Последняя из рода Леер - 5 - Ольга Ильина

В этот день я не только Лиссу вспоминала. Еще одного человека, моего халфа. Я приходила в свою комнату, брала из шкафа маленькую резную шкатулку и доставала письмо. Уже потертое, зачитанное до дыр. Я помнила его наизусть, и все равно перечитывала каждый раз, именно в этот день. Одна, в тишине, я позволяла себе немного погрустить, немного поплакать, чтобы близкие не увидели:

«Дорогое мое чудовище!

Самое любимое на свете. Я знаю, ты сейчас поморщишься и скажешь что-то вроде: „Люби кого хочешь“ или „Ты не знаешь, что это такое“. Но я не обижаюсь. На тебя невозможно обижаться. Только любить. Прости меня. За то, что делаю этот выбор за нас обоих. Прости. Всевидящая дала мне выбор. Но я не смогу вернуться. Не смогу смотреть и знать… Прости. Рейвен никогда так не рисковал стать похожим на отца, потому что у него была ты, а я… ты — моя пропасть в бездну. И лучше будет, если нас разделит нечто большее, чем просто стены. Время. Тысяча времен. Она объяснит тебе, если захочешь. Я буду помнить тебя всегда, я буду любить тебя всегда, девушку, которая научила меня верить в сказки».

И каждый раз, перечитывая письмо мне было больно. Всегда. Однажды, когда-то давно, я позволила Рейвену прочитать. Он ничего не сказал тогда. Никогда не говорил, но я знала, что ему больно. Потому что Рейвен никогда не был способен меня вот так отпустить. Даже в наши худшие дни, когда играл с тьмой, даже тогда он знал, что вернет меня или хотя бы попытается. А Азраэль отпустил. Не потому, что сильнее или любит больше, нет. Просто мы побратимы. Это наша природа. Мы не можем быть эгоистами друг с другом, мы просто любим, ни за что, ни для чего, просто так.

Я всегда буду скучать по нему. Надеяться, что когда-нибудь ему хватит сил вернуться. А я буду ждать, и позволять один лишь день в году по-настоящему поплакать.

Он пришел ночью, просто взял ее на руки и перенес туда, где им всегда было хорошо.

— Люблю, когда ты сонная, такая мягкая и податливая, и пахнешь домом.

— Ты не сдержал обещания, — пробормотала она и обняла за шею, притянула к себе, прошептала что-то.

— Сдержал. Я был там, просто знал, какой сегодня день.

Он любил и ненавидел его одновременно. Любил, когда и как он заканчивался, а ненавидел за то, что это день вообще был. Но для нее это важно, значит, он потерпит.

— Ты знаешь, мне практикантов дали. Гаар точно меня ненавидит.

Он улыбнулся. Потому что это была его идея. Он поговорил с Милой, а та уже внушила светлую мысль в голову директора. А вот насчет ненависти… Хотел бы он… Гаар хотел, но Рейвен знал, что это никогда не пройдет. В этой любви к ней они всегда были схожи.

— А я заключил новое соглашение с Белым островом.

— Почему не с Велесом?

— Пока там не сменится правительство, нет.

— Твое дело.

Действительно, его. Когда дело касалось политики, Аура предпочитала не влезать, даже в играх с Лестаром или Эльнисом. Никогда. Причем все девочки придерживались именно такой политики. Что Нэйна, что Мила, что Илана, что Жанна. Мальчики пусть хоть глотки друг другу перегрызут, а они будут ездить в гости, организовывать совместный отпуск и объединять детей. И правда, он уже и не знал, кто из них родной, а кто ребенок соседа. Странно, но он никогда не думал, что может быть такая жизнь. И простая, и сложная одновременно. Но наполненная таким щемящим счастьем, что иногда становится страшно, что когда-нибудь всего этого может не стать.

— Знаешь, а я соскучился по пеленкам, — вдруг сказал он.

— Ага, сам родить попробуй. Ну, уж нет. Никаких детей. К тому же Рыч занят. Ему деток Иланы нянчить ближайшие лет пять.

— А после? — спросил он и поцеловал шейку, в том самом месте, где пробуждалась страсть.

— А после…

— Да, после, — продолжил он, спускаясь ниже.

— А после…

— Что после?

— А после…

— Что после?

— Я подумаю.

— Как тебе такой поворот?

— Хм, жестко. А я вот так.

— Смело.

— А то.

— Как ты думаешь, они решатся на третьего? — спросила Гвинерва, передвигая коня по шахматной доске, защищаясь.

— Опять подглядываешь? — усмехнулся Макс.

— И вовсе нет. Разве что совсем чуть-чуть.

— Оставь детишек в покое. Лучше подумай, как избавиться от тех сектантов, которые силы набирают.

— Пока они безвредны, — не согласилась Всевидящая, и усмехнулась, когда Макс проделал неудачный ход, открывая своего короля.

— А если нет?

— Без этого не обойтись. Ты же знаешь, мир не всегда должен быть таким спокойным. Иначе люди забудут, что такое счастье. Без черных фигур не бывает белых.

— Это всего лишь слова.

— Это жизнь, — не согласилась женщина, — Но я для этого и здесь, чтобы проследить, что детишки не заигрались в свои взрослые игры. Кстати, тебе шах.

— Хах, и как я проглядел? — пробормотал Макс, спеша спасти положение. Но партия уже была проиграна, и он это понял.

— Сдаешься?

— Ты победила. На этот раз.

— Знаешь, мне всегда это нравилось. Наши ночные посиделки за шахматами. Отчасти именно поэтому я и вернулась.

— А я думал, что играл с Региной.

— Нет — эта глупая видящая всегда была недальновидной. Какой из нее стратег? Просто глупая марионетка, возомнившая себя кукловодом.

— Ты так говоришь, словно ненавидишь ее.

— Нет, но она изрядно попортила жизнь нашей девочке.

— Кстати об этом. Думаешь, он когда-нибудь вернется?

— Азраэль?

— Да.

— Кто знает. С браслетом вечности он может быть где угодно. Искать свое место в жизни. Когда-нибудь, быть может, он и правда его найдет. Но это будет уже совсем другая история.