Прикажите мне, принцесса (СИ) - Хаимович Ханна

София вскочила и выбежала прочь.

Она неслась по коридорам и лестницам, не разбирая дороги и не глядя вперед. Слезы застилали глаза. Пару раз она больно ударилась о стены, еще пару раз кто-то — трудно было рассмотреть, кто именно, — участливо спрашивал, не нужна ли ей помощь. София знала, что помощь ей не нужна.

Ей никто не может помочь. Тот, кому это всегда удавалось со сверхъестественной легкостью, мертв уже несколько лет.

Она выбежала на подъездную дорогу и обогнула павильон стражи. Больше ее не трогали.

Камни осыпались из-под ног. Высота уже не пугала. София не замечала ее, хотя в прошлый раз, когда шла по этой дороге, не могла не заглядывать в головокружительную бездну, которая становилась все глубже по мере подъема наверх. Дорога вела к вершине замка. Дорога вела туда, где все это началось.

Путаясь в юбках, София вскарабкалась на самую верхушку и бессильно опустилась прямо на каменный пол площадки-беседки, где совсем недавно происходил их первый разговор с Грейсоном.

Она собиралась вернуться спустя полчаса. Выслушать наставления Эреола, отчет Дарна, извинения Элейн, которая наверняка не хотела ее оскорбить. Собиралась сделать все, что ей скажут, и сгладить ссору с сестрой. И осмотреть замок, и выяснить, сколько придворных оказались атхатонами, и узнать еще кучу всего. Но это могло подождать.

Совсем недолго.

София уткнулась лицом в выщербленную каменную скамью и замерла, чувствуя на спине горячие полуденные лучи летнего солнца.

Эпилог 1. Сны и прах

— Кервелин действительно принимал душ из пожирающего разум дождя, — сказал Эреол. — Судя по всему, ЛʼАррадону удалось перенаправить магические потоки таким образом, чтобы жизненная энергия всех, кто погибал под дождем в течение ночи, переходила к Кервелину, а через него распределялась по всей системе. Атхатоны были взаимосвязаны… Поэтому, кстати, ЛʼАррадон и бесился, когда Арн-Фальета и других подозревали в измене. Он следил за Кругом Кервелина. То есть за ядром этой системы. Он бы заметил, если бы там что-то нарушилось…

— А реваншисты? Феретти был обычным человеком, Дарн тоже, а остальные? Ведь их стремление сменить власть — это и есть сбой в системе, — Элейн натянула поводья, и ее миспард послушно замедлил шаг. Впереди замаячила беспорядочно заросшая кустами и лианами ограда.

— Ты сама разве не замечала их странности? С Таренном все было более гладко, потому что он и человеком был тихим, спокойным. А Итилеан? Я наблюдал некоторые его всплески неуравновешенности. Было что-то общее со вспышками ярости самого ЛʼАррадона… То ли его личность даже в виде слепка оказалась сильнее того стандарта, по которому ЛʼАррадон создавал атхатонов, то ли слепок был сделан халтурно, но система претерпела внутренний сбой, и он проявился таким вот образом — через странности в поведении. Позже, если бы мы не вмешались и реваншисты действовали сами, странности усиливались бы по мере того, как они приближались к покушению на короля. В итоге ЛʼАррадон отследил бы сбой по возмущениям магического поля.

Когда Эреол произнес фамилию Итилеана, Элейн тревожно оглянулась на Софию. Но та слушала их беседу молча. Ее миспард мягкой поступью шел чуть поодаль, а сама София равнодушно рассматривала небольшие рыжие пятнышки на сливочно-белой шерсти его загривка.

Подобные разговоры уже не могли выбить ее из колеи.

Она сама не знала, что с ней происходит. Но слушать все то, что больно резало по сердцу еще неделю назад, она теперь могла совершенно спокойно. Так, будто говорили о чем-то далеком и не имеющем к ней отношения.

Отчаявшись заставить себя поверить в происходящее, она прекратила попытки и смирилась со всем, что ей подбрасывала жизнь.

