История России с древнейших времен до конца XVII века - Леонид Милов

Вторая половина XV в. принесла в этом отношении большие перемены.

Глава 9. ДВА ПУТИ РАЗВИТИЯ РУССКОГО ОБЩЕСТВ В XIV—XV вв.

Одним из многих последствий монгольского нашествия и последовавших за ним нападений ордынских войск стала массовая гибель не только людей и ценностей, но и документов. Поэтому мы крайне мало знаем о характере древнерусского общества конца XIII — первых десятилетий XIV в. Лишь с середины XIV в. в распоряжении исследователей появляются документы, позволяющие судить о характере общества того времени и установить, чем оно отличалось от общества времен «Русской Правды».

Сословное деление древнерусского общества XIV— XV вв. В древнерусском обществе XI—XII вв., как уже отмечалось, господствующей социальной группой была княжеская дружина, жестко подчинявшая остальное население своей власти и сурово каравшая за неповиновение, но нормы права того времени не отделяли резко дружинников от остального населения. По нормам «Русской Правды» штраф за проступки по отношению к рядовому дружиннику — «отроку» не отличался от штрафа за проступки по отношению к рядовому свободному человеку, лишь проступки по отношению к членам «старшей» дружины карались двойной вирой.

Иная картина отношений вырисовывается при обращении к источникам XIV—XV вв. Характерная для этого времени система норм нашла свое отражение в церковном «Уставе Ярослава». Древний текст сохранился в обработке времени великого князя Василия Дмитриевича и митрополита Киприана, и ряд его норм отразил порядки, существовавшие на рубеже XIV— XV вв.

В этом источнике штраф за оскорбление, нанесенное замужней женщине, устанавливался в соответствии с социальным положением ее мужа. Женам «великих бояр» полагалось за «сором» 250 гривен серебра, женам «меньших бояр» — 150 гривен серебра, жене из «городских людей» выплачивалось 3 гривны серебра, жене крестьянина — только 1 гривна серебра.

Таким образом, в XIV—XV вв. русское общество делилось на ряд слоев, различавшихся между собой не только фактически, но и в правовом отношении. Статус этот был наследственным, что дает основание рассматривать эти группы лиц как сословные, социальные слои, характерные уже для нового, феодального общества. Для этого общества была характерна и своеобразная социальная иерархия, где расстояние между верхами и низами было гораздо более значительным, чем во времена «Русской Правды».

Господствующей социальной группой в этом обществе были бояре, делившиеся на два слоя — «великих» и «меньших», а им противостояли низы, делившиеся также на два слоя — городских и сельских людей. Городские люди — торгово-ремесленное население городов — занимали на лестнице социальной иерархии несколько более высокое положение, чем люди сельские — крестьяне.

Несколько иную картину деления общества рисуют так называемые кормленые грамоты — документы, предлагавшие населению повиноваться присланному к нему представителю княжеской власти: «И вы, бояре, и слуги, и все люди тое волости, чтите его и слушайте».

Бояре и слуги — военные вассалы князей и их землевладение. В обоих перечнях социальных групп, из которых складывается общество, налицо одно принципиальное совпадение: высший слой общества обозначается термином «боярин». В документах XIV—XV вв. так назывался всякий землевладелец, обладавший наследственной родовой собственностью — вотчиной. Таким образом, господствующий слой русского общества XIV—XV вв. по своему характеру существенно отличался от господствующего слоя времен «Русской Правды». Дружинники, живущие за счет княжеских доходов, превратились в бояр, обладавших своими владениями, которыми они в полной мере могли распоряжаться — передавать по наследству, продавать, обменивать, давать вкладом в монастырь. Да и при отъезде на службу к другому князю боярин мог рассчитывать на сохранение родовых вотчин на земле прежнего государя.

Слуга в отличие от боярина сидел не на своей земле, а на земле, пожалованной князем, и владел ею лишь до тех пор, пока нес соответствующую службу. Он также мог отъехати на службу к другому князю, но в этом случае утрачивал свое владение. «Служние земли» составляли часть государственного земельного фонда, и их отчуждение на сторону было возможно лишь с разрешения князя.

