Его осенило в воскресенье - Карло Фруттеро

Впрочем, на это мне наплевать, подумал он. Теперь, когда между ними все кончено, история с Массимо показалась ему вдруг далекой, словно прошло уже много лет. Он не собирается убиваться из-за этого типа. Все обдумает, взвесит с беспристрастностью стороннего наблюдателя и решит… Его раздражали толпы покупателей, они мешали ему сосредоточиться и спокойно во всем разобраться. Он поднял глаза и посмотрел на затянутое тучами небо и на два серых здания приюта «Коттоленго» прямо перед собой. Прекрасно, что все прояснилось, — по крайней мере он знает теперь, что между ними все кончено, и навсегда. Он постарается забыть об этом и больше уже не вспоминать.

Сбоку от зданий приюта высокие железные ворота бывшей фабрики, превращенной в склад, были открыты, и дальше за ними виднелся темный проход. На одной из стен еще можно было разобрать надпись:

«Балун, переработка промышленного и железного лома».

Лелло был здесь однажды и помнил, что за темным проходом есть большая открытая площадка. Там стоит совсем уже развалившаяся мебель, пришедшие в негодность холодильники, прогнившие магазинные прилавки, разбитые полки и шкафы, а под металлическим навесом громоздятся ящики всевозможных размеров.

Все это предназначалось на слом, а пока любой мог войти и купить что-либо за бесценок.

Лелло вошел туда. К воротам была пристроена стеклянная будка. В ней сидел колченогий старик и что-то ел из миски. Чуть дальше семья южан вполголоса обсуждала, стоит ли купить готовую обрушиться пирамиду кухонной мебели. Другие покупатели рассматривали кресла и дырявые диваны.

Но во внутреннем дворе, который оканчивался металлической решеткой, было тихо и безлюдно. Лелло углубился в узкий проход между двумя рядами разбитых шкафов, покрутился на узком пятачке, заставленном канцелярскими столами, и пошел дальше наугад, следуя всем извивам и внезапным поворотам этой тропинки в лесу всякого хлама.

Шел он медленно, ни о чем не думал. Остановился и стал бесцельно рассматривать прожилки и узелки в стенке шкафа. Я же собирался обдумать наши отношения с Массимо, напомнил он самому себе. Если я хочу обрести душевный покой, то должен вновь и вновь повторять себе одно и то же: с Массимо покончено навсегда. И окончательно с этим примириться.

Он пошел дальше, попытался сосредоточиться, но мысли разбегались… На память приходили только несущественные подробности. К примеру, записка, которую он оставил в дверях и которую Массимо даже не прочел. Лекция Бонетто вчера вечером, мучительный разговор с Анной Карлой.

«А ведь я решила, что уже наступило лето».

«Да. Но в Турине обычно…»

Он отвлекся на миг от грустных мыслей и посмотрел на мальчишку в комбинезоне, который внезапно вынырнул из-за угла. Мальчишка сверился с листом бумаги и пошел вдоль поставленных друг на друга комодов, помечая некоторые из них мелом. Место было, оказывается, не такое уж безлюдное. Кто-то шел по соседней дорожке, а немного впереди пожилая супружеская пара что-то обмеряла. У самой изгороди ему встретилась супружеская чета помоложе с маленькой девочкой. Возвращаясь назад, он увидел высокого парня, потом женщину в траурном платье, которая, нагнувшись, ощупывала полки холодильника. Мужчина, с виду пенсионер, разглядывал огромных размеров буфет без единого стекла.

— Простите…

Мужчина посторонился, пропуская его, но взгляда от резной дверцы буфета так и не оторвал.

Зачем ему такая махина? — подумал Лелло. Хотя, может, буфет раньше принадлежал ему, и он каждую субботу приходит сюда, как другие приходят на семейную могилу?

«Зачем он тебе?»

Ему показалось, будто слова эти произнес человек, стоявший совсем рядом. Он вдруг отметил, что шум в ушах прекратился.

«Я хочу сказать, что вилла у меня есть».

Лелло очутился перед глухой стеной. Он свернул на еще более узкую и темную дорожку, совершенно безлюдную. Он ничего уже не видел и не слышал. Перед глазами стояла вилла с садом, на которой он никогда не бывал, но представлял ее себе живо и ярко.

«Вчера я там был».

Вот Массимо стоит в саду и беседует с землемером, который ему говорит, что все работы закончены.

«Мне очень жаль, Лелло».

Наверно, Массимо и в самом деле было жаль с ним расставаться, но иначе он, видимо, поступить не мог.

«Ты угадал истинную причину, и мне очень жаль».

