Испания для королей - Виктория Холт

Впрочем, Талавера был человеком относительно миролюбивым. Лично ему не доставило бы удовольствия – в отличие, например, от Торквемады – видеть этого странника вздернутым на дыбу и слышать его жалкие признания в том, что все его измышления внушены дьяволом. Свой скепсис Талавера облекал в форму холодного безразличия к приезжему.

– Итак, вам не удалось найти поддержку у короля Португалии, – сказала королева. – И по этой причине вы решили обратиться ко мне, я правильно вас поняла?

Фердинанд не преминул вставить:

– У вас, вероятно, есть карты, наглядно демонстрирующие осуществимость вашего проекта. Можно ли по ним судить также о выгодах, которые сулит нам открытие морского пути в Азию?

– Да, кое-какие карты у меня есть, – осторожно произнес Кристобаль.

Ему не хотелось вдаваться в подробности – слишком хорошо он помнил, как епископ Куэтский, посвященный во все детали его замысла, использовал их для снаряжения своей собственной экспедиции к новым землям. Епископа постигла неудача, но Кристобаль больше не собирался рисковать всем, чем дорожил в этой жизни. Самые важные карты он намеревался держать при себе.

– Мы подумаем над вашим предложением, – сказал Фердинанд. – Однако не советую вам слишком обольщаться: в настоящее время наши возможности ограничены, все средства и силы отвлечены на более важные мероприятия. Как вам известно, мы ведем священную войну против неверных.

– И все же к вашему проекту мы отнесемся с должным вниманием, – добавила Изабелла. – Для его рассмотрения я назначу специальную комиссию, и она свяжется с вами. Если выводы, которые она сделает на основании изучения ваших карт, покажутся мне обнадеживающими, я подумаю, чем и в какой мере мы сможем способствовать осуществлению вашего замысла. – Она сделала знак дворецкому, и тот открыл дверь. – О результатах работы комиссии вас известят, сеньор Колон.

Беатрис де Бобадилла чуть заметно кивнула и улыбнулась.

Кристобаль преклонил колена перед испанскими правителями.

Аудиенция закончилась.

Сеньора Беатрис Аранская уже ждала его. Когда он вошел, она вопросительно посмотрела на него – выражение его лица осталось по-прежнему непроницаемо.

– Не знаю, был ли толк в этом визите, – сказал он. – Они решили собрать комиссию.

– О! Обнадеживающее известие, я рада за вас, сеньор Колон.

– Госпожа моя, в Лиссабоне тоже собирали комиссию. Церковную, сплошь состоявшую из монахов и богословов. А на сегодняшней беседе присутствовал исповедник королевы, и, признаюсь, на меня его кислая физиономия не произвела приятного впечатления. Да и вообще, по-моему, я не пришелся ко двору. Разве что служанка королевы старалась поддержать меня – может, и впрямь что-то поняла из моего рассказа.

– Служанка? Красивая? Он улыбнулся.

– Очень. Очень красивая.

Беатрис Аранская потупилась. Видя ее растерянность, он тут же добавил:

– Вот только чересчур чопорная, надменная. А мне, если честно, такие не по нраву.

Она сказала:

– У меня уже готов ужин. Давайте пойдем ко мне, посидим за столом. И выпьем за успех вашего мероприятия. Ну, пойдем, пока блюда не совсем остыли.

Они пошли в ее дом. И вот, когда с ужином – обильным и приготовленным на славу – было покончено, а от выпитого вина у обоих кружилась голова, он, положив руки на стол, стал рассказывать о своих прошлых морских походах и тех вояжах, которые собирался совершить в будущем.

Ему нужно было выговориться, и о своих планах он рассказывал с таким же удовольствием, с каким прежде посвящал в них Филиппу. Пожалуй, она сама чем-то походила на его бывшую жену, эта молодая вдова. С ней тоже было уютно и легко. Она, как и Филиппа, стояла у него за спиной и смотрела на карту, которую он извлек из кармана. Показав ей маршрут к предполагаемой земле, он обернулся и обнял ее.

Она поддалась, села к нему на колени, ласково улыбнулась: слишком долго жила одна.

Он поцеловал ее, она ответила.

В этот день в жизни Кристобаля произошло два события: он был принят у королевы, и у него появилась любовница. Вообще, все складывалось удачно. О Диего он мог не беспокоиться, тот воспитывался в монастыре Санта-Мария-де-ла-Рабида. Кристобаль даже поймал себя на мимолетном желании перестать мечтать о будущем и довольствоваться настоящим.

Позже Беатрис Аранская сказала:

– Послушай, чего ради тебе возвращаться в свой безлюдный дом? Живи у меня. Мы хорошо проведем время, оставшееся до следующего вызова к королеве.

После ухода Талаверы и Беатрис де Бобадиллы Фердинанд раздраженно махнул рукой.

– Пустые мечты, фантазии, – буркнул он. – У нас нет денег на утопические проекты какого-то проходимца.

– Вообще-то, он просит не так уж много, – заметила Изабелла.

Фердинанд резко повернулся к ней.

– Если у нас что-то есть, то это – на священную войну против неверных! Сейчас мы можем диктовать свою волю Боабдилу, наше положение позволяет рассчитывать на окончательную победу над маврами – не хватает только денег на ведение решительных боевых действий… Между прочим, ситуацию в Арагоне тоже нужно учитывать, там наши дела идут отнюдь не лучшим образом. Если бы я не отдавал все силы на борьбу с неверными и еретиками, я бы уже давно стал полновластным хозяином всего средиземноморского побережья Испании! Во всяком случае – отвоевал бы земли, которые у меня отняли французы.

– А если этот человек поедет во Францию? – спросила Изабелла. – Ведь там он тоже может попросить денег на экспедицию.

– Пусть едет! Посмотрим, что из этого получится.

– А вдруг он окажется прав? Тогда наши соперники извлекут великую пользу из его открытия.

– Никакого открытия не будет. Этот человек – мечтатель.

– Возможно, – сказала Изабелла. – Но я все равно созову комиссию.

Фердинанд пожал плечами.

– Ради Бога, это делу не повредит. Кто ее возглавит?

– Талавера. Я ему доверяю.

Фердинанд улыбнулся. Если комиссию возглавит Талавера, то в результатах ее работы можно не сомневаться.

Талавера занимал место во главе стола. По обе руки от него сидели все, кому предстояло помочь ему в принятии решения.

Перед ними стоял Колон. Он с жаром отстаивал свой проект, показывал карты, которые принес с собой, однако о самых важных деталях не упоминал – слишком хорошо помнил коварство португальского епископа.

Наконец его отпустили, и члены комиссии приступили к обсуждению услышанного.

Первым заговорил Талавера:

– Меня он не убедил. Странно, что он сам верит в свои фантазии.

К нему тут же повернулся кардинал Мендоза.

– Я бы не рискнул называть фантазиями предметы, существование которых не опровергнуто практическими исследованиями.