Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Клянусь, ты пожалеешь об этом… Клянусь!»
Мне вновь ткнули в спину:
— Шагай!
Этери ничего не оставалось, как вновь подчиниться приказу. Она шипела внутри, как встревоженная змея:
«Сдохнут! Сдохнут! Все, кто это видит!»
Нас провели узким черным тоннелем, втащили по гулкой железной лестнице куда-то на гору. Втолкнули в дверь. За деревянным столом сидел седой виссарат в черном кителе.
«Полковник… Если он не исправит ошибку своих собак — его голова тоже не задержится на плечах. Ну же! Скажи ему. Я приказываю!»
Я по-прежнему молчала. Все еще надеялась, что на ум придет что-то стоящее, гениальное. Как должно быть в критической ситуации.
Полковник поднялся, сцепил руки за спиной. Смотрел на меня, вытянув губы дудкой.
— Кто такая?
«Говори!»
Я молчала. Но, кажется, обращались не ко мне. Один из солдат вышел вперед, коснулся плеча правой рукой:
— Подошла к рукаву, мой полковник.
— Обыскали?
Солдат даже вздрогнул:
— Никак нет.
— Обыскать.
Солдат кинулся ко мне, спешно шаря шестипалыми ладонями. Начал с лодыжек и постепенно поднимался. Когда его лицо оказалось прямо передо мной, руки знакомо метнулись, и солдат рухнул.
Внутри расползался вкрадчивый шепот Этери:
«Теперь нет выбора. Говори, или умрем обе».
Солдаты тут же наставили на меня оружие. Три или четыре ствола. Впрочем, за глаза хватит и одного. Они даже не подозревали, что способны убить одним выстрелом сразу двоих. Кто-то зашел мне за спину, поспешно, не церемонясь, заломил руки, и я почувствовала металл наручников. Потом раздался звонкий щелчок замка.
Я повторяла за проклятой стервой, как за суфлером, понимая, что могу умереть в любую секунду. Но едва шевелила губами:
— Перед вами благородная Этери, дочь архона Фаир-Сета.
Выходило тихо, невнятно. Убого. Я бы сама себе не поверила.
Полковник какое-то время пристально смотрел на меня, будто пытался все взвесить. По крайней мере, его замешательство могло говорить о том, что у него закрадывались хоть какие-то сомнения. Или просто опешил от такой наглости. Наконец, он кивнул на солдата у моих ног:
— Убрать.
Бедолагу оттащили, свалили в углу, как труп, под низким панорамным окном, которое казалось в ночи черным зеркалом. Наконец, полковник оскалился, демонстрируя не по возрасту отличные белые зубы:
— Если тебе откуда-то известен удар в точку умирания, это еще не делает тебя дочерью архона. Благородная Этери мертва. Ну! — Он кивнул, скрестил руки на груди и присел на столешницу: — Кто такая?
«Благородная» Этери надрывалась в моей голове обычной резаной свиньей. Дергалась. Ее взбесило, что полковник не поверил. Она злилась на него, а глохла я. Хотелось заткнуть уши, трясти головой. Я только что прямо на глазах голыми руками вырубила их солдата — теперь меня точно не отпустят, погрозив пальчиком. Нордер-Галь бы за это расстрелял… Едва ли этот полковник отличается большей гуманностью. Похоже, выход один — настаивать, что я Этери. Что-то мне подсказывало, что такое заявление требует более высокого суда, чем решения полковника пограничного гарнизона. Он побоится пристрелить меня, не разобравшись. Выжить прямо сейчас казалось важнее борьбы с этой сукой.
Полковник вздохнул, барабанил пальцами по руке:
— Я спрошу еще раз. Последний. Кто ты такая?
«Пусть назовется! Я запомню его имя!»
Кажется, эта дура совсем не понимала, что происходит. Никак не хотела уяснить, что она никто без своего прежнего тела. По крайней мере, пока — все еще никто. Это осознание разлилось внутри неуместным удовлетворением — хотя бы внешне я все еще была собой. Узнаваемой. Я набрала в грудь побольше воздуха, изо всех сил стараясь, чтобы голос окреп, приобрел соответственную звучность и твердость:
— Я благородная Этери. Единственная дочь архона Фаир-Сета. Возрожденная в теле человеческой женщины карнехом Нордер-Галем и медиком Зорон-Атом.
Когда я это произнесла, будто сама прозрела, понимая, как безумно все это звучит. Полоумный укуреный бред. Но я нарочно старалась назвать имена — имена придавали словам хоть какую-то достоверность.
Улыбка все же сползла с лица виссарата. Он молчал, усердно потирал подбородок всей шестерней. Чем дольше он раздумывает, тем больше находит аргументов «против». Я старалась поймать его взгляд — большего не могла:
— Карнех Нордер-Галь может подтвердить мою личность. Свяжитесь с ним и убедитесь, что я говорю правду. Я сама могу поговорить с ним.
«Не сметь! Не сметь Нордер-Галя!»
Этери взвизгнула так, что я вся содрогнулась внутри. На деле — лишь порывисто вздохнула и моргнула.
«Пусть везет меня к отцу! Я приказываю! К отцу!»
Она приказывает… как же… Одно другого не лучше, но вернуться к Нордер-Галю казалось мне несколько безопаснее. По крайней мере, меня обнадеживала ненависть этой стервы. Если меня увезут в Виссар — я уже не выберусь.
Полковник, наконец, поднялся:
— Я должен беспокоить карнеха, опираясь на слова сумасшедшей?
Я постаралась вложить в голос все истеричные ноты, которыми надрывалась Этери в моей голове:
— Вы назвали сумасшедшей благородную дочь своего архона, полковник?
Он не отвечал. Я бормотала себе под нос, надеясь, что эта дура слушает:
— Скажи что-нибудь, что знаешь только ты.
Она молчала. Оставалось надеяться, что задумалась. Но могло ли быть что-то общее, что знала и королевская дочь, и этот проклятый полковник с границы?
Этери молчала. Наконец неуверенно пробормотала:
«Спроси его, знает ли он ушедший язык?»
Я сглотнула:
— Знаете ли вы ушедший язык, полковник?
Он ответил не сразу. Скрестил руки на груди, прищурился:
— Допустим.
Я чувствовала, что стерва волнуется:
«Повторяй за мной, как можно точнее».
Я старательно повторяла незнакомую бессмысленную тарабарщину, стараясь максимально точно скопировать ее произношение. С каждым словом лицо полковника вытягивалось. Он уже не ухмылялся.
Я не сразу поняла, что чужие слова, которые я проговариваю, обретают вполне конкретный смысл. Я перечисляла все известные, неизвестные и непроизносимые титулы великого архона Фаир-Сета, титулы его благородной дочери и повторяла короткую формулировку, которую зачитывает каждый военный виссарат, принося присягу.
Я замолчала. Голос Этери звучал насмешкой:
«Этот низкородный не знает ушедший язык. Он узнал лишь клятву. Но и этого должно быть довольно».
Полковник молчал. Лишь приосанился, помрачнел. Он казался растерянным. Наконец, вскинул голову:
— Услышанное не может убедить, но может заронить сомнение. Поскольку дело может касаться сиятельного архона и его благородной дочери, я не уполномочен выносить решения. Мои солдаты сопроводят вас в Виссар-Ат.
Я едва не выкрикнула:
— Сообщите Нордер-Галю!
— Вы направляетесь в Виссар-Ат.
Я похолодела:
