Виктория – королева Английская - Виктория Холт

– Да пусть приезжают, – беззаботно сказала герцогиня Кентская.

Леопольд нахмурился. Но в конце концов это всего лишь Аделаида. Она не донесет и не усмотрит ничего дурного в их словах.

– Вы выглядите просто прекрасно, – сказал Аделаиде Леопольд.

– Спасибо, я чувствую себя очень хорошо, – Аделаида слегка покраснела.

«О Боже, – подумала герцогиня Кентская. – Этого не может быть. Я такого не вынесу».

Но она должна знать. Неизвестность была бы нестерпима, если она не беременна. А если беременна? Нет! Судьба не может так жестоко с ней обойтись. Трижды ничего не получалось. Новой попытки быть не может.

Она взглянула на Викторию, которая прислонилась к Аделаиде, играя кольцами на ее руке.

– Моя падчерица, леди Эрролл очень счастлива, – сказала Аделаида. – Она ждет ребенка.

– Прекрасная новость, – оживилась герцогиня Кентская. Не послышалась ли ей определенная радостная нотка в голосе Аделаиды? Что она означает? Возможно ли это?

– Если будет девочка, она хочет назвать ее Аделаидой.

– И вы позволите ей это сделать? – спросила герцогиня Кентская, в голосе которой начинал звучать холод всякий раз, когда упоминались Фицкларенсы.

– Я буду счастлива.

Герцогиня Кентская больше не могла сдерживаться.

– Вы сами кажетесь намного счастливее, чем когда-либо с… момента трагедии. Для этого есть причины?

В комнате воцарилась напряженная тишина. Виктория, внимательно слушавшая разговор, не могла понять, что произошло.

– Я опять питаю надежды.

«Надежды! О Боже, – подумала герцогиня Кентская. – Как раз то, чего я боялась».

Они, конечно, не могли говорить в присутствии ребенка. Но все было достаточно ясно. Аделаида – спокойная, безмятежная. «Самодовольная! – подумала герцогиня Кентская. – Я не выдержу этого». Это похоже на печально звучащий отдаленный похоронный звон. Рождение «надежд» Аделаиды может означать лишь смерть ее собственных.

Аделаида попросила прощения у принца Леопольда и герцогини Кентской. Она хотела бы отдать дань уважения куклам, прежде чем уйдет, и собирается попросить Викторию разрешить ей сделать это.

Виктория взяла тетю за руку, забыв о том странном разговоре, который она не поняла, и вместе с Аделаидой пошла в детскую, в то время как в гостиной Леопольд пытался сдержать сестру, умоляя не впадать в истерику, пока герцогиня Кларенская не ушла.

Аделаида чувствовала, как растет ее счастье, как только стало очевидно, что ее надежды имеют под собой все основания. Она дала себе обещание, что будет осторожна. Сделает все, что можно, чтобы обеспечить рождение ребенка. Аделаида постоянно напоминала себе, что ее Елизавета была бы жива, если бы не тот ужасно холодный день. Она может родить ребенка – причем здорового.

Елизавета Эрролл родила ребенка, и, как дочь Георга Фицкларенса, ее назвали Аделаидой. Уильям был в восторге как от того, что он дед, так и от того, что его сын и дочь захотели назвать своих детей в честь мачехи.

«По крайней мере, – думала Аделаида, – я окружена маленькими детьми». И это приносило ей радость. Она не только жила постоянно вместе с внучками от детей мужа, но у нее была племянница Виктория. Аделаида никогда не упускала возможности посетить Кенсингтонский дворец, и они стали лучшими подругами с маленькой Викторией. Однако она должна вести себя осторожно, так как чувствовала, что герцогиня Кентская несколько ревниво относится к любви Виктории к ней.

Но как бы сильно ее ни радовала компания детей других людей, она отчаянно хотела иметь собственного ребенка.

Лишь когда у нее появится собственное дитя, начнет уходить боль от потери Елизаветы.

В связи с приближением времени родов герцогиня оставалась в Буши. Она стала очень полной и верила, что это предвестник рождения сильного и здорового ребенка.

Фицкларенсы постоянно пребывали с ней. Жена Георга и Елизавета – сами матери – давали ей советы, а остальные баловали ее.

А потом наступил день, когда начались схватки… намного раньше срока. Ее поспешно уложили в постель, где у нее произошел выкидыш.

Она чувствовала себя невероятно несчастной. Горе казалось вдвойне сильным, так как родились бы близнецы, и она не могла не представлять себя с ними, по одному на каждой руке.

«Жаждала ли когда-нибудь ребенка так сильно еще какая-то женщина, как я? – думала Аделаида. – Испытывала ли какая-нибудь из них такое горькое разочарование?»

Уильям вошел и сел рядом с ней. Они плакали вместе.

– Моя бедная, несчастная Аделаида, – сказал он. – Но у меня все же осталась ты.

И это служило хоть каким-то утешением.

Он написал королю, чтобы сообщить эту печальную новость. Его Величество, который находится в Брайтоне и чувствует себя не лучшим образом, будет безутешен, сказал он.

Уильям оказался прав. Король прислал свои глубочайшие соболезнования. Он искренне расстроился, потому что не любил герцогиню Кентскую больше, чем когда-либо раньше. Ему нестерпима важность, которую она напускает на себя, и он был бы счастлив, если бы в результате рождения ребенка у Уильяма и Аделаиды ее отодвинули на задний план.

Уильям и сам не питал добрых чувств к этой женщине, крайне грубо относящейся к его дорогим сыновьям и дочерям. Почему эта выскочка-герцогиня воображает, что она слишком хороша, чтобы знаться с его детьми? Ужасно неприятная женщина! – решил он.

Однако Аделаида любила маленькую Викторию и поэтому продолжала ездить в Кенсингтонский дворец. Муж не хотел лишать ее удовольствия и не стал просить прекратить эти визиты. Однако отказ высокомерной герцогини приехать в Буши, так как она боялась встретиться с кем-нибудь из Фицкларенсов, прозвучал оскорбительно.

Какое-то время после выкидыша Аделаида была слабой, и Уильям решил, что отдых ей не помешает.

– Давай немного попутешествуем, – предложил он. – Поедем и поживем с Идой, а возможно, заглянем в Вюртемберг и повидаемся с моей сестрой. Она будет счастлива, и вы обе любите друг друга.

Аделаида согласилась с тем, что поездка по Европе доставила бы ей удовольствие. Конечно, она не заставит ее забыть то, что забыть невозможно. Но Уильяма явно вдохновила эта идея, и кто знает, быть может, еще появится надежда на осуществление ее величайшей мечты.

Поэтому они составили план, и она с некоторой грустью обнаружила, что не сможет быть в Лондоне, чтобы отпраздновать день рождения Виктории.

Перед тем как уехать, она написала племяннице:

«Дядя Уильям и тетя Аделаида шлют дорогой маленькой Виктории свою любовь и наилучшие пожелания по случаю ее третьего дня рождения и надеются, что она станет очень хорошей девочкой.