ПОЛК СТРЕЛКА ШАРПА - Бернард Корнуолл

— Старшина!

— Сэр?

— Рядовой Веллер на посту, Орёл у меня. В колонну шириной полроты стройсь!

— Есть, сэр!

Пришло время забыть о Джейн Гиббонс, уподобившись семейным офицерам в Испании, что, идя в бой, выбрасывали из головы и жён, и детей. Уперев подток древка в носок правого сапога, так, что Орёл оказался прямо над головой, Шарп зычно провозгласил:

— Примкнуть тесаки!

Сообразив, что по рассеянности подал команду стрелковых полков (на вооружении которых состояли штыки более длинные и тяжёлые), поправился:

— Примкнуть штыки!

Делать, так с шиком.

Восемь полурот, ряд к ряду, двинулись вперёд с Шарпом во главе. Д’Алембор вёл первую роту, Прайс — последнюю. Им Шарп доверял, как себе. Стрелок оглянулся на Джейн и провозгласил:

— Южно-Эссекский наступает!

Шумела толпа, приветствуя накатывающихся с севера «британцев». Пушки дали последний холостой залп. Дым стлался над травой, будто в настоящем сражении. Ополченцы делали вид, что стреляют из незаряженных мушкетов по ярким шеренгам лощёных чистеньких солдат под развевающимися знамёнами.

Шарп потянул поводья:

— Вправо! Скорым шагом!

Полубатальон Южно-Эссекского бил каблуками землю.

На прямоугольном пространстве топталось две тысячи воинов, на мундирах которых не было ни пятнышка. Их толщу разрезали три сотни угрюмых изгвазданных парней под командованием стрелка с вражьим штандартом.

На них не обращали внимания. Один майор-трофейщик отсалютовал им.

Они шли. Какой-то сержант-ополченец повернулся и опешил. Колонна грязных всколоченных красномундирников шагала из тыла. Будь на месте сержанта ветеран испанской войны, он бы узнал этот боевой порядок: так всегда ходили в атаку французы.

Шарп направлялся в центр площадки. Ополчение отхлынуло назад, оставив десяток рядовых изображать убитых. Офицер-ополченец заметил самозваных участников мероприятия.

Внимание зрителей было приковано к блистательным «британцам». Гремела музыка, реяли флаги. Отступающие «французы», наталкиваясь на красномундирную колонну там, где её не должно было быть, расстраивали ряды, вопреки здравому смыслу подозревая условного противника в обходном манёвре.

Воинство Шарпа попалось на глаза распорядителям. Два всадника ринулись наперерез воинству Шарпа. Майор предупредил Харпера, и тот погнал полубатальон почти бегом. Вперёд. Вперёд. Вперёд. Не слыша ничего. Не видя ничего. Не думая ни о чём. Вперёд. Ради парней в братских могилах Испании. Ради девушки, с тревогой следящей за конником с Орлом.

— Эй! Кто вы такие? — гневно выдохнул капитан-кавалерист, привстав на стременах.

Шарп не слушал его, прогоняя криком и без того разбегающихся перед мордой жеребца ополченцев:

— Прочь с дороги! Прочь!

— Стоять! — полковник на лошади пристроился сбоку, — Остановите ваших людей! Я приказываю!

— Повеление принца! Прочь! — Орёл угрожающе качнулся к полковнику, и тот, пригнувшись, отвернул коня:

— Проклятье! Вы кто такой?

— Король Джо Испанский! Пошёл к чёртовой матери! — ощерил зубы Шарп.

Грубость сделала своё дело. Полковник, не привыкший к такому обращению, поотстал.

— Сомкнуть ряды, старшина! Тесней! Тесней!

Марши, гомон, холостая пальба сплетались в какофонию, перекричать которую было не просто, но Шарп привык отдавать команды на поле брани.

— Тесней! Сомкнуться! — обычный приказ в бою, где вражеские пули и ядра пробивают бреши в шеренгах атакующих.

Полковник вновь догонял Шарпа, но стрелку было не до него. Он прикидывал, за сколько условные «британцы» покроют жалкую сотню метров, отделявшую их от колонны Шарпа.

— Правое плечо вперёд! Поднажми!

Полковник схватил коня Шарпа за поводья. Стрелок крутанул Орла у самой морды полковничьей лошади, та взвилась на дыбы, и Шарп был свободен.

— Сомкнуться! Сомкнуться!

Позади него царил хаос. Пошло прахом тщательно отрепетированное представление. «Французы» перемешались с «британцами», обмениваясь ругательствами и проклятиями.

— Стойте! — взывал полковник к Шарпу. Офицеры, ответственные за реконструкцию, пробивались сквозь топчущиеся полки к красномундирной колонне с разных концов площадки. Шарп их не дожидался. По его команде полубатальон свернул прямо к королевской ложе:

— Марш! Живей!

Стрелок переложил Орла в левую руку, к поводьям. Боевой азарт захлёстывал, ведь он видел того, ради кого предпринял свою авантюру. Шарп с лязгом вынул из ножен палаш. Жеребец, непривычный к такому столпотворению, упрямился, и Шарп сжал его бока коленями, понуждая скакать к ложе, где сидел принц-регент.

Охрана ложи сохраняла невозмутимость. Правый фланг наступающих «британцев» остановился и смешался, тогда как левый продолжал шагать. Четыре офицера орали что-то Шарпу, пятый костерил Южно-Эссекский, требуя убираться, но куда им было до мощи глотки Харпера, и полубатальон неуклонно приближался к ложе. Шарп различил рядом с принцем грузного военного, очевидно, герцога Йоркского.

— Харпер, развёртывание!

Они растянулись в линию, лицом к лицу с гвардейцами-телохранителями. В ложе забеспокоились. Кое до кого начало доходить, что творится нечто, не предусмотренное планом празднества: обтрёпанные неряшливые вояки со штыками, сверкающими на мушкетах, построились напротив места, где сидели принц-регент, его брат и вся правящая верхушка Англии! Шарпа с принцем разделяли метров двадцать. Его Высочество встал и пристально вгляделся во всадника с Орлом.

— Гвардия!

Во что может превратить королевскую ложу мушкетный залп, командир гвардейцев смекнул с запозданием:

— Заряжай! Заряжай!

Визжали шомполы в стволах. Шарп опустил палаш на седло, скинул кивер и воззрился на принца. Тот, вероятно, уже опознал во всаднике Шарпа и милостиво улыбнулся. Стрелок выдохнул Харперу:

— Старшина! Пора!

Подобного артикула не видели до сего дня ни плацы, ни поля брани, и бойцы Шарпа чётко проделали его на глазах разинувших рты гвардейцев. Королевская ложа, публика, сбитые с толку «британцы» и «французы» изумлённо взирали на замурзанных солдат, по команде ражего сержанта положивших на землю оружие и обнаживших головы.

Мясо у шестидесяти кур оказалось действительно вкусным, но, главное, каждый, включая Шарпа, получил по три белых пера. Практически одновременно полубатальон воткнул перья за бляхи киверов и водрузил головные уборы на место. Белые перья, эмблемы принца Уэльского, чётко выделялись на фоне чёрного матерчатого верха киверов.

Принц расчувствовался. Герцог Йоркский — кипел от ярости. Рявкнул Харпер, и полубатальон отдал королевской ложе честь.