Быть корейцем... - Андрей Ланьков

К тому времени уже приближался вечер, и король лично проверял список заступающих на службу солдат и офицеров охраны дворца, обходил посты и утверждал действующие в ночное время пароли. Хотя на протяжении правления династии Ли ситуация в Корее была обычно очень спокойной, но, как говорится, «бережённого бог бережёт», так что пренебрегать своей безопасностью и безопасностью династии королю никак не следовало! На проверку охраны уходило часа полтора-два, и заканчивалась она к заходу солнца. На закате король ужинал, а потом отправлялся на занятия – третьи за день, где опять читал и перечитывал всё те же с детства знакомые древнекитайские тексты. И только после этого у короля наступало «свободное время» – два-три часа перед сном.

Распорядок дня, скорее, напоминает существование солдата первого года службы, а не размеренную жизнь абсолютного монарха, полновластного владыки страны. И, тем не менее, именно так жило большинство корейских королей. Болезнь короля мгновенно нарушала весь ритм работы государственного механизма, ведь решения по всем мало-мальски важным вопросам должны были приниматься или хотя бы утверждаться Его Величеством. Если по болезни король не мог работать хотя бы несколько дней, в канцелярии накапливались груды бумаг, по которым никто не мог принять решения в отсутствие правителя, и тому приходилось, выздоровев, работать с удвоенной энергией. Если болезнь короля оказывалась серьёзной и затягивалась, он передавал свои обязанности заместителю (обычно им был наследник престола).

Конечно, время от времени эта рутина нарушалась теми или иными событиями – в основном религиозными обрядами. По конфуцианским представлениям, король отвечал перед Небом за процветание страны и народа, и должен был лично совершать важнейшие жертвоприношения. Подходили к таким обрядам со всей серьёзностью, ведь считалось, что от правильности исполнения королём всех ритуальных предписаний зависит благосклонность потусторонних сил и, значит, благополучие Кореи.

Впрочем, могли короли и повеселиться – изредка. Временами во дворце устраивались банкеты для придворных, на которых гостей развлекали певицы и танцовщицы. Однако, особо увлекаться всем этим не рекомендовалось: репутация короля, который слишком уж предавался увеселениям, неизбежно страдала, и всегда находились чиновники, которые говорили монарху об этом прямо. Король в Корее не был хозяином страны – скорее, его можно было назвать Первым Чиновником, который своим поведением должен был показывать пример всем прочим чиновникам и простолюдинам.

Иногда король покидал свой дворец и столицу и отправлялся в поездку по стране. Корейские короли, вообще говоря, путешествовали очень мало, а за границей вообще не бывали никогда. Первые правители династии Ли, люди военные, любили поохотиться в горах, но их штатские преемники со временем отказались от этой забавы, которую сочли неподобающей своему высокому сану. Зато довольно часто выезжали короли полечиться на целебных горячих источниках, которых в Корее имеется немало. Некоторые короли даже специально преувеличивали свои болезни, слегка симулировали, чтобы таким образом получить предлог для частых поездок на источники: это давало им возможность немного отдохнуть от монотонной жизни во дворце. Во время этих поездок королю едва ли удавалось побыть наедине, ведь его сопровождала многочисленная (до 5 тысяч человек!) свита.

И, тем не менее, при всей ответственности, неудобствах и проблемах, власть манила к себе, и добровольно расставались с нею очень редко (хотя такие случаи и бывали). Впрочем, относится это не только к Корее.

Семья в старой Корее

С незапамятных времён и до начала XX века Корея была страной конфуцианской, а уж эта идеология отводила семье совершенно особое место. Важнейшим и лучшим из всех человеческих качеств в конфуцианстве считалось «хё» (или, в китайском произношении, «сяо») – термин, который на русский язык слегка неуклюже переводится как «сыновняя почтительность». О человеке судили во многом по тому, как он относится к своим родителям. В отличие от стран Европы, беспрекословное повиновение родительской воле требовалось даже от давно уже ставших взрослыми сыновей (замужние дочери должны были подчиняться в первую очередь мужу и свёкру со свекровью). Долг человека перед его родителями был выше его долга перед государством, что (нехотя) признавало и само государство. Предания говорят, что Конфуций, в бытность свою чиновником в княжестве Лу, не раз прощал виновных, если те совершили преступления из любви к родителям. Никого в те времена не удивляло, если, скажем, знаменитый генерал, узнав о смерти одного из своих родителей, посреди важной кампании неожиданно уходил со службы, бросал войска и, спешно передав дела преемнику, возвращался домой на несколько лет. Его не осуждали даже в том случае, если подобный отъезд кончался, скажем, падением важной крепости или чем похуже (конечно, при условии, если отставка была оформлена надлежащим образом). Традиция требовала, чтобы после смерти родителей человек соблюдал трёхлетний траур, в течение которого он должен был носить простую одежду, избегать увеселений, и жить поближе к родительской могиле. Чиновник или офицер в случае смерти отца или матери должен был на некоторое время уйти со службы и провести этот отпуск в родных местах.

