Отрок. Ближний круг - Евгений Красницкий

Опять среди общего молчания послышалось негромкое ворчание Ильи, правда, теперь тон его был одобрительным:

— Верно сказал… старшина.

— А вот, что мы можем и должны обсудить из семейных дел, — продолжил Мишка — так это то, что два брата наших друг друга загрызть готовы! Петр! Николай! Вы же по крови ближе друг другу, чем я, например, с Кузьмой — у вас отец один. — Мишка набрав в грудь воздуха, грохнул по столу кулаком, вскочил и заорал: — Какого хрена в семье разлад сеете?!! Выгоню обоих к чертовой матери!!! Пешком в Туров потащитесь!!!

Очень к месту был бы легкий приступ наследственного лисовиновского бешенства, но, увы, пришлось ограничиться лицедейством. Впрочем, репутация Бешеного Лиса выручила — Петька испуганно откачнулся от двоюродного брата, Никола втянул голову в плечи, словно ожидая удара, а Роська, при поминании чертовой матери, торопливо обмахнул себя крестом.

— На себя посмотри! — совершенно неожиданно заорал Мишке в ответ Матвей. — Твоя сеструха Николке голову крутит, ей хаханьки, а ему зарез!

Мишка изумленно выставился на Матвея, а тот, ничуть не смущаясь, продолжил, правда, уже тоном ниже:

— Поучил ее однажды костылем, так поучи еще раз! Пора прекращать — Анька не одному ему голову закружила…

— Только посмейте ее пальцем тронуть! — перебил Матвея побагровевший Никола. — Всех кончу как…

Как он собирался всех кончить, никто не узнал — Илья, не вставая с лавки, заехал начавшему вставать на ноги Николе кулаком в ухо так, что тот грянулся на пол, выронив неизвестно когда оказавшийся у него в руке нож. Мишка, впрочем, смотрел не на Илью с Николой, а на Дмитрия. Старший урядник, после слов Матвея, ссутулился и покраснел до корней волос, отчего шрам на лбу, оставшийся белым, стал еще заметнее.

«У-у, как все запущено! Анька, паскуда, еще и Митьке мозги запудрила, блин. Перед поездкой в Туров тренируется, что ли? Пороть, сэр Майкл! Пороть, пороть, пороть! До полного просветления за счет оттока крови от головы к заднице!»

— Всем молчать!!! Э-э… — Илья явно не привык командовать в экстремальных ситуациях и затруднился с продолжением, но потом, все-таки, нашелся: — Слушать старшину!

— Так! — Оставшись стоять, Мишка зацепился большими пальцами рук за ремень на животе, набычился и обвел присутствующих максимально зловещим, насколько получилось, взглядом. — Слушать меня!

Невербальный ряд подействовал. Кисти рук зафиксированные в районе гениталий, для самок, означают предложение сексуального контакта, а для особей мужского пола — вызов. Выдвинутая нижняя челюсть и чуть поданные вперед плечи визуально отягчают фигуру, создавая иллюзию «нависания», тем более, что Мишка стоял, а остальные сидели. Плюс, Мишка натренировался шевелить искалеченной бровью так, что, в сочетании с перекошенным ртом, рожа приобретала совершенно жуткий вид. Знает человек об этих маленьких хитростях или нет, неважно — подсознание «читает» древний язык жестов и мимики независимо от разума. Бешеный Лис, в очередной раз, подтвердил свой статус вожака стаи, и соперников не нашлось — взгляды отвели все, исключая, разумеется, Илью. Бывшего обозника, после многолетнего общения с Буреем, было не пронять никаким никакими гримасами. Теперь, невербальный ряд требовалось подкрепить словесно.

— Аньку вразумим. — Мишка слегка развернулся в сторону шевельнувшегося Николы, и комментариев не последовало. — И без костыля. Найдутся средства. Теперь, ты, Никола. Козлодуй, едрена вошь! Нам здесь только инцеста не хватало!

— А… э? — Слова «инцест» Никола, разумеется, не знал, как, впрочем и остальные.

— Анна Фроловна твоя двоюродная сестра! — пояснил Мишка. — Близкая родственница. Урядник Василий!

— Здесь, господин старшина! — отозвался Роська, вскочив с лавки.

— Как подобный грех наказывается Православной Церковью?

Вопрос Роське Мишка задал исключительно «для понта» — вряд ли Роська знал такие тонкости, но оказалось, что общение с отцом Михаилом здорово расширили Роськину эрудицию.

— Отлучение от церкви! — бодро отрапортовал мишкин крестник. — А потом — как светская власть решит, могут и изгнать.

«Вот те на! А с вами-то, сэр Майкл, падре Мигель на подобные темы ни разу не беседовал. Разумеется, священники знают полный список пороков и извращений, но просвещать на эту тему пацана… Нет, сэр, не зря у вас желание двинуть в торец попу возникло, совсем долгогривый рамсы попутал!»

