Рыцарь и ведьма - Мэгги Дэвис

По правде говоря, Идэйн проголодалась и хотела спросить, когда они остановятся на ночлег, а также подумал ли он о постоялом дворе, где бы можно было переночевать. Они уже ехали много часов и все еще тащились в арьергарде. Все, начиная с рыцарей и кончая маленьким толстеньким оруженосцем, промокли и озябли. Но Идэйн не хотелось жаловаться. Их положение было не лучше и не хуже, чем у шлепающих во грязи солдат.

– Я чувствую себя сносно, сэр Асгард, – ответила она.

На мгновение она углядела, как в его блестящих голубых глазах полыхнул, будто молния, какой-то свет. Потом он кивнул и, пришпорив коня, поскакал вперед, чтобы присоединиться к остальным.

У Идэйн вырвался вздох.

Ей повезло, что в монастырь Сен-Сюльпис ее сопровождал именно Асгард. Идэйн знала: он не допустит, чтобы ей причинили зло. В конце концов, разве не приходил он к ее двери в замке тамплиеров в ту ночь и не он ли обещал защитить ее? Идэйн этого не забыла.

В этот день, у нее возникла причина еще раз поблагодарить короля Генриха за эскорт. С полдюжины рыцарей, пытавшихся догнать войско графа Норфолка, поравнялись с ними. Сразу стало ясно, что им пришлось нагонять войско, потому что они задержались в какой-нибудь харчевне или винной лавчонке и слишком увлеклись. Самый младший был так пьян, что едва сидел в седле.

– О, да здесь тамплиер! – крикнул один из них, оглядывая Идэйн. – Далеко же ты заехал от Святой Земли, а?

В этом месте дорога была узкой и вела к броду через маленькую речку. Идэйн и ее эскорт оказались в окружении пеших солдат графа Норфолка, недавно набранных в армию из вилланов северной Англии, вооруженных только пиками и кольями. Они топтались на берегу ручья, собираясь снять обувь, прежде чем перейти его вброд, потому что большинство из них были сельскими жителями и хорошо представляли, каково это – топать в мокрой обуви.

Асгард не ответил пьяным рыцарям графа Норфолка. Его красивое лицо под шлемом оставалось бесстрастным, и он повел свою группу вброд через реку. Другие рыцари понукали своих лошадей и галопом перемахивали через речку.

– Эй! – крикнул один из них, хватая за узду коня Асгарда. – Мы с тобой разговариваем, тамплиер! Это та девица, о которой идет молва?

Второй схватил лошадь Идэйн под уздцы, а третий дотянулся до капюшона Идэйн и откинул его. При виде ее белоснежного лица и рассыпавшихся по плечам золотых волос они заулюлюкали.

– Да, это она! – крикнул один из них. – Этот тамплиер не такой святой, если сводничает для старого короля Генри!

Их предводитель пришпорил коня.

– Куда ты ее везешь? – крикнул он. – У нас есть серебро. Дай нам часок позабавиться с ней и…

Он не закончил свою речь. Почти небрежно Асгард выбросил вперед руку в металлической перчатке и ударил его в живот. Движение было молниеносным, и рыцарь оказался распростертым на травянистом берегу ручья.

Его спутники, слишком пьяные, чтобы действовать быстро, осадили своих лошадей, в то время как первый из норфолкских рыцарей, шатаясь, пытался подняться на ноги. Он бранился и сквернословил. Один из королевских рыцарей из эскорта Идэйн вытащил из ножен меч и снова ловко уложил его ударом плашмя.

Асгард напал на двух других. Одного он схватил за руку и, рванув, выбросил из седла. Сила Асгарда была огромной, и тот шлепнулся прямо в ручей. Рука Асгарда в металлической перчатке, усеянной для большей мощи шипами там, где находились костяшки пальцев, поднялась и нанесла удар по голове второго нападавшего, и, несмотря на шлем, удар оглушил его. Молодой рыцарь упал головой на шею своей лошади. Все закончилось мгновенно, без кровопролития. Королевский рыцарь спрятал меч в ножны, а Асгард свой даже не вынимал.

Один из рыцарей эскорта взял коня Идэйн под уздцы и повел через ручей. Она не вскрикнула, старалась сдерживать свои чувства, но теперь, когда все миновало, не могла унять дрожь. Рыцари предлагали за нее серебро. Их слова все еще стояли у нее в ушах. Они, все трое, предлагали деньги за право провести с ней всего час. Именно это сказал их предводитель. И им было известно, что она в Честере у короля. В армии слухи распространяются быстро.

Когда они выехали на дорогу, Асгард пришпорил коня и поравнялся с ней. Склонившись и заметив ее бледность и то, что плечи ее трясутся, он посадил Идэйн впереди себя.

Сидеть на боевом коне Асгарда было все равно что ехать на живой горе. С минуту Идэйн не могла перевести дух. Потом со вздохом прильнула к его груди. Даже сквозь белый плащ тамплиера и сквозь металлическую кольчугу она чувствовала трепет его сильного поджарого тела.

И постепенно она перестала дрожать.

Приют на ночь они нашли у фермера, заломившего непомерную цену за право переночевать у него на сеновале над амбаром. Сейчас на дороге было не так людно. По слухам, войска Уильяма Льва проникли далеко в глубь английской территории, и армия сделал рывок на восток от Честера, чтобы перехватить их.

Идэйн, не привыкшая к столь длительной верховой езде, очень устала. Тело ее так затекло, что она с трудом смогла идти, когда Асгард помог ей спешиться. Жена фермера, пожиравшая глазами прекрасный плащ Идэйн, предложила ей соломенный тюфяк у огня на кухне, но девушка отказалась: она была не против того, чтобы спать рядом с рыцарями, если среди них был Асгард. Люди короля были анжуйцами, как и большинства самых надежных и преданных слуг Генриха Плантагенета, и предпочитали держаться особняком. Идэйн знала только их имена – Жискар и Дени. После того как они отведали горячей стряпни хозяйки, состоявшей из похлебки, и закусили хлебом и сыром, все отправились на покой. Беловолосый оруженосец зарылся в солому на сеновале, свернулся клубочком и тотчас уснул.

Стемнело, дождь прекратился, но поднялся влажный и теплый ветер, в котором уже чувствовалось дыхание весны. Идэйн лежала, завернувшись в плащ, прислушиваясь к шуму ветра в ветвях деревьев. Недалеко от нее, между оруженосцем и другими рыцарями, Асгард преклонил колена в вечерней молитве. Свет на чердаке был тусклым, потому что жена фермера не позволила им взять наверх свечу. В этом сумеречном свете Идэйн могла различить только белый плащ и темный крест да бледный ореол волос Асгарда.

Он молился долго. Лежа на боку и глядя на него, Идэйн размышляла, о чем он мог так пламенно и долго молиться, а также что за удовольствие нашел в суровой монашеской жизни столь красивый мужчина.

Должно быть, удовлетворение. Да, это было самое подходящее слово. Уж, конечно, не счастье – в этом безупречном лице с тонкими чеканными чертами не было радости. Да она и не думала, что монахи, даже такие воинственные, как он, созданы для радости.