Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон

Процессия с тремя гробами прибыла на кладбище около трех часов и остановилась у края вырытых могил. Остальные многочисленные гробы, каждый из которых представлял собой продолговатый ромб из вяза, были аккуратно расставлены внутри могил в два яруса, с указанием номера тела и его местоположения, на случай, если фотографии и списки личных вещей, составленные “Кунардом”, впоследствии позволят кого-нибудь опознать, – тогда семьям будет, по крайней мере, известно, где в точности лежат их близкие.

Когда три гроба опускали в могилы, собравшиеся запели “Пребудь со мною”. Церемониальный взвод сделал оружейные залпы, а отряд горнистов сыграл “Конец пути” – сигнал к отбою в британской армии. Солдаты начали засыпать могилы. На фото видна группа мальчиков, стоящих на холмике выкопанной земли, – они с живым интересом наблюдают за работой солдат.

Церемония прошла хорошо, с достоинством и глубоко тронула присутствовавших, но это массовое захоронение обернулось душевными страданиями для родственников, которые с опозданием узнали о том, что тут погребены их близкие. По последним подсчетам “Кунарда”, около половины из этих безымянных погибших впоследствии опознали по личным вещам и фотографиям. Для некоторых семей мысль о том, что их родные покоятся вдалеке от них, была невыносима. Семейство Элизабет А. Секкум, тридцативосьмилетней женщины из Питерборо, штат Нью-Гемпшир, умоляло консула Фроста помочь им эксгумировать тело и вывезти его на родину153. Это было тело № 164, захороненное 14 мая в могиле В, шестой ряд, верхний ярус.

Фрост сделал что мог. Он рассуждал так: при таком расположении в могиле тело Секкум достаточно легко найти. Хотя транжирить государственные средства консул не любил, тут он предложил целых 100 фунтов на покрытие расходов.

Британское правительство готово было согласиться, но местные власти сказали нет, и их решению пришлось подчиниться. Отчасти свою роль сыграли местные предрассудки – “религиозные предубеждения”, как выразился Фрост, – но главное, власти не хотели создавать прецедент. Эксгумировать тела близких хотели бы по меньшей мере еще двадцать семейств – им отказали. Позиция местных властей, писал Фрост, “для меня необъяснима”.

Самое тяжкое бремя легло на родственников тех пассажиров и членов команды, чьи тела так и не нашли. В пропавшие без вести “Кунард” записал 791 пассажира; из них в конце концов были найдены лишь 173, около 22 процентов, а про 618 душ так ничего и не удалось узнать154. Еще меньше было сведений о команде – несомненно потому, что многие из них погибли в багажном отделении при взрыве торпеды.

Элис и Элберта Хаббард так и не нашли; не нашли и пассажира из Канзаса Теодора Нейша. В Куинстауне его жена Белль одно время жила в одной комнате с юным Робертом Кеем, который поправлялся от кори и ждал, пока за ним приедет дед. Джозеф Фрэнкам, который прижимал к себе свое семейство в неспущенной шлюпке в последние мгновения, уцелел, как и один из его сыновей, однако жена его, их малышка-дочь и четырехлетний сын пропали. Нелли Хастон так и не довелось отправить то очаровательное письмо-дневник, в котором она признавалась, что размер зада мешал ей забраться на койку. Письмо нашли в ридикюле, плававшем в море. Трое из семейства Лак – тридцатичетырехлетняя Шарлотта и двое ее маленьких сыновей – тоже пропали без вести. Альфреда Вандербильта так и не нашли, несмотря на награду в 5000 долларов – целое состояние, – объявленную семейством Вандербильт. Друг Чарльза Лориэта, ехавший вместе с ним Лотроп Уитингтон, тоже пропал.

Поскольку многие тела так и не нашли, у родственников возникали тревожные вопросы. Быть может, их близкие – среди безымянных тел, захороненных в Куинстауне? Или они оказались запертыми где-то внутри корабля в результате злосчастной суматохи, возникшей в последний момент, когда все побежали за своими вещами? Что их погубило: рыцарство или трусость? Или же их постигла участь одной из неопознанных женщин, чье тело выбросило на остров Стро-Айленд, недалеко от графства Голуэй, где ее нашел смотритель островного маяка? Свой спасательный жилет “Бодди” она надела правильно. Ее носило по морю тридцать шесть дней.