В соглашениях князей XIV в. неоднократно указывалось: «А боярам и слугам вольным воля». Это подтверждает то, что на «служних землях» сидели и несвободные слуги — княжеские холопы, которые исполняли важные для князя службы. Даже у знатных лиц, близких к самому могущественному из государей — великому князю московскому, земельные владения по своим размерам не были особенно велики. К тому же эти владения были разбросаны на обширной территории, не образуя компактного целого. Так, у сподвижника Дмитрия Донского боярина Федора Свибла было 15 владений, расположенных в 7 уездах.

Население владений в социальном отношении было неоднородным. Часть его составляли холопы — лично зависимые люди, рассматривавшиеся как имущество господина наравне с принадлежавшим ему скотом. Одни холопы жили в центре владения — на господском дворе, обслуживая господина, работая в его хозяйстве. При этом некоторые из них получали от него содержание — месячину, другие — наделы земли для самостоятельного хозяйствования. Однако холопы составляли сравнительно небольшую прослойку во владении боярина, а основная масса была лично свободными людьми — крестьяне, члены сельских общин.

Землевладение светских вассалов князей зародилось в условиях политической раздробленности: при борьбе с другими претендентами на престол князья, заинтересованные в поддержке и верности своих военных слуг, стали передавать им земли с крестьянами в постоянное пользование. Первоначально такое пожалованье представляло собой нечто вроде постоянного кормления, когда крестьянская община должна была постоянно содержать одного и того же кормленщика, который не вмешивался в ее внутреннюю жизнь. В XIV—XV вв. характер отношений между землевладельцем и крестьянином поднялся на качественно иной уровень. В господствующем праве утвердилось представление о том, что собственником земли является землевладелец — боярин, а крестьянин лишь ее временный владелец. Об этом говорит существующая уже в эти столетия практика крестьянских переходов. Крестьянин, недовольный характером своих отношений с господином, мог оставить его владение и перейти к другому господину или на государственную землю. Такой переход происходил обычно поздней осенью по окончании сельскохозяйственных работ. Во второй половине XV в. время перехода было ограничено двумя неделями — до и после Юрьева дня (праздновался 26 ноября). Исследователи справедливо видели в такой практике свидетельство личной свободы крестьянина XIV—XV вв. Однако у этого явления была и другая сторона. Разрывая отношения с господином, крестьянин должен был оставить свой земельный надел. Это и показывало, что земля рассматривается как собственность господина. Теперь именно за право пользоваться «основным условием труда» — землей крестьянин должен был давать господину оброк продуктами и нести в его пользу различные повинности.

Нормы господствующего права находились в глубоком противоречии с сознанием членов крестьянской общины, традиционно рассматривавших ее территорию как объект своего совместного, общего пользования с незапамятных времен. И это создавало источник постоянной напряженности в отношениях между господином и сильной и сплоченной крестьянской общиной, с интересами которой он был вынужден считаться.

Вместе с тем в XIV—XV вв. господин был не только собственником земли, но и обладал над крестьянами своего владения административно-судебной властью, был для них своего рода «государем». Такие отношения получали санкцию со стороны государственной власти. Особым документом — жалованной грамотой правитель-князь предоставлял данному владению податной и судебный иммунитет, т.е. отказывался от своих прав на сбор государственных налогов или их части (такие владения считались «белыми» — освобожденными) и от суда и управления живущими в нем крестьянами. Обычно государственная власть оставляла за собой суд лишь по тяжелым уголовным преступлениям. В этих условиях оброки и повинности в пользу землевладельца были одновременно и платой за право пользования землей, и выполнением обязательств по отношению к носителю власти. Такой характер отношений землевладельца и крестьянина не был особенностью русского исторического процесса. Он был присущ и другим странам средневековой Европы. Объясняется это тем, что в условиях, когда крестьяне вели самостоятельно свое хозяйство с помощью собственных средств производства и располагали собственной организацией в виде общины, землевладелец мог изымать у них прибавочный продукт лишь с помощью средств внеэкономического принуждения.