Смерть родителей ни в коем случае не освобождала человека от обязанностей перед ними – менялся только характер этих обязанностей. Теперь главными задачами «почтительного сына» было регулярное проведение жертвоприношений на могилах предков. Без этих жертвоприношений души родителей и более далёких предков были бы обречены на голод и страдания в загробном мире. Однако жертвы на могиле мог приносить только прямой потомок по мужской линии. Это означало, что если род вдруг прерывался, то души предков больше не получали необходимого для безбедной загробной жизни довольствия. Это было, разумеется, катастрофой, поэтому другой важнейшей обязанностью конфуцианца было продолжение рода, точнее – его прямой мужской линии (дочери, сколько бы их не было, в счёт не шли, ведь приносить жертвы предкам они не могли).

Идеалом конфуцианства была большая патриархальная семья, в которой под одной крышей жили представители нескольких поколений: родители, их женатые сыновья с невестками, их внуки и даже правнуки. На практике этот идеал удавалось реализовать не так уж часто: не россиянам объяснять, какие проблемы возникают, когда на одной кухне сосуществует не то что шесть или восемь, а даже и две хозяйки. И тем не менее, к этому идеалу стремились, а государство этому в меру сил способствовало, предоставляя, например, всякие льготы большим неразделившимся семьям. Если семья разделялась, то родители оставались жить со старшим сыном, который (вместе со своей женой) должен был обеспечивать их старость.

В конфуцианской Корее не было и не могло быть ни «старых холостяков», ни «старых дев». Только самые бедные корейцы, голь перекатная, не женились (потому, что просто не могли прокормить семью). Для подавляющего большинства вступление в брак было обязательным и воспринималось как нечто, само собой разумеющееся. Подходящую пару подбирали родители и иные родственники (иногда с помощью свах), а мнением жениха и невесты, если они вообще имели какое-либо мнение, никто не интересовался. В семьях побогаче и познатнее в большинстве случаев жених и невеста впервые встречались на своей собственной свадьбе. «Молодые» были действительно очень молоды. По законам династии Ли, в брак можно было вступать по достижении 14 лет – для мужчин и 13 – для женщин, но с разрешения властей можно было заключать и более ранние браки. Разрешения такие давались легко, так что 12-летние супруги в те времена ни у кого особого удивления не вызывали. Только в начале XX столетия средний возраст вступления в брак поднялся до 18–19 лет.

В случае смерти мужа вдова, как правило, не могла опять выйти замуж. Формальных ограничений на сей счёт не было, но повторные браки вдов категорически осуждались общественным мнением, а к детям от таких браков все относились с презрением. Считалось, что женщина должна быть верна памяти своего мужа, и порою выйти замуж не могли даже те молодые кореянки, у которых будущий муж умер ещё до формальной свадьбы.

Корейские законы позволяли мужчинам, помимо главной жены, иметь ещё и наложниц. Количество их не ограничивалось, но на практике даже одна наложница была роскошью, которую могли позволить себе только богатые люди, а уж 3–4 наложниц могли содержать лишь представители самой верхушки общества. Для рядового же корейца в старые времена наложница была доступна примерно также, как «Роллс-ройс» – для рядового москвича в наши дни. Существование наложницы существенно увеличивало шансы на появление сыновей, однако в большинстве случаев дети, рождённые наложницами, считались неполноправными, и подвергались в дворянском обществе некоторой дискриминации. Впрочем, дискриминация эта была весьма относительной: наложницы, как правило, были только в дворянских домах, и дети дворян от наложниц всё равно вели такую жизнь, о которой простым крестьянам не приходилось и мечтать. Со временем дети дворян от наложниц даже образовали особое сословие неполноправных дворян – «чунъинов».