Матерям, потерявшим детей, предстояло вечно думать об их последних минутах или размышлять: а вдруг они каким-то чудом спаслись и теперь их растят другие люди? Нору Бретертон, женщину из Лос-Анжелеса, отдавшую свою Бетти незнакомцу, страхи этого рода миновали: Бетти оказалась телом № 156. Мать похоронила ее на кладбище в монастыре урсулинок в графстве Корк. Сын ее остался жив. Семьи пропавших без вести ждали новостей на родине, пребывая в неопределенности – где-то между надеждой и горем. Одна мать решилась разузнать как можно больше о своем пропавшем сыне, Престоне Причарде. Ей помогал другой ее сын, Мостин, приехавший в Куинстаун искать тело в моргах. “Город заполнен несчастными созданиями вроде нас”, – писал он. Найти брата ему не удалось. “Невозможно понять, что же теперь делать”.

Миссис Причард написала десяткам уцелевших, потом, пользуясь полученными от них сведениями, – еще десяткам. Она разослала листовки с портретом Престона и подробным его описанием. Среди тех, с кем она связалась, была Грейс Френч, соседка Причарда по обеденному столу, которая рассказала миссис Причард, что, по ее мнению, она последняя на корабле разговаривала с ним. В одном из писем Френч рассказывала миссис Причард, что часто думает о ее сыне и об их несостоявшейся вылазке в поисках ее двойника на борту. Френч писала: “Так и вижу мысленно его лицо, такое обгоревшее на солнце, полное жизни и честолюбивых замыслов”155.

Множество ответов позволяло по-новому взглянуть на вояж, на злоключения и горести последнего дня. Люди вспоминали, как мельком видели Причарда – особенно им запомнилось, каким он был общительным и какой всеобщей любовью пользовался, – и рассказывали собственные истории. Впрочем, по большей части уцелевшие пытались дать матери хоть какое-то утешение, хоть и общались с Причардом лишь мимоходом или вообще не знали его. Они уверяли миссис Причард, что ее сын, такой сильный физически, наверняка до самого последнего момента помогал женщинам и детям.

Теодата Поуп, верная, как всегда, спиритуальному учению, написала миссис Причард 4 февраля 1916 года. “Умоляю Вас, не надо предаваться мыслям о том, что сталось с физической оболочкой юноши, которого Вы любите, – призывала она. – Вы должны постоянно помнить: что бы ни произошло с его телом, это ни в коей мере не повлияло на его дух, который, вне всякого сомнения, жив и будет ожидать воссоединения с Вами”156.

Пассажирка второго класса по имени Рут М. Вордсворт, жительница английского города Солсбери, пыталась объяснить, что кошмарные сцены, разворачивающиеся перед мысленным взором родных, и то, как развивались события на корабле, – разные вещи.

“Я знаю, Вы, должно быть, не можете устоять перед желанием рисовать себе самые страшные картины. Позвольте мне Вам сообщить, что, хотя происходящее и было ужасно, все-таки дело обстояло не так плохо, как Вы наверняка себе представляете. Когда этот момент в самом деле приходит, Господь помогает всякому жить или умирать”157. Она описывала спокойствие, отсутствие паники среди пассажиров. “Они были спокойны, многие – в достаточно добром расположении духа, все пытались поступать разумно, мужчины, забыв о себе, заботились о женщинах и детях. Сделать им удалось немногое, поскольку крен помешал спустить большую часть шлюпок, но они старались изо всех сил и вели себя как мужчины”.

Из четверых соседей Престона Причарда по каюте D-90 в живых остался лишь один, Артур Гэдсден. Тело Причарда так и не нашли, и все-таки при чтении красного тома, содержащего в себе замечательный архив ответов на письма миссис Причард, складывается удивительно яркое представление о нем, как будто его по-прежнему можно разглядеть в окружающем мире.

Часть пятая

Море тайн

Лондон

Обвинения

Дальнейшего поворота событий капитан Тернер не ожидал. Хотя причина катастрофы была очевидна – военные действия, – Адмиралтейство тут же принялось обвинять его. Всякому имевшему доступ к внутренней переписке, или “протоколам”, которыми кабинеты старших сотрудников Адмиралтейства перебрасывались неделю после трагедии, было совершенно ясно, с каким рвением Адмиралтейство пытается состряпать дело против Тернера. В одной из записок сам Черчилль писал: “Необходимо преследовать Тернера безостановочно”1.

Впрочем, прежде чем эти действия начались, следователь в ирландском Кинсейле, Джон Дж. Хорган, провел собственное расследование – к большому неудовольствию Адмиралтейства. Хорган решил, что это его дело, поскольку пятеро из погибших c “Лузитании” оказались в его округе. Дознание началось на следующий день после катастрофы, в субботу 8 мая. Хорган вызвал Тернера в качестве свидетеля и, выслушав его показания, похвалил капитана, который оставался на корабле до последнего, за храбрость. На этом Тернер заплакал. Впоследствии в своих воспоминаниях Хорган назвал капитана “человеком смелым, но неудачливым”2.