— Вот так! — снова обратился Мишка к Николе. — В воскресенье поедешь в Ратное, покаешься отцу Михаилу и примешь епитимью, какую он посчитает нужным наложить. По возвращении, доложишь уряднику Василию, и он проследит, чтобы ты все исполнил в точности.

— Слушаюсь… господин старшина.

— Теперь все вы трое: ты, ты и ты. — Мишка поочередно ткнул пальцем в Николу, Петра и Дмитрия. — Если не угомонитесь, попрошу волхву Гредиславу лишить вас мужской силы — временно или насовсем, как выйдет, тут точно не рассчитаешь.

— А я-то чего? — попробовал возмутиться Петька.

— Больно борзый! — пояснил Мишка. — Постоянно с Николой цапаешься, дурной пример отрокам подаешь. Видал, как быки холощенные сразу успокаиваются? Вот и ты тихим, да смирным станешь — и мне спокойнее, и делу польза.

Петька побледнел — поверил, после того, как Мишка сломал ему вторую руку, и не в такое поверишь. Никола тоже пялился на Мишку, как на привидение, Дмитрий, попавший под раздачу совершенно случайно, никак на мишкину угрозу не отреагировал, разве что, покраснел еще больше.

— Кхе! — Демьян настолько точно сымитировал деда Корнея, что Мишка чуть не вздрогнул.

Эпизод пора было завершать, и Мишка снова рявкнул командным голосом:

— Урядник Василий!

— Здесь, господин старшина! — Роська снова вскочил и уставился преданными глазами.

— Урядник Василий, поручаю тебе надзирать за Петром и Николой. Буде и впредь станут предаваться греху гневливости и о братской любви забывать, даю тебе право увещевать и останавливать. Ибо грех гневливости — один из семи смертных грехов. Буде же, усилия твои окажутся бесплодными… исполню свое обещание.

— Слушаюсь, господин старшина!

Мишка опустился на лавку, немного помолчал и обратился к Кузьме:

— Давай, Кузя, дальше излагай: чего ты там насчитал?

Кузька собрал раскатившиеся по столу орехи — четыре вместе и один отдельно.

— Значит, наших получается тридцать восемь. Еще можно добавить десяток Сеньки, но там детишки одни, и самострелов у них нет.

— А сделать им самострелы, хотя бы слабенькие, можно?

— Можно, почему нет? Только людей неохота от других дел отрывать.

— Ладно, с этим потом. Дальше давай.

— А что дальше? — Кузька снова полез в подсумок за орехами. Вот семь с половиной десятков лесовиков, а вот полтора десятка купчишек. Всего получается сто тридцать два человека. Мало нас. Остальные либо уйдут, либо чужие.

— И какой же вывод?

— Вывод? Ну… наших тридцать восемь, но надежных только два десятка, вместе с нами. Пятнадцать весной вернутся в Туров, двенадцать уйдут к боярам, семьдесят четыре… не знаю — нинеины они.

«И тут одни подсчеты, а я-то на тебя Кузя надеялся… неужели так никто и ничего? Обидно, блин!»

— Ну хорошо, господа Совет, разговариваем мы долго, и кое-что важное уже решили.

Как Мишка и ожидал, ответом на это заявление стали удивленные взгляды, а Демьян даже переспросил:

— Это чего же мы такое решили?

— Первое, что мы решили — Воинская школа есть семейное дело Лисовинов. Во главе воинской школы стоит старшина Младшей стражи, то есть, я, а при мне, для помощи, вы — господа Совет. И на будущее, впредь и навсегда утверждаем: во главе воинской школы должен стоять природный Лисовин, а в Совете думать могут только родичи. И название «Совет» — для посторонних, а мы себя понимать должны, как ближний круг — собрание ближников. Возражения есть?

Возражений не последовало, но по всей видимости не только потому, что все были согласны, а потому, что большинству было совершенно непонятно: для чего надо так торжественно оглашать очевидную истину?

— Если возражений нет, предлагаю проголосовать!

— Чего сделать? — Кузька от удивления сунул горсть орехов мимо подсумка и они дробно застучали по полу.

— Тот, кто с оглашенным мной решением согласен, пусть поднимет руку. — Пояснил Мишка. — Ну, кто согласен?

«Вот так-то! Принято единогласно, бурные аплодисменты, переходящие в овации, все встают… и далее по тексту отчетов о последних съездах КПСС».

— Минь! — Кузька все не мог успокоиться. — Чего это ты тут устроил?

— Поздравляю, господа Совет! Вы только что приняли первое решение. Завтра я составлю об этом грамоту, и все вы скрепите ее своими подписями. Сей день будет считаться днем рождения Воинской школы и каждый год мы будем его праздновать!