Рыбы у себя дома - Сергей Кучеренко

Поймать на крючок, блесну или иную снасть пиленгаса невозможно, никакая приманка его не интересует, ко всему он насторожен. И даже неводом эту рыбу не возьмешь, потому что она легко и ловко перепрыгивает через его стенки. У нас была одна возможность охоты на пиленгаса — колоть его острогой. Снаряжения минимум, времени много не требуется: выкроилось оно — собрался, сплавал, к нужному сроку вернулся. Сегодня здесь, а завтра там…

…К вечеру мы готовили двухвесельную шлюпку, ставили аккумулятор с сильной фарой, а с угасанием зари плыли на мелководья, где днями кормились, а ночами отстаивались пиленгасы. В общем-то это была интересная, эмоциональная рыбалка. Яркий сноп света просвечивал совершенно прозрачный слой воды, выхватывая из темени ровное илистое дно с редкими водорослями, притаившихся камбал и бычков, шныряющих крабов и чилимов. Но все это не удостаивалось внимания рыбаков, они терпеливо ждали появления желанной рыбы. И она обязательно оказывалась по курсу нашей шлюпки, а после меткого рывка остроги билась и успокаивалась на ее дне. Одна, другая, третья… Десятая… Сотая…

Было то давно, в одной из укромных бухт Южного Приморья. Шлюпка с добычей причаливала к берегу, утром экипажи здешних судов и семьи моряков были уже оповещены, и люди бесплатно брали рыбу, кому сколько нужно было.

Год от года пиленгаса становилось меньше, но мы не тужили, потому что были молодыми и беспечными. Острогу насаживали на длинную дюралевую трубку, а в пользовании ею усовершенствовались до удэгейской виртуозности и без промаха доставали даже испуганную, стрелой мчащуюся рыбу, бросая вдогон ей трезубец. И шлюпки к утренней заре подходили к берегу все так же почти доверху загруженными.

Мы быстро научились эту рыбу коптить, икру в ястыках подсаливали и подвяливали… Продукт получался изысканнейшего вкуса.

…В 1978 году я после 18-летнего отсутствия побывал в тех краях. За это время на берегах знакомой мне бухты многое изменилось, хотя осталась она укромной, тихой и чистой. Молодые рыбаки бойко ловили камбалу, морских налимчиков, бычков, попадались красноперочки. И креветок-чилимов дотраливали мизерными сборами. Спросил о пиленгасах и получил ответ, как пулю в сердце: «Их здесь теперь нет… Старожилы говорят, что когда-то водились».

Недавно я опять побывал там. Перед возвращением в Хабаровск долго сидел в уединении у входа в бухту. Был пасмурный туманный вечер. Устало шевелилась, шуршала и шептала у берега тяжелая морская вода, пахло солью, водорослями и морем; недалеко вздыхал океан. А я вспоминал давние баснословно удачные походы за пиленгасами и казнился: в том, что во многих местах не стало этой чудесной рыбы, и моя вина. Можно было оправдаться тем, что был молод тогда и беззаботен, что весь улов шел в дело и не имелось в нем ни на копейку корысти, наконец, и тем, что в то время проблемы бережного отношения к живым ресурсам мало кого беспокоили. Но все равно грызет совесть, и давит сердце сознание своей причастности к расхищению былых богатств.

Не хочу, чтобы сын мой и внук давали волю своим рыбачьим страстям, а потом мучились подобными угрызениями совести. И всем братьям по удочке и махалке — это слово мое.

Судак — новосел

Крупный смелый хищник из семейства окуневых. Родина его — бассейны Черного моря, Каспия, Арала и более северные реки и озера. Живет в малосоленых морях и прибрежьях. Полмиллиона мальков судака завезли в Ханку в начале 70-х годов. За пятнадцать лет судак освоил и это озеро и стал быстро распространяться по Уссури и Амуру.

Мы уже имели возможность на конкретных примерах убедиться, что вольная и невольная акклиматизация рыб-«чужестранцев» в коренных водных биоценозах способна повлечь за собой резкие и быстрые изменения. Выгодные для людей или вредные. Расселение амуров и толстолобов по рекам, каналам и водохранилищам принесло огромный успех. Сазан и карась обогатили базу рыбного хозяйства во множестве водоемов. Однако завоз ротана в Подмосковье и змееголова в Казахстан и Среднюю Азию уже очень дорого обошелся, но следует ожидать худшего.

Акклиматизация — наисложнейший процесс, способный вызывать в водных живых сообществах цепную реакцию. Последствия акклиматизации мы еще не в состоянии предвидеть, потому что почти невозможно предсказать, даже просто угадать судьбу новосела. Всем известно, какими тяжелыми катастрофами для стран и целых континентов обернулись завозы безобидного кролика в Австралию и Новую Зеландию, а скворца — в США. Или какие бедствия принес китайский краб европейским странам. Проникновение миноги в Великие Американские озера привело к полному разору некогда процветающих там рыбных промыслов.

