Политэкономия войны. Заговор Европы - В. Галин

В 1924 г. в Мюнхене выходит первый том «Майн Кампф», где Гитлер утверждал, что даже сама «организация русского государства не была результатом государственной деятельности славянства в России, а только блестящим примером государственно-творческой деятельности германского элемента среди нижестоящей расы». На следующий год в том же Мюнхене в издательстве «Alfred Langen» выходит книга британца Гэлэхэда «Idiotenfuhrer durch russische Literatur»68. В ней англичанин проповедовал о ничтожестве русского народа: «народ столь же телесно грязный, сколько нравственно и умственно убогий; ничтожный в своей истории, весь сотканный из презренного смирения и отвратительной ярости; народ, лишенный чувства природы и дара к искусству; лишенный такта, прирожденного благородства…; народ, неспособный даже к смелой, чистой, удачной порочности, нигде не показавший человека с радостным очертанием, никогда не поднявшийся от страсти к красоте. Это даже не варвары — мазохистические трусы, блудливо ждущие позорного наказания. Смесь восточного бессмыслия и татарской хитрости. Таковы все они, побирающиеся у западной культуры: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой и больше всех Достоевский».

Вот подлинные слова автора о Достоевском: «Залив все нервы ядом эпилепсии, Достоевский пишет, корчась в падучей, Евангелие Всечеловечества с пеною у рта, как набитый дурак. Всю жизнь он хрипит, скрежещет, визжит, буйствует, яростно фыркает, топает ногами, царапает, кусается, — тявкает, утверждая Всечеловечество против этой ненавистной заграницы, в которой он потерянно блуждает, ничего не видит, ничего не слышит, ничему не учится — кроме игры в рулетку». Россия — это славянское ничто, жаждущее немедленного всеразрушения и прикрывающееся учением ап. Павла об избрании благодатию; утешающееся вместе с рабами, отверженными и прокаженными мировой истории тем, что все равно де последние будут первыми. Образы, выдвинутые русской литературой, — это сплошь «образцовые идиоты» (Leitidioten) — от Мышкина и Раскольникова до Кутузова и Платона Каратаева. Россия есть символ духовного бесплодия, изначального и конечного. Это воплощенная неспособность к творческому сверканию, к героической магии, к целеполаганию, восходящему до истинного качества. Это народ пассивно валяющихся калек, неудачливого всекретинства (der russiche Allkretin), сводит деяния к благодеяниям, страдание к состраданию и всю жизнь к элементарному кормлению и согреванию (Grossfutterung und Kalteschutz).

Эти вечно бунтующие рабы без внутренних велений получили от евреев христианство для того, чтобы вонзить его как нож в спину европейской культуры и чужого качества — и потребовать всеобщей любви и всеобщего братства — именно потому, что они сами бесплодны, бездарны, и образуют подпольное большинство неудачливой калечи. Высшие миры закрыты русской душе и недоступны ей. Она не имеет доступа ни к музыке, ни к волшебству, ни к постижению психологии: она не знает, что есть звук, свет, пространство и мир, она аффектирована и отвратительна и в Ваньке-Ключнике, и в Иване-Дураке, и в Иванушке-Грозном (Iwanuschka der Schreckliche) с ее буйным сектантством, с ее закопченными иконами, с ее отрицанием Бетховена — она лишена самой эссенции творческой силы; она пуста и обречена на свою русскость. Быть русским — есть тягостная и постыдная обреченность. И большевизм Ленина и Троцкого есть последнее, достойное слово этой духовной пустоты и разрушительности. Россия — это вечная ночь, раз навсегда опустившаяся на жалких людей»1295. Ильин, приводивший данную цитату отмечал, что опыт и наблюдение убедили его в том, что эта книга «не случайна, а типична»1294.

В послевоенной Европе англичанин С. Гэлэхэд идеологически претендовал на роль нового X. Чемберлена. Роль нового «прибалтийского профессора Шимана» занял ближайший соратник Гитлера, сначала глава «Отдела внешней политики НСДАП», а затем министр по восточным территориям прибалтийский немец А. Розенберг. Впрочем, не он один, но и его приятель прибалтийский немец М. Шойбнер-Рихтер — ближайший сподвижник Гитлера, один из главных организаторов «Пивного путча», по словам И. Феста «его влияние на Гитлера было огромным»1295. Гитлер позже шутливо заметит, что «Фелькишер Беобахтер»69, редактором которого в начале 1920-х г. был Розенберг, следовало бы «снабдить подзаголовком «Прибалтийское издание»1296. «Розенберг считался в партии специалистом по России». Он защищал свои «мировоззренческие постулаты с прямо-таки религиозной неистовостью»1297.

