Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Гвардейский мундир стоил дороже армейского за счет более качественного сукна и покроя. Офицеры в обычное время носили аксельбанты, во время парадов и смотров надевали трехцветные шарфы и белые перчатки с крагами. Пришлось внвсти еще ряд декоративных элементов, призванных подчеркнуть разницу между элитными и рядовыми частями. Гвардейцы на воротники курток и шинелей пришили петлицы: измайловцы – зеленые, семеновцы – синие, а преображенцы – красные. У полка Конной гвардии на петлицах крепилась стилизованная металлическая подкова.

Какой-то местечковый идиот высокого ранга заставил солдат выбеливать ремни, портупеи и перевязи, но Миних, прикинувший, сколько придется потратить времени на пустое украшательство, быстро навел порядок, пока модное веяние не вскружило головы другим офицерам. Как обычно, что-то полезное с трудом пробивает себе дорогу, а любая вредная дрянь распространяется быстрее гриппа.

Маршрут нам предстоял неблизкий. Первоначально общий сбор намечался в местечке Переволочны, возле недавно построенной крепости Мишурный рог, потом Миних принял решение стянуть основные войска к Азову. Армии Ласси было предписано сосредоточиться вдоль Украинской защитной линии и препятствовать татарским набегам.

Уже в пути мы узнали о новой вылазке Фети-Гирея. В феврале 1737-го татары поднялись через Днепр выше Переволочны, нарвались на отряд генерала Лесли и перебили многих, причем сам генерал погиб, а его сын попал в плен. Правда, на обратном пути неприятель был атакован и рассеян нашей кавалерией. Не выдержав натиска, татары бежали, бросив богатый обоз и пленных.

Боюсь, этот набег крымский хан записал все же в свой актив. Турецкому султану пошли победные реляции: «неверные» понесли большие потери и убедились в силе карающей десницы воинов Аллаха. Никто возле границ Крыма теперь не будет чувствовать себя в безопасности.

Подумав, мы решили, что нет худа без добра. Окрыленный успехами Фети-Гирей может обнаглеть и совсем потерять страх. В этом случае его будет легче поймать на удочку.

Чтобы добраться до Азова в максимально сжатые сроки и не измотать солдат длительным переходом, пришлось вспомнить опыт прежних лет, когда пешая гвардия на какое-то время превращалась в драгун. Еще в прошлом году для кавалерии собирали коней по всей стране, за исключением Сибири, поэтому подыскать для нужд сводного батальона необходимое количество лошадей не составило большого труда.

Одно время высказывалась идея везти солдат на телегах, но потом от нее отказались по целому ряду соображений. На плохих дорогах многочисленные подводы были бы лишней обузой и сковали бы наше движение. Кроме того, всплыл еще один досадный факт.

– Посмотрите, что получается, – горячился я. – Полковнику официально разрешается иметь в походе пять повозок, подполковнику – три, на господ обер-офицеров две телеги на роту. Цифры реальные и понятные, хотя поужаться не помешает. Но бог с ним, оспаривать поздно, обратимся к текущей ситуации. А она складывается абсолютно ненормальная. По факту мне из обоза сообщают, – я потряс перед членами Военной комиссии докладной, – что кое-кто из сержантов берет в дорогу по шестнадцать телег, а некоторые из майоров все тридцать.

– Возможно, они позаботились о самом необходимом, – предположил Ласси.

Я фыркнул:

– Если бы речь шла только о необходимом, господин фельдмаршал! Я пробежался по предварительному списку и ужаснулся: один субалтерн-офицер из польской шляхты везет кормилицу-служанку и шестерых лакеев. Заметьте, это не денщики, которых, ежели что, можно поставить в строй, а партикулярные лица. Зачем они ему сдались, причем все шестеро? И таких субалтернов несколько десятков. Наглость несусветная. Если формирование обоза и дальше пойдет в том же духе, мы увезем в степь пол-Петербурга. Интересно, сколько верст нам удастся проделывать в сутки, если за батальоном потащится длиннющий цыганский табор? Возьму на себя смелость предположить, что мы до Азова и за год не доберемся.

– Дайте посмотрю. – Миних забрал у меня бумаги.

Бирон, с которым мы обсуждали этот вопрос еще до совещания, усмехнулся.

– Все верно. – Фельдмаршал отложил докладную. – Барон прав, обоз выходит зело великий, такую прорву тащить с собой незачем. Надо рационально убавить, чтобы не сковывал нас в пути. Лично займусь этим.

Озабоченный Миних запретил офицерам брать в дорогу лишний багаж. Фельдмаршал составил список разрешенных вещей, сверившись с которым я понял, что все необходимое легко поместится в общеармейском кожаном ранце черного цвета. Чуточку переделанная конструкция позволяла таскать в нем и провиант, и белье, и обувь.

В феврале 1737 года экипированный в новую форму сводный батальон, составленный из гренадер и фузилеров Семеновского, Преображенского и Измайловского полков, приготовился выступить в поход к Азову. Командовал отрядом подполковник Густав Бирон. При нем в качестве адъютанта находился небезызвестный барон Дитрих фон Гофен.

Именно мы должны были отвоевать у татар новые земли, подготовить опорную базу и, в случае нападения татарской конницы, держаться до конца, пока не подойдет подкрепление.

Всего в поход отправилось три тысячи гвардейцев, все четыре полка выделили солдат и офицеров, соблюдая назначенные императрицей пропорции. Измайловцами командовал премьер-майор Гампф, под его руководством находилось почти девятьсот пятьдесят человек. Примерно по столько же людей поступило от семеновцев и преображенцев, от Конной гвардии было три роты. Две роты ракетного дивизиона должны были выступить немного позднее.

Следуя через Новгород и Москву, мы соединились с остальными частями батальона в Воронеже.

Все это время я безотлучно находился при подполковнике Бироне. Поскольку двигались мы пока по родной земле, особых мер предосторожности никто не принимал, секретов и дозоров не выставляли. Вели солдат специально назначенные «очередные», поэтому основная офицерская братия, свободная от дежурств, стремилась держаться вместе.

Верхом отцы-командиры всех рангов передвигались редко, предпочитая в свободное время катить в собственных санках. Чтобы было веселей, в уютные повозки набивалось сразу по несколько офицеров, начинались шутки, дружеские подколы и разговоры по душам.

Мне непритязательный юмор этого века не нравился, он мало отличался от раблезианского и вертелся вокруг туалетных и интимных тем. Впрочем, господа из «Комеди клаб» чувствовали бы себя здесь уютно. Мои любимые анекдоты о программистах и новых русских сослуживцам были бы непонятны. Так что я больше отмалчивался, лишь изредка принимая участия в незлобивых розыгрышах.