Марш обреченных - Владимир Свержин

Браво, господин посол, браво! Игра сделана, джентльмены. А то, что колода крапленая — так глядите, с кем садитесь играть.

— У нас есть выбор? — судя по распечатке, слова эти принадлежат Основному Претенденту.

— Да, — отвечает Мэтлок, словно зачитывая приговор. — Выбор есть, и на этот раз я предлагаю его официально, от имени высшего руководства нашей страны. Вы останавливаете заведенную вами машину. Вы принимаете меры, если это, конечно, ещё возможно, чтобы как-то примириться с президентом Горбачевым и складываете с себя незаконно взятые полномочия. Взамен мы гарантируем, — я подчеркиваю это, — гарантируем, что жизнь ваша и ваших семей будет вне опасности. Суд над вами будет нескорый и мягкий. А может, быть удастся и вовсе обойтись без суда. Я думаю, президент Горбачев пойдет на это, если его попросит об этом лично президент Буш.

«Пойдет, пойдет. Знаем мы, куда он пойдет».

— Но вы должны остановиться, господа. Остановиться немедленно. Еще один шаг — и будет поздно!

Конец цитаты. Как, впрочем, и конец переворота. «Все потеряно, кроме чести», — вроде бы как изрек король Франциск I, проиграв битву при Павии. Но то король. Их феодальные замашки — нам не указ. Один среди моральных уродов и нашелся достойный человек — милицейский генерал Пуго. Пустил себе пулю в лоб. Видимо, именно поэтому урна с прахом его до сих пор стоит невостребованной. Таков удел достойных людей в Отечестве своем.

Рука Бирюкова ложится мне на плечо.

— Ну что, про путч дочитал?

— Дочитал, — киваю я.

— Здорово они нас сделали.

— Здорово, — вынужденно соглашаюсь я. — Только я одно тебе скажу, если сможет мне кто-нибудь доказать, что эту акцию разработало и провело ЦРУ, я согласен снимать шляпу каждый раз, когда встречу эту аббревиатуру. Слишком все четко просчитано. Это не цэрэушный почерк. Те бы обязательно где-нибудь да что-нибудь нахомутали бы. Здесь не чиновник от разведки — виртуоз работал. А раз виртуоз, значит, почерк. Я прав?

— Прав, Саша, конечно же прав. Это ещё раз доказывает простую мысль о том, что «группа Мюррея», как её окрестил покойный Сухорук, — это государство в государстве.

— Вернее, в государствах.

— Что? Прости, не совсем понял.

— В государствах. Так сказать, мир без границ. Когда речь идет о бизнесе, прописка не важна.

— Может быть, может быть. Но я тебе другое скажу. Макс Коулер до убийства Мухамедшина появлялся в нашей стране дважды. В первый раз перед августом, второй…

— Понятно. Гордый буревестник, черной молнии подобный.

— Где-то так, — утвердительно кивает Бирюков.

— После его приезда в стране проистекают большие катаклизмы. Ну и что ты хочешь этим сказать? — я, вообще-то, понимаю, куда клонит Слава.

— Что? Одну простую, я бы даже сказал, банальную вещь. Посуди сам. Бизнес, которым занимается наш буревестник, как ты его очень метко окрестил, — грандиозные скандалы. Обе его вылазки в Россию — наглядное тому подтверждение. Это, так сказать, хирургическая смена политической обстановки. А вот третий его визит, вроде как из общей схемы выбивается. Что у нас есть по его последнему приезду? Смерть этого несчастного? А затем убийство Сухорука и Рыбакова. Немало, конечно, но вся эта мокруха — акции прикрытия. Для самого Коулера данные смерти — мелочь. Убитые мешали ему достичь поставленной цели. Какой? Можно, конечно, предположить, что он отошел от дел и занялся такого рода коммерцией. Однако, кроме записей в гостиничной книге о том, что он — вице-президент «Вестборн Текнолоджи», никаких других данных у нас по этому поводу нет. А если допустить обратное? Что Коулер продолжает работать в своем излюбленном амплуа? Тогда вся эта танковая авантюра с её миллиардными барышами — не цель, а средство! А цель, скорее всего, прежняя — добить врага в его собственном логове.

— Ты хочешь сказать, что речь идет о третьем заговоре? — произношу я ту мысль, к которой меня подталкивает Бирюков.

— Не совсем. Я тоже вначале так думал, а потом до меня вдруг дошло: чего это вдруг Коулеру и тем, кто стоит за ним, плестись в хвосте у российской политики, когда они могут манипулировать ею по своему усмотрению?

— Ты думаешь, все так фатально? — верить в правоту слов моего друга не хочется, но, пожалуй, он прав.