Так прямо и сказал. И — всего наилучшего.

— Кончено. Все копчено, — с дрожью в голосе повторил Лелло. — Больше незачем об этом думать. Нужно уехать. Но куда? Зачем?

Лелло с тоской глядел на темный конец узкого коридора.

Нет, он был не в силах успокоиться. На что бы он ни взглянул, все казалось ему отвратительным. Горы канцелярских столов с правой стороны напоминали о службе, о Фольято, о супругах Ботта; старый промышленный холодильник напомнил о рынке на пьяцца Мадама Кристина, о виа Бертоле, о продовольственных магазинах возле его дома. Он вспомнил, что завтра воскресенье, и ему стало совсем тошно. Его ждал длиннющий ряд унылых воскресений с опустевшими улицами, мрачными барами, задернутыми жалюзи на окнах, вопящими стадионами.

О боже! — с ужасом подумал он. Неужели все кончено?

Он все медленнее шел вдоль глухой стены, между горами рухляди, стараясь отдалить тот момент, когда у него не останется и этой последней, иллюзорной защиты от неумолимой жизни, от однообразных серых будней. Если можно было бы и дальше идти вперед, туда, куда тебя ведет дорога… Но стена уже кончалась. У низкого металлического навеса с громоздившимися стеной поломанными столами дорожка поворачивала налево и вела прямо к выходу.

Нет, нет, не сейчас!

Он сделал еще несколько шагов по главной дорожке и остановился. Он задыхался, ноги стали ватные. Стоял, прислонившись к груде разбитых ящиков, в нескольких метрах от ворот, где о чем-то громко спорили южане… от площади, откуда доносился нестройный шум… от города, где жизнь шла своим чередом, как прежде… точно ничего не изменилось. О боже, что же будет теперь?! — подумал он в отчаянье. Это было последнее, о чем он успел подумать.

14

Анна Карла ждала остальных на площади Коттоленго, стоя у лавки старых книг и журналов. Она оторвалась от чтения практического руководства для судебной полиции, составленного кавалером Луиджи Валентини (Формуляр отчетов и протоколов. Некоторые примеры донесений о наиболее распространенных и тяжких преступлениях. Третье издание, исправленное и дополненное автором, Рим, август 1935), которое она только что купила за двести лир. Подняла глаза и огляделась вокруг. Ни Бонетто с Шейлой, ни Массимо с Лелло не было видно. Она снова погрузилась в чтение.

«…Однако потерпевший не смог сообщить нам никаких полезных данных и не знал, кого подозревать. Тогда мы, как были, в полицейской форме, незамедлительно отправились на железнодорожную станцию для соответствующего расследования всех обстоятельств преступления.

Из разговора с контролером, который проверял билеты при входе на перрон, выяснилось, что внимание его привлек подозрительного вида мужчина, высокий, с усиками и очень темными глазами, в светлом костюме, коричневой шляпе и желтых ботинках. Неизвестный беспрестанно озирался, сутулился и втягивал голову в плечи. Кроме того, пробивая билет, контролер успел заметить, что подозрительный незнакомец направлялся в Рим. Его поезд отходил в тринадцать часов сорок пять минут и прибывал в столицу в девятнадцать часов.

Так как до прибытия вышеупомянутого поезда оставался один час двадцать пять минут, мы безотлагательно…»

Она снова прервалась и взглянула на часы. Наверно, уже десять, точнее, восемь минут второго. Анна Карла с улыбкой подумала, что теперь ей следует говорить: «Тринадцать часов восемь минут». Она прикинула, что до свидания с Сантамарией остается ровно три часа пятьдесят две минуты… Однако странно, что до сих пор нет ни Массимо с Лелло, ни Шейлы с Бонетто. Хорошо еще, что она купила такое увлекательное чтиво. Она стала читать дальше:

«…мы безотлагательно отправили телеграмму в полицейский комиссариат железнодорожной станции, дабы по прибытии поезда вышеназванный субъект, приметы которого мы сообщили, был тут же задержан, так как он подозревается в совершении преступления.

В девятнадцать часов сорок минут мы получили из Рима телеграмму следующего содержания: „Подозрительный субъект задержан и…“»

Появление Шейлы, которая одна, без Бонетто, бежала к ней, помешало Анне Карле дочитать телеграмму.

Она очень, очень виновата и просит прощения, затараторила Шейла. Ей захотелось посмотреть еще и рынок «Порта-Палаццо», и потому они с Бонетто опоздали. Да еще на обратном пути они вспомнили, что забыли в кафе шапочку капеллана. Феличе побежал в кафе, а она вот примчалась сюда… А где же Массимо и Лелло?