В Северную Америку в 1976 году завезено всего 345 мальков сазана (карпа), и эта неприхотливая всеядная рыба, необычайно быстро освоившись в новых водоемах и размножившись, едва не «сжила со свету» многих других представителей ихтиофауны континента. Потом эту рыбу выпустили в Бразилии, и бразильские рыбаки прокляли ее, потому что она погибельно потеснила местных рыб. Та же история повторилась в Южной Африке… Часто, очень часто попытки пополнить фауну какого-нибудь региона оборачиваются на практике ее оскудением, и все потому, что невообразимо тонко отбалансированное сложнейшее равновесие в природе нарушить проще простого.

Акклиматизация хищных рыб требует особой, чрезвычайной осторожности, потому что многие из них способны непоправимо опустошить гидробионтные сообщества тех водоемов, в которые их по неосторожности или безграмотности завозят. К сожалению, не всеми еще отвергнут беспечный метод проб и ошибок («завезем — там видно будет»). А к водным плотоядным его вообще нельзя применять. Акклиматизация рыб-хищников допустима лишь в тех случаях, когда пустует экологическая ниша, когда полно для них неиспользуемых кормов, когда они не опасны для местных «конкурентов». Романтика в акклиматизации, которой было полно сравнительно недавно, должна полностью исключаться.

Казалось бы, любому биологу, ихтиологу и рыбоводу это должно быть известно, а вот взяли и завезли наихищнейшего судака в озеро Ханку, где и своих хищников полным-полно.

Да, долго решал судак, завезенный в огромное озеро, «прописаться» ли ему здесь на постоянное местожительство. Года четыре потребовалось, чтобы мелюзга освоилась с новой средой, с необычными соседями, доросла до зрелого возраста и приступила к размножению. И не удивительно: молодая судачиха мечет 200 тысяч икринок, зрелая — до миллиона! И даже больше! Молодь растет и созревает так же быстро, как щука: в 3–4 года она становится взрослой, достигнув 35–40 сантиметров длины и почти килограмма веса, а еще через столько же лет становится совсем матерым хищником, тянущим на 2–3 килограмма.

Как и щука, судак — хищник свирепый. Сильный, стремительный, бойкий. Прожорливый и жадный. За кормом «в очередь» стоять не привык и свое всегда возьмет. Свое и не свое. И не стоит удивляться, что через десять лет в Ханке он стал вполне обычной рыбой. Видимо, этого акклиматизаторы и хотели. Но не учли, должно быть, что у судака склонность к путешествиям в крови. И потому ему спуститься из Ханки по Сунгари в Уссури и далее к Амуру ничего не стоило.

Первые свидетельства освоения судаком рек Приамурья пришли из поселка Хор в 1981 году, где в декабре поймали пару «диковинных» рыб околокилограммового веса. Рыбаки описывали эту невидаль так: «Вроде аухи, с такими же колючими пятнистыми плавниками, но в темных поперечных полосах. Спина зеленовато-серая. Пасть зубастая. Однако тело удлиненное и стройное, толстобокое, а голова остроносая…» Через год судака вытащили из лунки на устье, Уссури, в 1983 году — напротив Хабаровска. В зиму 1985-86 года их здесь подцепили на блесны уже несколько штук. А в ноябре 1987 года чужеземца добыли напротив Синдинского озера.

Это по слухам и сообщениям, в действительности же их поймали, должно быть, куда больше, ибо не о всяком факте поимки становится широко известно. И стократно больше судаков гуляют непойманными.

Выходит, эту рыбу приамурцам теперь нужно знать.

…У нее, как и у аухи, на спине два плавника, причем первый — колючий. Это вернейший признак. Но отличить «чужеземца» несложно: он гораздо уже нашей синиперки и без разноцветья в окраске.

Судак — рыба ценная. На родине — в европейской части нашей страны и в бассейне Аральского моря — он издавна считался важной промысловой рыбой. Ее средние размеры — 40–50 сантиметров в длину, а масса составляет около или чуть больше кило. Крупные, почти метровые, весят до 8—10 килограммов — им 9—10 лет. Прежде же лавливали и 20-килограммовых судаков длиною в метр тридцать.

Излюбленные места обитания хищника — достаточно глубокие реки и озера с чистой, богатой кислородом водой. Стоячей, мутной воды он избегает. Держится преимущественно у дна, любит закоряженные ямы. Активен круглый год, но более всего бодр с весны до осени. Нерестится с конца мая. Самка мечет икру на мелководье в траве, между кочек и топляков, а то и просто в песке. Кладку самец бдительно охраняет до тех пор, пока из икринок не проклюнутся крохотные детки. Тут уж он удаляется с одной-единственной заботушкой — побыстрее привести в норму отощалое тело.