— По-моему, да. Так вот, если глядеть на эту проблему с такой точки зрения, то получается занятная вещь. Никаких трех заговоров нет и в помине. Есть один единственный, но глобальный, грандиозный заговор! Смотри сам. Берем результаты первого раунда. Коммунисты отставлены от власти; сама партия сначала прикрыта, потом сведена до роли оппозиционно-вымирающей. Помрут старые кадры, останется сплошной петрушатник. Второй раунд. Демократы выставлены, как казнокрады и болтуны, пекущиеся только о собственной выгоде. Президент, который, как мы помним, и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, вознесен над толпой, и временно оставлен в покое. Ему позволено совершать все фатальные ошибки, до которых он в силах додуматься. Да что я тебе говорю, ты сам его видел! Народ между тем в тихой истерике, поскольку куда ни кинь — везде клин, а жить, тем не менее, все равно хочется. Поэтому в массах все громче и отчетливее слышатся голоса о Сильной Руке. Понятное дело, имеется ввиду, что таковая наведет порядок, и враз сделает всех счастливыми. О том, что первым делом эта рука крикунам головы посворачивает, до поры до времени забывается. Ничего, вспомнят. Но как бы то ни было, почва для пришествия нового мессии, доброго царя, или как хочешь его называй, уже подготовлена. Осталась сущая пустяковина — вставить в гнездо детонатор и отдать соответствующую команду. А там, трах-бабах, борьба под ковром, как называл в свое время советскую политику лорд Черчилль, закончится, и на поверхность, под ликование народов, вылезет победитель. Вот такой вот расклад, батенька, любезнейший мой Александр Васильевич.

— Дай-то бог, чтобы ты ошибался, — печально вздыхаю я. К сожалению, ничего не говорит в пользу подобного предположения.

— Ладно. командир, прости, что я тебя тут своими речами донимаю. Тебе бы сейчас отдохнуть. Выглядишь ты, прямо сказать, как только что из гроба вынутый. А сегодня, насколько я помню, у вас в программе ещё визит к генералу Банникову. Кстати, о генерале. На сон грядущий, у меня к тебе один вопрос. А ты уверен, что Банников в курсе того, на кого и каким образом он работает?

— Что ты имеешь в виду?

— Хорошо, конкретизирую. Но это уже не один вопрос, уж извини. Уверен ли ту, что Банников в курсе того, что он работает на Штаты? Уверен ли ты, что группа Мюррея, название, по всей видимости, условное, являясь транснациональной, управляется с территории Америки, а, скажем, не из Москвы?

— Поясни, — потряс головою я. Глаза действительно слипаются, поэтому что-то до меня туго доходит.

— Я говорю о том, что после трогательного союза Мюррея и старшего Горелова, мне вовсе не покажется странным, если вдруг выяснится, что Центр Управления Полетами нашего буревестника окажется где-нибудь в Рублево, или в Ясенево, на худой конец, а никак не в Лэнгли. Цели, как мы уже выяснили, — власть. Причем власть с большой буквы и не как-либо-нибудь. В наш век Великой Коммуникационной Революции границы государств понемногу отходят в прошлое и светлая идея Владимира Ильича, вкупе с его германскими вдохновителями, о Мировой Революции становится все более и более реальной. Посуди сам. Если каким-то образом некая группа может в обход правителей и правительств управлять ситуацией в Штатах и Союзе одновременно, тяжело ли ей будет пристегнуть к этой упряжке любую другую державу, начиная от объединенной Европы, которой, кстати, значительно проще манипулировать, чем каждой из стран в отдельности, и заканчивая мифическим султанатом Окуси-Амбена в архипелаге Восточный Тумор?

— Думаю, не слишком сложно.

— Вот и я того же мнения, Александр Васильевич! Так что вот на этой знаменательной ноте мы заканчиваем свое выступление. И желаем всем, кто ложится спать, спокойного сна.

— Спасибо, Слава. Тебе тоже тут счастливо оставаться.

— Иди спать, Саша, я тебя разбужу.

Забавная штука время. Пять часов на сон, пожалуй, маловато, а вот пятнадцать минут для того, чтобы из недоспавшего, взлохмаченного, небритого мужика превратиться в подтянутого майора-спецназовца вполне достаточно. Телефонный номер Банникова на мои настоятельные домогательства отвечает голосом адъютанта: «Генерал ждет вас в 13–00». Вот и славно, значит у меня есть ещё немного времени для того, чтобы выпить кофе и окончательно прийти в себя. И конечно же, поразмыслить на свежую голову о гипотезе капитана Бирюкова. Конечно, время от времени полет творческой мысли заносит его в высоты поднебесные, но все-таки, чаще всего, правота в его словах есть. Каким-то верхним чутьем он ощущает такие тонкие нюансы порученного ему дела, до которых приходится доходить не один день упорных блужданий мозговыми извилинами. Я просматриваю доводы моего друга ещё раз — как не поворачивай, заметных изъянов в его версии нет. В качестве рабочей схемы очень даже может быть… Хотя, конечно, не приведи Господь.