзном движении. Он состоял в лейбористской партии уже свыше двадцати лет и был точной копией Боба Скотта — человека, который говорил как социалист, а действовал как гангстер; именно такие люди и нужны были Джону Уэсту для его целей. Ласситер представлял собой странное сочетание преступника и радикала — довольно редкий тип политического деятеля, который развился в австралийском лейбористском движении и которому, несмотря на старания Джона Уэста, с течением времени суждено было почти исчезнуть.

Продвигая своих ставленников на различные должности в профсоюзах, Джон Уэст вместе с тем старался заполучить для своих целей таких людей, как Ласситер. Профсоюзные деятели, увлекавшиеся игрой на скачках, часто получали от него советы, на каких лошадей надо ставить, а любой профсоюз, если банк отказывал ему в кредите, мог получить у Джона Уэста ссуду (конечно, за обычные проценты). Оказывая подобные услуги, Джон Уэст надеялся получить поддержку лейбористской партии, в которой профсоюзные лидеры все еще пользовались немалым влиянием.

Ласситер молчал, не поднимая глаз, и вертел в руках свой котелок. Он все время боялся, что Джон Уэст узнает, кто повинен в этих кражах, и обрадовался, когда тот стал упрекать Артура, а не его. Ласситер целиком зависел от милостей Джона Уэста и крайне нуждался в его подачках.

Ласситер использовал профсоюз строителей для того, чтобы создавать «алиби» преступникам вроде Брэдли и Пройдохи Тэннера (как «строительные рабочие» и «члены профсоюза» они могли опровергать обвинение в бродяжничестве, часто предъявляемое им полицией). Недавно Артур Уэст и Ласситер решили, что не так уж трудно будет обшарить несколько сейфов в Доме профсоюзов; нередко в них оставляли на ночь членские взносы — многие сотни фунтов. Ласситер ухитрился выкрасть ключи от некоторых комнат, заказал по ним вторые и таким образом обеспечил себе доступ к сейфам.

— Ты платишь Тэннеру, Дику и другим, только когда они выполняют твои поручения. Что ж, по-твоему, в остальное время они должны с голоду подыхать, что ли? — возразил Артур Уэст.

— Во всяком случае — не грабить профсоюзные сейфы. Крали вы двое, а также Тэннер и Брэдли.

Разговор продолжался в довольно резком тоне. В последнее время Ласситер стал замечать, что могущество младшего брата начинает раздражать Арти, но в первый раз слышал, чтобы тот осмеливался дерзить Джону.

Джон Уэст вышел из себя, обругал и Артура и Ласситера, и после этого разговор внезапно принял другой оборот.

— Уж если вы такие ловкачи, черт бы вас драл, — сказал Джон Уэст, — так состряпайте еще одну кражу. Только одну.

— Не валяй дурака, — сказал Артур. — Здание под наблюдением полиции, на всех дверях теперь засовы, а то и железные прутья. Ключи нам теперь не помогут.

— Не важно. Я хочу, чтобы вы устроили еще одну кражу. Мне нужны книги и избирательная урна из сейфа…

— Я слышал, что Декстеру не повезло, — вмешался Ласситер. — Говорят, он ограбил кассу. — «Ох, и хитер же хозяин, — подумал он, — ведь к этому он все время и гнул».

— Да, и вдобавок потерял должность на последних профсоюзных выборах. Урна и профсоюзные книги лежат в сейфе. Я хочу, чтобы вы мне их оттуда добыли. Я хочу, чтобы вы это сделали сегодня ночью.

— Рискованное дело, — сказал Ласситер, покручивая нафабренные кончики усов.

— Мне нужно заполучить эту избирательную урну, тогда им придется снова проводить выборы. Декстер говорит, что сумеет подтасовать результаты. Добудьте мне книги, а Декстер их сожжет и подменит другими. Я дам ему денег, чтобы все было проделано без сучка, без задоринки. А рискованное это дело или нет — меня не касается.