Голос Вессема - Теа Сандет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большим пальцем я погладила их лица. Меня накрыло странное ощущение, будто еще немного — и я смогу понять, о чем они думали, когда фотографировались, что чувствовали, на что надеялись. Меня захлестнуло целым коктейлем разных эмоций, и я с трудом отвела взгляд и помотала головой.
Пока я медитировала над фотографией, Ди и Теодор раскурочили дверцу ближайшего шкафа, и я обернулась к ним, услышав сдавленное восклицание. Шкаф был от пола до потолка заполнен старомодными бумажными папками.
— Кажется, мы сорвали джекпот, — прокомментировал Теодор, наугад вытаскивая пачку документов с верхней полки.
— Если только это не акты списания перегоревших лампочек.
— Очень надеюсь, что в кабинете доктора Амелии Лукаш хранилось что-нибудь поинтереснее, — сказала я, запустив в них докторской ключ-картой.
Ди поймал ее на лету и тоже достал себе пачку документов и принялся пролистывать страницы, прислонившись к стене. Некоторое время я молча смотрела на него — как он переворачивает пожелтевшие листы бумаги, сдувая падающие на глаза волосы, — потом смутилась и перевела взгляд на Теодора:
— Ну что там? Твои норотопы?
— Ноотропы, — рассеянно поправил Теодор, быстро просматривая страницы. — И это не они.
— Тогда Вентра? Кару все-таки был прав?
— И не Вентра. Знаете, ребята, — он оторвался от папки и теперь переводил взгляд с меня на Ди и обратно, — я, кажется, понял, что это такое.
В два шага приблизившись ко мне, он сунул мне под нос папку.
— Вот, смотри. Если верить первой странице, это Петер Варга.
Я посмотрела на то, что он мне показывал. Помимо фотографии, страница содержала заголовок «Проект «Эхо»», ниже — подпись доктора Амелии Лукаш и еще каких-то людей и информированное согласие на участие, подписанное Петером Варгой. В самом низу стояла дата — незадолго до Гражданской.
Ди, заглянув мне через плечо, тоже посмотрел на фото и не впечатлился:
— И что? Мужик как мужик. С искусственной рукой. А у меня отчеты о поездках на какой-то полигон. Только ничего не понятно.
— Ага. А вот тут дальше протоколы того, что с ним делали.
Он быстро переворачивал одну страницу за другой. Мелькали даты и фотографии Петера.
— Вот тут ему заменили руку, потом еще меняли плечевые суставы и ключицы, — он перевернул еще несколько страниц, — вот тут усилили позвоночник…
— Зачем?
— Видимо, новая рука оказалась тяжеловата. Там в начале были параметры этой руки — такой можно тоннели в горах прорубать. И, — Теодор перелистнул еще полсотни страниц, — вот у него появляются новые мышцы из углеродных нанотрубок, где-то вот тут, — он провел ладонью по своему плечу и груди. — А потом у него пошло отторжение, и ему что-то сделали с иммунной системой.
— Со всей иммунной системой? — с каким-то странным выражением уточнил Ди.
— Вот, ты понял, — кивнул Теодор.
Повезло ему. Я вот ничего не понимала.
— И чем закончилось? — спросил Ди с теми же непонятными мне эмоциями в голосе.
— Не знаю, чем закончилось, но в какой-то момент выглядеть он стал вот так, — ответил Теодор, разом перевернув оставшиеся страницы и показав нам фото в конце.
Я наклонилась, чтобы рассмотреть внимательнее, и вздрогнула. Стараясь не смотреть на тело мужчины, я перевела взгляд на его лицо — оно было хоть и деформировано, но все же более привычно для глаз. И вдруг я поняла, что уже его видела.
— Эй, вот же он, смотрите, — я положила поверх фотографию, только что содранную со стены, с облегчением прикрыв изображение Петера. — Вот он, справа от этой тетки-доктора.
— Отличная компания, — с нервным смешком сказал Ди. — Готов поспорить, все остальные тоже в этом шкафу. Думаю, мы с вами нашли одну из лабораторий, где ученые Галаша работали над своими солдатами. Привет тебе из Радостока, тварь, — добавил он, ткнув пальцем в изображение Амелии Лукаш.
— Да если бы, — с тоской проговорил Теодор и, закрыв папку, показал нам обложку.
На ней, помимо того же заголовка «Проект «Эхо»» и длинного номера, переливалась серебром наклейка с распахнувшей крылья птицей — символом Альянса Свободы.
Ди забрал у Теодора папку, подцепил наклейку ногтем и рванул. Оторвался только маленький кусочек, но все равно было видно, что ее наклеили поверх другого символа — силуэт пламени и слова «Возрождение Нации» на его фоне.
Теперь Теодор и Ди доставали папки одну за другой. На полу уже скопилась целая груда документов и фотографий. Доктор Лукаш была, судя по всему, очень старомодным и очень педантичным человеком. Фиксировала она каждое движение, и все — на бумажных носителях.
В ее протоколах я ничего не могла разобрать — в отличие от Ди, которому, кажется, почерпнутых у Ворона знаний хватало на то, чтобы хоть приблизительно понимать, что тут происходило. На фотографии я тоже старалась не смотреть. Даже на фото доктора Лукаш, снятое со стены — теперь и от ее улыбки мне было не по себе.
Я прошлась по кабинету, подергала ручку второго шкафа у дальней стены — тоже заперт. Проверила сканером окружающее пространство. Осторожно открыла лежащий на столе ежедневник — мало ли, что у нее там, может, тоже фотографии. Но страницы оказались заполнены убористым, чуть угловатым почерком. Верная себе, она и списки дел хранила на бумаге.
«12 мар 62, — прочитала я, — утро — дать протокол 11 для № 26, протокол 34-а для № 4. 14.30 — отчет у д-ра Б. 16.00 — общая встреча для операторов, послушать, что скажет Л. 19.00 — концерт в Фекет-холле, купить цветы для М.». Слово «цветы» было несколько раз обведено, рядом пририсованы какие-то завитушки.
Я покосилась на Ди и Теодора. Они, кажется, забыли, что терпеть друг друга не могут, и теперь тихо переговаривались.
Я снова наугад открыла ежедневник.
«30 дек 63, 8.00 — запросить отчеты по протоколу 4-vc. 11.00 — «Неотекс» для № 97 и 98, надо наблюдать? Сказать Т.Т. пров.
