Таинственная любовница - Виктория Холт

— Ну меня его предостережения уже не впечатляют. Но они очень расстраивают Теодосию.

— Мировоззрение этих людей сильно отличается от нашего. Ему присущ мистический подход. Они всегда утверждают, что у человека есть некий выбор, и поэтому он в состоянии избежать ударов судьбы…

— А вот этот предсказатель всегда советует мне уезжать домой. Странно… Мне непонятно, почему. Я хороший клиент. Он ведь потеряет меня, если я всерьез восприму его предостережения, разве не так?

— Пожалуй.

— Но, по крайней мере, он не ошибся по поводу бремени, которое вы сбросили с плеч. Думаю, ему передают сведения о нас, и он использует их в своих предсказаниях.

— Это меня не удивило бы, — согласилась Табита.

Эван подошел ко мне, когда я сидела на террасе. Мне всегда нравилось сидеть там в одиночестве и смотреть на закат. Меня потрясало, как может такое быть — вот солнце сияет на небе, а вот спустя мгновение оно исчезает, и мир почти сразу погружается во тьму. Я с тоской вспоминала долгие сумерки дома, когда постепенно становилось все темнее, и вечер наступал как-то неохотно.

— Я рад, что застал вас одну, Джудит, — сказал Эван. — Хотел поговорить о Теодосии.

— Как она себя чувствует сегодня?

— Сильно угнетена.

— Как вы думаете, может быть, ей стоит вернуться домой?

— Мне бы этого очень не хотелось, но я начинаю склоняться к мысли, что это — самый лучший выход.

— Она не захочет покинуть вас. А вы не могли бы поехать с ней?

— Сомневаюсь, чтобы Тибальт согласился отпустить меня.

— А… понимаю.

— Думаю, что если бы это было крайней необходимостью, он бы отпустил… но такой необходимости нет. Конечно, Теодосии не подходит этот климат, а теперь, когда она ждет ребенка…

— Я знаю. Но до этого времени мы наверняка уедем.

— Возможно. Но ей не становится лучше… только хуже. Это место как-то странно влияет на нее.

— Так, может быть, лучше пусть едет домой и ждет вас там?

— Не думаю, что она захочет вернуться в нашу квартиру при университете. Она могла бы поехать к матери, но вы же знаете, какая она. Леди Бодриан на самом деле никогда не одобряла наш брак. Думаю, Теодосия была бы несчастна в Кеверол-Корт.

— Но она может поселиться в Радужном. Тетушки с удовольствием будут ухаживать за ней. Или к Сабине, в дом приходского священника.

— А это — идея! Но я знаю, что ей не захочется покидать меня… как и мне расставаться с ней.

— В любом случае, вы можете ее спросить.

— Я так и сделаю, — сказал он, немного приободрившись.

На следующий день я была во дворе, когда услышала, как кто-то окликнул меня тихим шепотом:

— Леди!

Я оглянулась и сначала никого не увидела. Потом из-за куста в углу двора показалась какая-то фигура. Это был молодой араб, которого я не встречала раньше.

— Леди, — повторил он, — у вас есть магия в горшочке, — он протянул ко мне руку, и я заметила, что она в крови.

— Конечно, я обработаю рану, — сказала я, — но сначала ее нужно промыть. Заходи.

Я привела его в маленькую комнатку с дверью, ведущей прямо во двор. В этой комнате часто бывала Табита. Она составляла здесь букеты. Я велела юноше сесть, а сама пошла в свою комнату за мазями Доркас.

Он следил за тем, как я промывала рану — очень неглубокую, как выяснилось, и когда я промокала ее, прошептал:

— Леди, я пришел, потому что мне нужно поговорить с вами.

Я внимательно посмотрела в его темные глаза и заметила, что он очень напуган.

— О ком поговорить?

— О Ясмин. Вы были очень добры к ней.

— Где она?

— Ее больше нет. Я молюсь о том, чтобы Аллах успокоил ее душу.

— Ты хочешь сказать, что она умерла?

Он кивнул, и на его лице отразилась неизбывная печаль.

— Как она умерла? Почему?

— Ее забрали.

— Кто?

Он пытался объяснить то, что мне было очень сложно понять.

— Я любил Ясмин.

— Ты работаешь на раскопках? — спросила я. — Ты работаешь на сэра Тибальта Трэверса?

Он кивнул.

— Очень хороший хозяин. Очень добрая леди. Это секрет.

— Ты можешь доверить мне свой секрет. Как тебя зовут?

— Хусейн.

— Хусейн, расскажи мне все, что ты знаешь об исчезновении Ясмин. Можешь поверить, я ничего никому не скажу, если это должно остаться в секрете.

— Леди, мы любим. Но ее отец сказал — нет. Она была предназначена для старика, у которого много коз, который продает много шкур.

— Понимаю.

— Но любовь очень сильная, леди. И мы встречаемся. Я не смею это говорить. Мы оскорбили фараонов.

— Успокойся, Хусейн, мертвые фараоны не станут гневаться на двух влюбленных. Думаю, в их времена тоже случалось подобное.

— Где мы можем встречаться? Места нет. Но я работаю. Мне доверяют. Я один из доверенных работников сэра Трэверса. Я знаю, когда будет работа, а когда — нет. И когда нет работы, мы встречаемся там, в гробнице.

— Ты смелый, Хусейн. Немногие решились бы встречаться в таком месте.

— Это единственное место, и любовь сильна, леди. Мы нигде больше не могли быть в безопасности. А если ее отец узнает, то отдаст ее старику, хозяину коз.

— Я понимаю. Но где же Ясмин?

— Ночью пришел великий паша. Мы должны были встретиться. Мы вместе идем в гробницу. Но сэр Трэверс говорит: «Хусейн, ты должен отнести записку Али Мусе! Этот человек делает инструменты, которыми мы пользуемся, — и принести то, что я прошу. Я дам тебе записку». Я должен повиноваться. И не смог прийти в гробницу. Ясмин пошла одна… И это было в тот вечер, когда приехал паша. Больше я ее не видел.

— Но ты говоришь о ней так, словно она мертва.

— Она мертва. Ее бросили в реку в день праздника Нила.

У меня перехватило дыхание.

— Этого я и боялась! — воскликнула я. — Но Хусейн… почему?

Он опустил глаза.

— Пожалуйста, леди, вы скажите мне. Вы мудрая. Почему Ясмин бросили крокодилам?

— Крокодилам?!

Он опустил голову.

— Священным крокодилам. Я видел священных крокодилов с драгоценными серьгами в ушах и с золотыми браслетами на лапах. — Он бросил быстрый взгляд через плечо, словно опасался незримого убийцы.

— Кто мог это сделать? — спросила я. — Кто мог бросить Ясмин в реку?

— Большие люди, госпожа. Большие, сильные, богатые люди. Она была в гробнице. Это проклятие фараонов.

— Но Хусейн, фараоны не могли этого сделать. Это сделал кто-то другой, и на это нужна была какая-то веская причина.

— Я не видел Ясмин с того дня, когда меня послали к Али Мусе, но думаю, она тогда пошла в гробницу одна.

— Смелая девушка.

— Любой станет смелым ради любви, госпожа.