Очевидно присутствие прибалтийских немцев в качестве экспертов по России при Вильгельме II и при Гитлере было далеко не случайно70. Например, В. Шубарт между войнами писал: «Те же, кто мог бы стать самым активным посредником между Западом и Востоком — балтийские немцы, — как раз пустили в ход самые неверные суждения о русских… Они смотрели на Восток с предубеждением, с ощущением некоей противоположности себе, с ненавистью или страхом, почему и не поняли Востока, однако сумели сделать вид, будто понимают его. Мнение, что Россия является отсталой частью Европы, больше всего утверждалось именно балтийцами»1298.

Мнение первого посла США в СССР Буллита о русских сложилось у него после трех лет пребывания на посту — в 1936 г. Он приходил к выводу, что враждебность советской стороны обострялась в силу русской культурной традиции, характеризовавшейся ксенофобией, скрытностью, угрюмостью, шовинизмом и тенденцией к поиску безопасности за счет экспансии и авторитаризма. В телеграмме в Вашингтон Буллит с восхищением приводил отрывок из воспоминаний американского священника Н. Брауна, посетившего Россию в 1850-х гг.: «Одно из самых неприятных явлений, с которыми приходится сталкиваться [американцу в России] — это секретность, окружающая любую деятельность. Ему редко удается раздобыть достоверные сведения, пока события не прояснятся сами собой, и он может быть уверен, что за его собственными передвижениями пристально наблюдают глаза, которых он не замечает. Русский менталитет представляется недоверчивым от природы, особенно в среде правительственных чиновников. Формальности окружают все на свете, ничего нельзя добиться, разве что после ужасающих проволочек. Самое первое впечатление американца — ошеломляющая власть полиции. Кажется, будто столица находится в осаде, и среди целого ряда ограничений, введенных с целью поддержания общественного порядка, самое сильное отвращение вызывает власть цензуры… Во многих случаях трудно понять основания употребления этой власти, и редко вызывает сомнения ее прихотливость… Россия не может похвастать ни одним изобретением в механике, которое получило бы практическое применение или было бы скопировано и вывезено из страны. Все, что имеют, они позаимствовали в других странах… Они воюют, используя заемный капитал и берут займы для строительства железных дорог. Их лучшие суда построены в Англии и Соединенных Штатах. Все их искусства и профессиональные занятия, хотя и развитые и осуществляемые с достойным прилежанием и похвальным успехом, являются продуктами иностранного гения и дубликатами изобретений и открытий, сделанных более мудрыми людьми». Буллит подчеркивал, что со времени Брауна в России мало что изменилось1299. Другой американский посол в СССР, Штейнгардт, писал о русских: «Их психология признает только твердость, мощь и грубую силу, отражая примитивные инстинкты и реакции, лишенные сдерживающих начал цивилизации»1300.

М. Карлей отмечает, что британцы также не испытывали большой приязни к Советам. В подтверждение своего мнения он приводит слова Кадогана: «Мы обеими руками протягиваем им то, чего они требуют… а они просто отталкивают эти руки. Молотов — это невежественный и подозрительный мужик, крестьянин». А все они вообще «неумытые мусорщики»1501. Чтобы понимать, что «протягивали» англичане, следует отметить, что эти слова относились к июню 1939 г…

Для немцев в отличие от американцев и англичан вопрос отсталой России выходил далеко за рамки простой неприязни. Речь шла о вопросе жизни смерти. Геббельс в 1926 г. отмечал: «Нельзя обойти Россию. Россия альфа и омега любой целенаправленной внешней политики»1302. За день до начала войны — 20 июня 1941 г. Розенберг произнес директивную речь, в которой не без издевки сказал о наивных людях, полагающих, что война-де имеет цель «освободить «бедных русских» на все времена от большевизма»; нет, заявил Розенберг, война предназначена «для того, чтобы проводить германскую мировую политику… Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого временного явления, как первоначальная сущность европейских исторических сил»1505.0 каких проблемах говорил Розенберг?