Софию провозгласили королевой в тот же день. Неделю назад. Деморализованная исчезновением своего командования армия, вопреки опасениям, не стала поднимать бунт. Придворные, недосчитавшиеся десятков давних знакомых и хороших друзей, восприняли новость покорно. Те, кого случившееся не затронуло, проявили живейший интерес… и никто даже не попытался оспорить право представительницы Молионов на престол. К вечеру известие появилось в газетах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кадмар захлестнули слухи и сплетни подчас самого дикого толка. София ожидала взрыва со дня на день, но время шло, а слухи так и оставались слухами. А потом была коронация, и вернулись с поздравительными грамотами отозванные на время подготовки послы других стран, и остатки армии принесли присягу на верность… Страна приняла все так же покорно, как и ее новая королева.

Лицо Анерриса, распоряжавшегося церемонией, было торжественно-бесстрастным.

София знала, что пронесет это настроение сквозь все годы, отпущенные ей на правление.

Она слушала Эреола, слушала советников, делала все, что от нее требовалось. Но все это теперь было для нее не более чем скучной игрой. София изображала королеву среди подыгрывающих статистов, делала вид, что все идет как надо, и ждала окончания спектакля. Там, за кулисами, в ее внутреннем мире, текла настоящая жизнь. И в этой настоящей жизни все было по-прежнему. По крайней мере, все оставались живы. Кое-кто просто вышел в соседнюю комнату.

Иногда София сама была готова поверить во все это.

…Она с трудом отвела взгляд от шелковистой шерсти миспарда и посмотрела на Элейн.

Вот кому не нужно было бороться с собой и изгонять кошмары. Сестра выглядела довольной, даже умиротворенной. Это ее любопытство привело их сюда сегодня. София не хотела ехать вместе с Элейн и Эреолом, но все-таки поехала. Возможно, в ней тоже пробудилось любопытство…

Это было плохим знаком. Любопытство — свойство жизни. Интерес — признак жизнелюбия.

София не хотела любить ту исковерканную жизнь, которой подменили ее мирок.

Но когда ей объяснили, что именно Элейн хочет найти в давно закрытом для посещений королевском дворце Углара, она поняла, что ей тоже необходимо на это посмотреть.

Чтобы все встало на свои места.

Когда Кервелин завоевал Ивстан и сделал его частью Угларской империи, столицу перенесли в Кадмар. Косс, бывшая столица Углара, стал рядовым городом. Здания посольств заняли учреждения или торговцы побогаче, другие были попросту снесены, а королевский дворец закрыли, наглухо замуровали и оставили нетронутым в постепенно зарастающем парке. Мародеры обходили его стороной. Об этом позаботился ЛʼАррадон. Для всех этот дворец поддерживали в жилом состоянии, чтобы в будущем отремонтировать и сделать еще одной королевской резиденцией…

Интересно, «в жилом состоянии» — это еще один миф, а само жилое состояние было созданной ЛʼАррадоном иллюзией? Или впечатление портил неухоженный сад?

— Защита здесь стояла мощнейшая, — оценил Эреол, спешившись и войдя в калитку первым. — Еще бы — ЛʼАррадон, наверное, просто не смог сделать все в другом месте, пришлось прятать это за семью замками… Но сейчас ее нет.

София молча слушала. С некоторых пор она предпочитала молчать. И оказалось, что долгие разговоры — зачастую просто трата времени и сил. В короткие реплики можно втиснуть максимум нужной информации.

А кроме этого, больше ничего не требуется.

Угларский дворец не выглядел ни разрушенным, ни даже заброшенным. Просто пустые залы со скудным убранством, скромно обставленные гостиные, ничем не украшенные коридоры без галерей и общее впечатление серости и неброскости в сравнении с поддельной роскошью ивстанского замка-горы. Это здание даже не слишком напоминало дворец. Скорее большой дом. Пыльный и никому не нужный, он вдруг показался Софии живым. Неким существом, которое бросили хозяева.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Думаешь, они где-то здесь? — произнесла Элейн, стоя посреди холла и оглядываясь.

— Прислушайся. Хотя… вряд ли ты сейчас нащупаешь магическую связь, ты еще не научилась владеть своими силами. Но это должно быть большое помещение. Достаточно большое, чтобы там свободно разместились все. Поднимемся в зал приемов, — ответил Эреол.